Эликсир для Жанны д’Арк

В доме было тихо. Горничная закончила свою работу и отправилась во флигель, а хозяин, похоже, коротает ночь в лаборатории.

«С Федором! – подсказал ему голос. – Удивительно крепкая мужская дружба!»

С этой мыслью он приоткрыл дверь и увидел бледную и дрожащую Катю в коротком шелковом халатике. Хорошо, хоть не в ночной сорочке.

– Помогите…

– Что с вами? – прошептал он. – Вам плохо?

Если она притворялась, то довольно искусно. На ней лица не было, зубы стучали от страха.

– И… и-идемте… со мной… – выдавила она, цепляясь за его руку.

Лавров пошел за ней по коридору. Что еще ему оставалось делать?

– Куда вы меня ведете?

Вопрос был лишним. И так ясно, что Катя направляется к супружеской спальне. Все спальни в этом доме, как успел заметить гость, располагались на втором этаже.

Дверь в комнату, где спали хозяева, была открыта, там горела настольная лампа. Лавров не спешил заходить внутрь.

– Что случилось? – повторил он вопрос, на который Катя до сих пор не ответила.

– Смотрите…

Хозяйка топталась на пороге спальни, в ее глазах застыл страх. Она протянула руку, указывая в полумрак комнаты.

– Да что там такое? – не выдержал Лавров и шагнул вперед. Катя напряженно дышала за его плечом.

На женском туалетном столике стояла лампа с красным абажуром, освещая просторную спальню. Главное место в ней занимала широкая кровать, расстеленная, но не смятая. Видимо, Катя еще не ложилась.

– Где ваш муж?

– Он… он… с Федором, вероятно… а я… принимала ванну… потом…

– Ладно, не важно. Зачем вы меня позвали?

Он ляпнул бестактность, но слова уже вылетели. Зачем женщина заманивает мужчину в спальню в отсутствие супруга? Разве не ясно?

– Вот… – выдавила Катя, делая жест в сторону лампы.

Лавров не сразу понял, куда она показывает. Над столиком висело овальное зеркало. На его поверхности, начертанная размашистыми мазками, темнела перевернутая пентаграмма. Проще говоря, звезда, но не в привычном положении, а «рогами вверх».

– Позвольте-ка, – пробормотал гость, подходя к зеркалу. Он коснулся пальцами жирной линии и взглянул на краску поближе. Помада!

Лавров невольно улыбнулся этому наивному трюку, растиражированному в зарубежных «ужастиках». Катя могла бы придумать что-нибудь получше.

Он решил не подавать виду, что раскрыл ее хитрость.

– Чего вы испугались?

– Кто это… нарисовал?

– Тот, кто имеет доступ в вашу спальню.

– Горничная? – вздрогнула Катя. – Она бы не посмела. Я немедленно уволю ее! Мне страшно, Роман!

– Не торопитесь с выводами. Звезду мог начертить кто угодно.

Катя проявила осведомленность в символах, почерпнутую из телевизионных сериалов, и возразила:

– Это не обычная звезда. Это… дурной знак… – у нее перехватило дыхание, и она прижала руки к груди. – Это…

– Успокойтесь, – мягко произнес Лавров. – Это всего лишь помада, размазанная по зеркалу. Ваша помада.

– Моя?!

В подтверждение своих слов гость взял со столика тюбик дорогой помады и раскрыл его. Помада оказалась поврежденной грубым нажатием на стекло.

– Видите? Кто-то использовал вашу помаду вместо карандаша. Хотел подшутить над вами.

Катя задышала ровнее. Гримаса ужаса на ее лице разгладилась.

– Значит… это шутка? – неуверенно вымолвила она.

– Что же еще?

Она опомнилась, пришла в себя. Ей стало неловко за свою несдержанность. Что подумает о ней гость? Он примет ее за истеричку. Как стыдно.

– Извините, Роман. Я… у меня нервы сдали. Не понимаю, что на меня нашло. Простите…

– Дайте салфетку, – попросил он. – Я вытру зеркало.

Катя колебалась. Лавров выдвинул ящик туалетного столика и увидел вскрытую упаковку косметических салфеток. Подойдет. Нужно быстрее покончить с этим и вернуться к себе.

«Не хватало, чтобы сюда явился хозяин дома и застал меня в спальне вместе с его женой, – подумал он. – Будет весело!»

Пара движений, и звезда на зеркале превратилась в бесформенное жирное пятно. Катя не проронила ни звука, глядя на его действия. Что она чувствовала? Разочарование? Обиду? Злость? Ее попытка в первый же вечер затащить гостя в постель потерпела фиаско.

Лавров скомкал салфетку и достал вторую. Зеркало не очистилось до блеска, но он и не ставил себе такой задачи. Главное – знака больше нет, стало быть, и бояться нечего.

– Я пойду? – осведомился он.

– Вы… скажете мужу? – Катя покраснела до слез. – Давайте все забудем. Сережа не поверит. Он решит, что я…

Она осеклась и опустила голову. Лавров великодушно улыбнулся.

– Разве что-нибудь было?..

– Понимаете, отец мне все уши прожужжал маньяком, который убивает женщин. Он только и говорил об этом, умолял меня быть осторожнее. Я… смешно выгляжу? Да? Маньяк ведь не мог бы забраться сюда!

– С чего вы взяли, что ваше зеркало испачкал именно он?

Катя плотнее запахнула халатик, она дрожала. Ей удалось изобразить волнение.

– Н-не знаю… вдруг пришло в голову.

– Положитесь на меня, – придав лицу серьезное выражение, заявил Роман. – Я поймаю его.

Возвращаясь к себе, он давился смехом. Катя выбрала довольно примитивный способ явиться к нему в неглиже и показать свои стройные ножки. Она действовала напористо и решительно. Видно, супруг сильно насолил ей, раз она готова спровоцировать скандал.

Лавров и мысли не допускал, что хозяйка дома не притворялась и пентаграмма на зеркале появилась без ее участия…

Глава 13

Тем временем охранник, которому полагалось отдыхать после трудовых суток, беспокойно ворочался на диване. Сердце не на месте, сна ни в одном глазу. Принесенный горничной ужин остыл нетронутым. Леха к еде даже не прикоснулся.

Когда стрелки часов сошлись на полуночи, он встал, оделся и вышел из флигеля.

Во дворе было темно. Шел снег. Фонарь освещал лишь площадку перед входом в дом.

Леху неудержимо влекло к лаборатории, куда он не имел доступа. Однажды ему удалось заглянуть туда – случайно. Федор выгружал из машины какие-то коробки, привезенные хозяином, и перетаскивал их в подвал. Парень как раз проходил мимо и воспользовался моментом: недолго думая, скользнул следом. В углу лаборатории стоял скелет, стены покрывали иероглифы, нанесенные красной краской, в стеклянных и железных сосудах что-то бурлило, дымилось. Больше он ничего разглядеть не успел – Федор его заметил, раскричался и вытолкал вон. А потом доложил Прозорину, и тот сделал охраннику строгое внушение: «Еще раз сунешься не в свое дело, уволю!»