Эльфийская ночь

За миллионы убитых. И ещё большие миллионы нерождённых.

За то, что всю эту свору выпустил — в Кремль да на экраны голубые.

За гей-парады, кстати, тоже.

За "стену" сломанную. Что за мания у вас такая — ломать? Мы строим, держим — а вы только ломаете.

За то, что после всего сломанного, преданного, проданного, испоганенного - тебе хватает бесстыдства и подлости не удавиться где-нибудь на осине в лесу глухом, а ездить жизни нас учить. Что, в Лондоне под шконкой не сидится?

За Родину.

За Сталина, конечно. Какая ж Родина без Сталина?

Жаль, поздновато я родился — кукурузника не достать. Так что придётся тебе отдуваться, говорливый наш. Ну ничего, ты парень лихой — отдуешься.

– Да зачем? Можно, конечно, табличку прилепить — так я по-здешнему писать не умею. И что я там напишу-то? "Пидор Меченый"? Так ведь пидоры обидятся: они хоть и пидоры, но не настолько.

"Антихрист"? Мелковат. Да и не поймут орки-то.

Тебя ведь даже Иудой не назовёшь. Иуда одного Христа продал. А ты — триста миллионов.

Триста миллионов богов — и ты их всех продал. Га-аржусь тобой.

Ладно.

Будешь "Чёрным Колдуном" - это-то Урмика точно в курсе, опознает. Пиар я тебе уже сделал.

– Да какая разница, чего ты там не делал. Уже не сделаешь.

Не всё ж тебе пиццу рекламировать, правильно? Новое мышление предполагает ускорение и диверсификацию: теперь вот ритуальные услуги порекламируешь. У орков спрос широкий.

– Да прям. Не умрёшь. Деталей не знаю, но шаманы умереть не дадут. У них вся магия на том основана, что жертва мучается вечно.

Вечность мук.

Вечность.

Тебе - слишком мало.

– Да мне-то много не надо, я солдафон обычный. Только и умею, что бегать да стрелять.

Только бегать чего-то вот надоело, знаешь. Содара мне пенсион предлагал; как думаешь — не пора на пенсию?.. Домик завести, огород.

Барабан, щенка бульдога...

Грядки. Копать, сажать, поливать.

Прополка, опять же.

Никак нельзя без прополки, как думаешь?

Займусь, пожалуй, прополкой. Дело-то привычное: бегай да стреляй.

– Да это ты зря. Если огород как следует наладить — неплохо жить можно. Вообще: если всё наладить — превосходно можно жить. Солнечный круг, небо вокруг, "Буран" летает. Сплошное комильфо, как думаешь?

По уму жить, - да с собственного огорода, - так Запад сам развалится. С тобой-то они ва-банк пошли, на медные деньги. Кто ж знал, что ты дешёвка такая.

Рябышев квартиру получит. Он ведь почему такой злой был? Потому что у него квартиры не было. А я теперь присмотрю. Пусть служит.

Глядишь — и с прополкой подсобит.

– Да. Шеварднадзе, Яковлев... кто там ещё-то?

Нет, не только наши, конечно. Ты ведь видел: Железную Пипку я уже того — прополол.

Ну, чего молчишь? А... я же тебе язык вырезал.

Да и ладно. Я и так всех вас знаю.

Всех.

До последнего.

– Да вот, разболтался я что-то сегодня. Видимо, заразное. Ты-то за всю жизнь дела доброго не сделал, только языком болтал — то на съездах, то у Рейгана в жопе.

А мне некогда.

Работать надо.

Вот так.

Бывай.

Лента чуть вздрогнула, но тут же успокоилась - к выстрелам она уже привыкла. Капитан опустил автомат.

Орки в траве сперва застыли. Потом поняли, что обнаружены, и один за другим стали подниматься на ноги. Этот странный долгоносый в пятнистых одеждах желал чего-то странного — но явно не крови.

Капитан тронул поводья и щёлкнул языком: он не хотел обижать ласковую кобылку шпорами. Метров через двести он обернулся — убедиться, что орки медленно и недоверчиво подбираются к месту его последней стоянки в этом мире.

Степь полыхала зелёным, цветом надежды.

Лента печально фыркнула — путь предстоял неблизкий.

– Привыкай, - рассмеялся капитан, оглаживая косички гривы.
– Ничего ещё не кончилось.