Элирм VII

Сердито нахмурившись, Гундахар вытер окровавленные ладони о куртку Мозеса и, подобрав оставленную неподалеку бутылку бренди, вышел на улицу.

Вскоре мы к нему присоединились. Прыгнули в ржавое ведро, которое язык не поворачивался назвать автомобилем, и проехали порядка сорока километров, не повстречав по пути ни единой засады, прежде чем двигатель кашлянул в последний раз и заглох.

Следом потянулись набившие оскомину часы утомительной пешей ходьбы. Вдоль развалин, мест яростных боестолкновений людей и жнецов, сомнительных точек на карте, ставших прибежищем жутких мутантов категории «крайне опасны» и всего остального, что мы уже видели.

Примечательно, но, как и я, генерал не спешил завязывать бой с непонятными монстрами. Также, в отличие от нас с Беларом-младшим, он не захотел пилить через горы несколько дней назад и попросту их обошел. Благодаря чему мы умудрились основательно сократить дистанцию, а затем и вовсе вырваться вперед, рухнув с обрыва в ту холодную бурную реку.

Понятно, что подобное решение не уберегло меня от гневной критики наравне с обвинением в тупости — потому как умный в гору не пойдет и даже, мать его, Затив это знает — но, как бы то ни было, наши злоключения сыграли на пользу. Теперь я натирал мозоли, шагая бок о бок с друзьями, и искренне радовался столь благополучному стечению обстоятельств. Жаль только, что Германа, Гласа и остальных по-прежнему не было видно, потому как испытание испытанием, но по этим парням я уже страшно соскучился. Даже по немногословному Локо, чей костерок на башке мой зоркий глаз привык всегда отмечать где-то рядом.

Хотя, безусловно, больше всего я тосковал по старине Хангвилу. Своему обожаемому фамилиару, дяде, пушистому мошеннику, повелителю животного царства и одному из величайших братьев-стихиалиев, чья уникальная природа по-прежнему оставалась для меня недоступной. Я не понимал, как можно прожить столько миллионов лет, посетить тысячи миров, видеть расцвет и гибель цивилизаций и при этом оставаться неизменно чистым, добрым и даже безгрешным, если хотите. Лично мне это казалось невозможным. По крайней мере, для людей.

Ступая по потрескавшейся земле мимо опаленных декораций и застывшей в угрожающих позах искореженной техники, я мысленно тянулся к нему словно к источнику чего-то бесконечно светлого и одухотворенного. Чувствовал очень далекий, но в то же время донельзя теплый отклик, и втайне надеялся, что кошачий медведь не обидится на меня за то, что я оставил его одного с пьяным архангелом. Разумеется, я сделал это, исходя из лучших побуждений, однако вину свою все равно ощущал. Так, как если бы попросил родителей посидеть с ребенком на выходных, но в итоге приехал за ним спустя пару недель.

Парадокс, не правда ли? Древний могучий дух, к которому я по неизвестной причине отношусь словно к сыну.

— Эх-х, хочу обратно на Элирм. Не хватает мне его сказочности, — пожаловался толстяк, поправляя перекрутившийся ремешочек на рюкзаке. — Там куда ни плюнь — загадка, квест, таинственный артефакт или просто какая-нибудь светящаяся хрень. А тут все какое-то слишком обыденное, сопряженное с земными трудностями.

Очевидно, Антон намеревался инициировать диалог, но ничего не вышло. Я размышлял о своем, между делом сканируя взглядом колючие заросли, в то время как генералу было в принципе на все наплевать.

— К примеру, благодаря сверхъестественной регенерации я навсегда позабыл о частой проблеме, когда при длительном переходе мои ляжки трутся друг о друга и натирают промежность. Теперь пришлось заново об этом вспомнить. Чувствую себя крабом… — грустно вздохнул Мозес. — Да и «подкрадули» нормальные неплохо бы вцепить. А то пяточки, знаете ли, ноют.

— Проклятье… — Гундахар устало помассировал виски. — Не успел, главное, появиться, а уже меня достал! Вот нахрена мне информация про твои сраные ляжки и пяточки?!

— Ладно, не злись, — добродушно улыбнулся тот. — Лучше позволь задать вопрос.

— Какой?

— Насколько я понял, у тебя колоссальный опыт в общении с женщинами, — подбоченился монах. — И даже будучи мертвецом, ты каким-то непостижимым образом умудряешься их очаровывать. Черт, да буквально половина женщин Вергилия смотрят на тебя как на какого-то Серкана Болата! Это ли не феномен?

— Не подлизывайся. Чего надо?

— Я хотел спросить у тебя совета. Как правильно «подкатить»?

— «Подкатить»… — зевнул игв, метнув нож четко в голову показавшегося из-за кустов гуля. — Пожалуй, данный термин подходит тебе как нельзя кстати.

— Ну ты же понял, о чем я.

Рыцарь смерти на мгновение задумался.

— Запомни главное: чем неувереннее просишь, тем легче тебе отказывают. Не переминайся с ноги на ногу, не мямли, не оглядывайся по сторонам будто бы потерял свои яйца. Не произноси: «когда тебе будет удобно» или «если не затруднит», а четко обозначь время и место.

— Угу, понял, — распознав повелительный жест, Мозес бросился доставать из башки гуля нож. — Мысль дельная, вот только мне не нравится сама формулировка. Почему это сразу «просишь»?

— В твоем случае это именно просьба и есть. Ибо какая женщина в здравом уме захочет, чтобы над ней пыхтела зловонная гора сала, — произнес Гундахар, со скучающим видом закинув в рот кусочек чего-то черного. — Но это не главное. А главное то, как именно ты себя поведешь, когда получишь отказ. Вот представь: ты подходишь, предлагаешь выпить кружечку масла, испытывая при этом непреодолимое желание опорожнить кишечник, на что она тебе отвечает, мол, пошел к черту, жирный кретин. Что в этот момент делаешь ты? Правильно. Ты не улыбаешься, не смеешься, не пытаешься перевести ситуацию в шутку. Спокойно разворачиваешься и уходишь. С гордо поднятой головой.

— И как это поможет?

— Никак. Но, по крайней мере, ты не выставишь себя идиотом. Покажешь, что у тебя есть достоинство.

— А если она потом передумает?

— Мягко отказываешь и больше о ней не вспоминаешь, — отрезал генерал. — Скажу банальную истину, матка Ямарайаху, но так и есть: когда повстречаешь «ту самую» — сердце не обманет. И вот с ней-то у тебя обязательно все получится. Что до остальных, то нет смысла тратить время на тех, кто тебя отвергает. И тем более нет смысла ради кого-то меняться. Потеряешь себя и будешь несчастен. Поверь, я знаю о чем говорю. До Эанны у меня были сотни женщин. Если не тысячи.

— Что ж, премного благодарен, — ответил монах, заприметив, как игв снова закинул в рот черный кусочек. — Кстати, ты что ешь?

— Уголь, — невозмутимо прогудел Гундахар. — Понос, будь он неладен.

— Ага, ясно.

Некоторое время толстяк сосредоточенно шагал в тишине, после чего снова открыл рот:

— Слушай, а та история про бабушку Эрдамона случайно не правда?

— Напомни.

— Тогда в Натолисе ты обмолвился, что «знавал» Септиенну Циэль. В том смысле, что ты… устроил ей «распаковку».