Элита

было не так.

—

Дойдете, сир, — сурово сказал гвардеец. — Сюда,

пожалуйста.

Он потащил Максона за угол, за которым, казалось, был тупик. Я

уже совсем было решила, что он собрался бросить нас там, как

гвардеец нажал на какую-то кнопку, и в стене открылась очередная

потайная дверь. За ней было так темно, что я не видела, куда мы

идем, но Максон без колебаний нырнул внутрь, пригнув голову.

—

Сообщите моей матери, что мы с Америкой в бе-

зопасности. Прямо сейчас, — велел он.

—

Непременно, сир. Я лично за вами вернусь, когда все

закончится.

Завыла сирена. Я очень надеялась, что всем хватит времени

добежать до убежищ.

«-6s 277 -So

КИР А КА С С

Максон кивнул, и дверь закрылась, оставив нас в полной темноте.

Люк прилегал так плотно, что внутри не было слышно даже воя

сирены. Максон нашарил выключатель, и через миг наше укрытие

озарил тусклый свет. Я принялась озираться по сторонам.

На стене висело несколько полок с темными пластиковыми

упаковками и еще одна с аккуратно сложенными тонкими

одеялами. Посередине крохотной комнатушки стояла деревянная

скамья. На ней могли разместиться человека четыре. В углу

напротив имелась небольшая раковина и грубое подобие туалета. В

одну стену вбили несколько крючков, но сейчас на них ничего не

висело. В воздухе стоял запах металла, из которого, по-видимому,

были сделаны стены.

—

По крайней мере, с укрытием нам повезло, — заметил

Максон и поковылял к скамье.

—

Что с тобой?

—

Ничего, — негромко ответил он и почти упал на

сиденье.

Я опустилась рядом, поставила металлическую коробку на скамью

и снова оглядела комнатку.

—

Я правильно догадалась, что на этот раз нападающие

— южане?

«-6s 278 •'Э~>

Э ЛИ ТА

Максон кивнул. Я попыталась дышать размеренно и стереть то, что

я только что видела, из памяти. Выживет ли тот раненый гвардеец?

Можно ли вообще выжить после такого?

Я задумалась, насколько глубоко повстанцам удалось проникнуть

во дворец за то время, пока мы добирались до убежища. Успела ли

сработать сирена?

—

Мы здесь в безопасности?

—

Да. Это одно из укрытий для слуг. Если нападение

застигает их в кухне или в складских помещениях, там им и так

ничего не грозит. А вот те, кто в это время занят работами во

дворце, могут и не успеть спуститься. Это укрытие не такое

надежное, как большое убежище для королевской семьи, к тому же

тамошние запасы позволяют продержаться довольно длительное

время, но на крайний случай и это тоже сойдет.

—

Повстанцы знают про убежища?

—

Не исключено. — Максон попытался распрямиться и

поморщился. — Но если в убежище кто-то есть, попасть в него они

не смогут. Способов выбраться всего три. Дверь можно открыть

специальным ключом снаружи, можно — изнутри. — Максон

похлопал себя по карману, намекая, что мы и сами можем

выбраться из нашего укрытия, если что. — Или придется ждать два

дня. Потом двери автоматически разблокируются. После того как

опасность минует, охрана обычно проверяет все укрытия. Но

всегда существует шанс пропустить одно из них, и без механизма

отсроченной разблокировки какой-нибудь бедняга мог бы застрять

в убежище навечно.

На то, чтобы произнести все это, у него ушло какое- то время. У

Максона явно что-то болело, но мне показалось, что рассказом он

пытается отвлечься от боли. Он наклонился вперед и зашипел.

—

Максон?

—

Все... не могу... не могу больше терпеть. Америка, ты

не поможешь мне снять пиджак?

об- 279 -"Эо

КИР А КА С С

Он протянул руку, и я бросилась нему. Максон опустился на

скамью и принялся расстегивать пуговицы. Я пришла ему на

помощь, но он вдруг перехватил мои руки.

—

Опыт показал, что ты неважно умеешь хранить

секреты. Но этот секрет должен уйти в могилу вместе с тобой. И со

мной. Ты меня поняла?

Я кивнула, хотя не до конца понимала, что он имеет в виду. Максон

отпустил мои руки, и я медленно расстегнула на нем рубашку.

Интересно, он когда-нибудь рисовал эту сцену в своем

воображении? Должна признаться, я рисовала. В ночь после

хеллоуинского бала я лежала в постели и воображала в мыслях

именно этот миг нашего будущего. Вот только в моих мечтах все

выглядело совершенно иначе. И все равно по спине побежали

мурашки.

Хоть я и была музыкантом, но росла в семье художников. Как-то

раз я видела древнюю скульптуру. Она изображала атлета,

бросающего диск. Тогда я еще подумала, что создать такое

совершенное тело под силу только гениальному художнику.

Мускулатура на груди Максона не уступала ни одному

произведению искусства.

Впрочем, все эти мысли мгновенно вылетели, как только я

попыталась спустить рубашку у него со спины. Она прилипла к

коже и не желала поддаваться.

—

Полегче, — прошипел он.

Я кивнула и зашла сзади, чтобы попробовать оттуда.

Ткань на спине была вся пропитана кровью.

Я ахнула, на мгновение окаменев. Но потом, чувствуя, что

Максону это неприятно, стряхнула с себя оцепенение и принялась

за дело. Когда рубашку удалось снять, я накинула ее на один из

крючков, воспользовавшись этой секундной передышкой, чтобы

вернуть самообладание.

Взяв себя в руки, я обернулась и внимательно осмотрела спину