Элирм II
Шрифт:
— Делов-то — хмыкнул танк — Продолжать двигаться вперед и не умирать.
— По-твоему это так просто?
— А что сложного? Представьте, что мы в качалке. И готовимся к конкурсу «Мистер Олимпия». Шаг левой, шаг правой. И далее по кругу, до тех самых пор пока мозг не перестанет командовать мышцам сокращаться. Того и гляди доберемся до цели. Ну, или умрём.
— Хм.
— Вынужден признать, что ты гораздо умнее, чем кажешься — задумчиво улыбнулся Эстир.
И в этом, пожалуй, я полностью был согласен с шаманом. Да, напарник не блистал интеллектом и не часто произносил длинные заумные фразы, однако в нем была какая-то простая житейская
— Сомнительный комплимент.
— Что ж, была, не была — сказал я, отгибая присыпанный песком кусок одеяла.
Мы шагали практически двенадцать часов кряду. И это было тяжело. Катастрофически тяжело.
Вскоре после выхода из убежища я осознал, что в рамках данного испытания именно я — самое слабое звено, потому как я никогда в своей жизни не отличался особой выносливостью. Я по-прежнему ненавидел бегать, прыгать, часами крутить педали и приседать. Думал, тренировки Августа поправят ситуацию, но нет. Горбатого могила исправит. Или, как когда-то выразился Герман: «Медведь остается медведем, даже если его на море отвезти».
Поэтому последние пару часов я плелся в самом хвосте колонны, держась исключительно на морально-волевых, и то и дело рискуя свалиться с гребня того или иного бархана. Даже Хангвил в какой-то момент меня пощадил, телепортировавшись на широкое плечо напарника.
Под конец я уже всерьез начал подумывать о том, что и не такая уж и плохая идея вложить все оставшиеся очки параметров в выносливость, однако и тут Аргентавис подготовил для нас неприятный сюрприз — функция была заблокирована. Как, впрочем, и механизм обретения новых способностей. Помнится, что еще во время боя с привилегированными я повысил восприятие до 45 единиц, но с тех самых пор так и не успел разжиться очередным заклинанием.
Выкопав новую яму и обустроив убежище, мы молча перекусили, старательно экономя воду, после чего завалились спать, чтобы спустя пару часов проснуться все как один с больной головой — сказывалось обезвоживание.
Пара минут на сборы, перемещение всех тяжелых предметов в «хранилище» и ботинки вновь утопают в песке по дороге к выходу из этой залитой солнцем горячей преисподней.
Хотя откуда мне было знать, что мы направляемся в нужную сторону? Скорее наоборот. Вокруг царило настолько неестественное однообразие, что если бы не отсутствие ветра и следов, то я бы запросто мог заподозрить, что мы ходим кругами.
— Герман, ты меня поражаешь! — нарушил тишину Эстир, спускаясь с очередного бархана.
— В смысле?
— Я всегда считал качков эгоистами. И нарциссами. Ну знаешь, теми индивидуумами, что зациклены на внешнем виде и готовы чуть ли не передёгривать, любуясь в зеркало на свой идеальный мускулистый профиль. Внешне брутальные, однако, стоит надавить — потечёт. И мы увидим, как вчерашний повелитель качалки и тестостероновое животное рыдает как девочка из-за того, что не в состоянии вовремя закинуться бэ-цэ-ашками и чётко следовать графику шестиразового питания. Но ты не такой. Вообще никаких жалоб!
— Долго репетировал?
— Последние полчаса.
— Оно и видно.
— Просто больно сознавать, что я уже и сам готов вскрыться от этой нестерпимой жары, в то время как главный претендент на жалобы спокойно себе шагает и молча терпит все невзгоды.
— Что я могу сказать? —
пожал плечами Герман — От характера зависит. Встречаются и такие, как ты описал. Прямо точь-в-точь. Мы их еще называли розовыми слониками.— Любопытное прозвище — прокомментировал я.
— Влад, а ты как?
— Бывало и лучше.
— Звучит как «отвратительно».
— Так и есть. Однако сдаваться я не собираюсь.
— Похвально. Кстати, а что у нас по воде?
— Три с половиной литра. Как раз по одному литру на каждого и полтора стакана Хангвилу. Ему, к счастью, много не надо. А затем всё.
— Не всё. Есть еще один вариант, правда малость экзотический. Только что идея пришла в голову.
— И какая?
— В момент бегства из поселения я попросил тебя кое-что украсть. С ящиком, к сожалению, ты напутал. Я указал на левый, а ты своровал правый. Хотя в целом, тоже неплохо.
— И что в нем?
— Растяжки для ткача Дженкинса.
— Отлично. Получается, мы обокрали одного из братьев?
— Не переживай. У него их в избытке.
— И какая нам с этого польза? — спросил Герман.
— В данный момент никакая. Для нас главное — вторая коробка. В ней должна быть утопленная в соломе пятерка кристаллов с одним из наиболее распространенных типов зачарования. Взрыв — плохо, огонь и молнии — отвратительно, лёд — хорошо, а ледяные шипы — превосходно. Последние, как вы уже могли догадаться, можно активировать, затем быстренько выкорчевать лёд и растопить на солнце. Вот вам и вода. Но это при условии, что нам повезет.
— А нам повезет?
— Будем надеяться. В любом случае вскрывать коробку придется тебе. Как единственному обладателю восьми единиц удачи.
— Кстати о ней…
— Да ради бога! — перебил шаман — Обязательно спрашивать об этом сейчас? У меня и так уже в горле наждак. Да и что тут непонятного? Аксиденция — невероятно полезный параметр, эффективность которого зачастую невозможно измерить. Одному кирпич упадет на голову, а на тебя просто птичка покакает. И потом ты целый день будешь ходить и ворчать, что тебе не везет. Сам посмотри. Мы с Германом сдохли — ты нет. Гуднахар попал тебе в ногу, хотя запросто мог угодить прямо в сердце. Оказался один посреди вооруженных до зубов привилегированных — как никогда вовремя появляется Хангвил, и так далее.
На последней фразе шагающие впереди Герман и Эстир синхронно споткнулись и покатились вниз по сползающей по склону куче песка.
— Ага, ясно.
Аккуратно спустившись следом, я решил не откладывать вопрос в долгий ящик и просто-напросто вскрыл коробку. Без каких бы то ни было камланий, медитаций и скрещивания пальцев.
— Что и следовало доказать! — обрадовался Шаман — Ледяные шипы.
— Надо же. Сработало.
— Слава богу!
— И сколько с них можно собрать?
— Смотря, как быстро мы будем это делать. Навскидку по 15–20 литров с каждого. Может больше.
— Глас, ты молодец! — я похлопал шамана по плечу — Нам этого хватит надолго.
— Обращайтесь.
— Ура! Будем жить! — светящийся от радости Герман нахлобучил на голову, свалившееся при падении подобие чалмы, и, не дожидаясь остальных, снова двинулся в путь. А спустя минуту неожиданно громко запел:
That maelti m'in m'odir,
at m'er skyldi kaupa
fley ok fagrar 'arar,
fara 'a brott med v'ikingum,