Елисейские Поля
Шрифт:
– Ну как, Люка? Пойдем чемодан распаковывать. Может быть, и для тебя там что-нибудь найдется.
Люка поняла. Времена переменились. Теперь на ее, Люкиной, улице праздник.
Целый день провели вместе, как-то особенно нежно, почти влюбленно.
«А ты счастлива?» – хотела спросить Люка, но «счастлива» показалось неподходящим.
– А ты довольна? – спросила она.
Вера рассеянно кивнула:
– Конечно, конечно…
Но Люка уже ахала над подарками:
– Это все мне? И конфеты, и чулки, и сумка?.. И тебе не жалко?..
Домой
– Ты завтра придешь к нам, Верочка?
– Да, непременно. И все-таки зачем вы уходите? Знаешь что, мама? Оставь мне Люку до завтра. Ведь ты не будешь бояться спать одна?
– Бояться? – удивилась Екатерина Львовна. – Но ведь ей надо в лицей. Она и так сегодня не ходила.
– И завтра не пойдет, велика важность… Хочешь у меня остаться, Люка?
– Еще бы…
– Ну хорошо. Пусть остается.
Люка волчком закружилась по прихожей. Владимир Иванович запер за Екатериной Львовной дверь.
– Где же Люка будет спать?
– Как где? Со мной в спальне.
– А я?
– А ты в кабинете на диване.
Владимир Иванович ничего не возразил.
– Ну, Люка, идем скорее. Я умираю от усталости…
Лиловое одеяло откинуто. Простыни и наволочки с кружевом и на столике фиалки.
Вера снимает платье.
– Нет, нет, позволь, я тебя раздену, Вера.
Люка садится на ковер.
– Дай ногу. Туфли сниму. – И вдруг удивленно поднимает голову. – Что это? Почему не пахнет духами?
– Так, – отвечает Вера.
– Опять «так». И душишься ты так и не душишься так. Отчего?
– Оттого, что… Незачем.
Люка широко открывает глаза:
– Ну да. Незачем.
Люка уже стянула Верины чулки.
– Не понимаю…
– Не понимаешь? – Вера сидит на кровати, болтая босыми ногами. – Не для кого.
– Как так? Мне казалось, что когда замужем…
– Мало ли что тебе казалось…
Люка трется щекой о Верино гладкое колено:
– Я так люблю, когда ты надушена. Подушись. Ну, для меня, пожалуйста.
Вера, смеясь, встает и, придерживая рубашку на груди, подходит к туалету.
– Скажите, какая требовательная. Может быть, и губы прикажете намазать?
– И губы намажь, чтобы совсем хорошенькая. Ах, какая ты прелесть.
Люка с размаху кидается в кровать, натягивает лиловое одеяло.
Какая широкая кровать, холодная, гладкая. И вдруг на минуту ощущение той ночи, когда в первый раз прилетал Азраил. Та же тревога и легкость в крови и даже как будто опять вкус лунного света на кончике языка.
Люка вытягивается:
– Как хорошо… Вера…
В дверь тихо постучали.
– Что такое еще?
Вера недовольно пошла посмотреть. В коридоре стоял Владимир Иванович в пижаме.
– Что тебе, Володя?
– Верочка, мне надо с тобой поговорить.
– Ну что такое? Завтра скажешь.
– Послушай, ведь это первая ночь в нашей квартире.
– Ах, оставь. Что за глупости? И не все ли равно…
– Хорошо, хорошо. Не сердись, Верочка. Спокойной
ночи.Вера закрыла дверь. Люка из кровати протянула к ней руки:
– Скоро ли ты? Мне холодно одной.
Вера приподняла одеяло и легла рядом с сестрой:
– Ну вот. Туши, Люка.
– Нет. Подожди. Я хочу на тебя посмотреть. Положи голову на подушку. Закрой глаза. Вот так.
Вера рассмеялась:
– Ах, Люка. Распустила я тебя, на свою беду. Ну, нагляделась? Туши.
Люка в темноте прижалась к Вериному теплому душистому плечу:
– Как хорошо, что ты вернулась.
Вера крепко обняла ее:
– Маленькая моя Люка… Какая худенькая. Одни ребрышки. Цыпленок мой.
Люка вздрагивала:
– Как хорошо… как хорошо…
– Слушай, – вдруг тихо над самым ухом зашептала Вера. – Скажи… Скажи, ты никого не видела?..
Люкино сердце застучало.
– Видела… – прошептала она.
– Кого?.. – почти испуганно спросила Вера.
– Арсения Николаевича.
Стало совсем тихо. Ну да. Напрасно Люка сказала. Вере неинтересно. Вера заснула. Но Вера придвинулась еще ближе.
– Где ты его видела? Что он говорил?..
– Около нашего дома. На прошлой неделе. Он спросил, скоро ли ты приедешь. Просил кланяться.
– Больше ничего?
– Больше ничего…
И опять тихо…
– Ну спи… Довольно болтать, спи.
Люка зажмурилась. Не надо было про Арсения. На Веру только сон нагнало. А было так хорошо… Она вздохнула.
– Не спишь, Люка?..
– Не сплю.
– Любишь меня, Люка?
– Люблю.
– Больше всего на свете?
Люка подумала немного. Надо честно.
– Почти… – Больше всего на свете она любит Арсения.
– А ты, Вера?
– И я… почти…
Вера открыла сонные глаза и увидела перед собой лицо Арсения. Его черные глаза смотрели прямо на них. Но Вера не могла разобрать на кого. На нее или на Люку.
– Больше всего на свете люблю тебя, – прошептала она ему, засыпая.
4
Жить стало очень весело. Денег было много, а к весне Вера обещала велосипед. Люка и не думала, что бывает такая приятная, легкая жизнь. И Вера веселая, с каждым днем все веселее.
Так прошел месяц. Люка только не очень верила, неужели так может быть долго, всегда. И тревожно ждала чего-то, чего-то, что все сломает, исковеркает, от чего станет еще хуже, чем прежде. Но успокаивала себя: «А вдруг я напрасно боюсь?..»
Но оказалось, не напрасно. Это «что-то» все-таки началось, и началось оно так.
Люка возвращалась из лицея в февральский ветреный день. Было еще холодно, но ветер дул уже по-весеннему нежно. Люка медленно шла и улыбалась. Как хорошо. Небо легкое, весеннее. И земля легкая, и ноги легкие, и дышать легко. Все такое легкое-легкое. Только кажется тяжелым, только кажется неподвижным, а на самом деле все летит и звенит. Люка склоняет голову и слушает тихий звон трамваев, ветра, и голосов, и тихий звон сердца в груди. Как хорошо…