Эльфийская ночь

– Сиди, говорю, - сказал гость, - я на минуточку.

И всё же переводчик принимающей стороны не выдержал — вскочил на ноги. За спиной цокнуло. Точно посередине высокого английского лба, над самой переносицей образовалась маленькая чёрная дырочка. Коллега рухнул на ковёр.

– А надо было язык учить, - спокойно произнёс голос.

Судя по шороху одежды, гость перевёл ствол на госпожу Тетчер.

– Ого, - произнёс голос, наполняясь счастливыми интонациями, - и Железная Пипка здесь! Это я удачно зашёл.

Запах стриженых ногтей сделался резче. Лицо госпожи Тетчер из влюблённого режима переключилось в стандартный. Она успела агрессивно вскинуть голову, даже опустить одну ногу на ковёр — и лоб её украсился такой же аккуратной дырочкой.

Тело госпожи Тетчер опрокинулось на широкий подлокотник кресла.

Цокнуло ещё дважды; нарисовались два пулевых отверстия в области сердца. Кровь брызнула на дряблую шею и огромное янтарное ожерелье. Тело госпожи Тетчер сползло на ковёр у самого камина.

– Осины нет, - задумчиво сообщил голос, - придётся тебе так полежать.

Только теперь клиент, прежде словно загипнотизированный зубами и феромонами госпожи Тетчер, начал реагировать.

– Что, что такое? Как понимать?..

И Михаил Сергеевич, упираясь в подлокотники, резко развернулся к двери:

– Т-товарищ!..

Виктор Михайлович быстро отвёл взгляд. Боковым зрением он успел заметить камуфлированный рукав, ладонь с пистолетом...

Мелькнула тень; металлический предмет глухо вошёл в соприкосновение с родимым пятном. Михаил Сергеевич мяукнул и вылетел из кресла, мягко уткнувшись лицом в колени госпожи Тетчер.

Высокие договаривающиеся стороны возлежали драматически, как преступные любовники. Босые ступни госпожи Тетчер всё ещё подрагивали — с той же механической размеренностью.

– Обернуться не хочешь?
– спросил голос.

– Нет, - сказал Виктор Михайлович, - не хочу.

Волосы госпожи Тетчер понемногу начинали заниматься от огня.

– --

[4] — отдел головного мозга, "заведующий" рвотой.

Далеко-далеко, в другом мире, откуда злу нет возврата, капитан по прозвищу Немец вытирал нож пучком свежей травы.

Степь вокруг полыхала сочной зеленью. Где-то за холмом прятался разъезд орков - ордынцы выслеживали одинокого человека в пятнистых одеждах, непонятно как забравшегося в глубь их владений. Но капитан не опасался нападения: сегодня он намеренно попался на пути довольно крупного отряда и перебил его почти полностью; по-настоящему волшебный артефакт — автомат Калашникова.

Судя по воплям уцелевших, орки признали в человеке того самого колдуна, что нанёс им такой чувствительный удар в низинах. Теперь зелёные прятались в зелёном, выжидая момента.

Капитан намеревался предоставить.

– Да ты же болтаешь всё время, - объяснил он существу.

Существо билось в путах и тонко мычало, отплёвываясь кровью и багровея приметным родимым пятном на лысине.

– Болтаешь, болтаешь... не могу же я допустить, чтобы ты и оркам всё разболтал, правильно?

Существо хрипело, извиваясь в траве, как личинка мясной мухи.

– Ну, извини. И не дёргайся особо — не так я страшно люблю. Знаю, что больно. Это целительная боль. Очистительная.

Существо билось затылком о мягкую землю. Наверное, признавая правоту капитана.

– Да как за что?
– удивился капитан.
– Да за всё. Ты же Родину мою продал — вот за это.

За то, что был я Советский человек — а потом вдруг немцем оказался. Не "лучшим", конечно, но тут уж кто на что учился.

За то, что друг мой детства в Израиль умотал и щас там с М-16 бегает, вместо "калаша". Можешь представить? Ну, чтоб нормальный человек по доброй воле М-16 выбрал? Ну вот. За то, что всех нас ненормальными сделал.

За фашиков, которые во Львове маршируют.

За Прибалтику.

За Сумгаит, Карабах, Таджикистан.

За Чечню, которая кругом Чечня.

За Кондопогу.

За Москву, в общем, тоже.

За Югославию, Ливию, Ирак.