Эмпат

45 часов 58 минут.

В Контрольную Зону вошли двое новых Инквизиторов Разума. Их костюмы были чуть иного покроя, на плечах – инженерные символы. Они подошли к стойке с оборудованием для «Игнис». Началась тонкая, бесшумная калибровка «Арахны» и «Эхо». Один из них взял инъектор «Тень», проверяя заряд нано-зондов в крошечном прозрачном картридже. Свет приборов отражался в их зеркальных визорах – безликих, холодных, как сам «Млечный Кварц».

Алекс видел их движение краем взгляда, отраженное в сияющей белизне потолка. Видел черные силуэты, возящиеся с инструментами, которые через 45 часов должны были вскрыть его разум. Страх вернулся, холодный и липкий. Но вместе с ним – яростная, немыслимая в его состоянии решимость. Они могли пытаться вырезать его память, проецировать кошмары, измерять его боль. Но они не могли отнять у него саму память о Лоре. Не могли понять силу ее последнего жеста. «Печать» на его груди, все еще ослабленная, но непогасшая, пульсировала в такт этому немому крику сопротивления.

Он закрыл глаза (система позволила это как «пассивный когнитивный режим») и погрузился глубже. Не в ощущение прикосновения. В ее голос. В тот самый, сорвавшийся на визг крик: «РУКУ! ДАЙ МНЕ РУКУ!». В нем была не только команда. Была вся ее ярость против смерти, вся ее отчаянная любовь, вся ее не сломленная суть. Он позволил этому голосу, этому крику, заполнить внутреннюю тишину, заглушая белый шум глушителя, заглушая страх перед грядущими сорока пятью часами.

И «Печать» ответила. Не вспышкой. Глубоким, мощным, ровным теплом, разлившимся из центра груди по всему телу, как волна. Золотистый свет под кожей стал ярче, увереннее. Он согревал, успокаивал, напоминая: ты не один. Она здесь. В этом свете. В этой силе.

*Интенсивность аномалии "Печать Разрыва": +6.7%. Достигнут новый устойчивый максимум. Нейронная активность: синхронизация височных долей (обработка слуховой информации) с лимбической системой. Биохимия: выраженный выброс эндорфинов, подавление маркеров стресса. Эмоциональный паттерн: Сфокусированная Решимость/Активное Воспоминание.*

Оператор наблюдал. Его пальцы замерли над интерфейсом. В его обычно бесстрастной позе читалось напряженное внимание. Образец только что продемонстрировал новый уровень контроля и силы аномалии через активацию аудиального компонента памяти. «Ключ» оказался сложнее, многограннее, чем предполагалось. И мощнее.

Он посмотрел на хронометр. 45 часов 42 минуты. До «Игнис». До момента, когда они попробуют взломать этот ключ, вырвать его и использовать. До момента, когда тепло «Печати» столкнется с ледяными скальпелями Гильдии.

Алекс, отгороженный от мира «Панцирем» и стенами из «Млечного Кварца», держался за голос Лоры, как за спасительную веревку в бушующем море. Его бунт был тихим. Это была битва за память. За право чувствовать. За право остаться человеком хотя бы внутри, пока его тело лежало на алтаре науки, готовясь к жертвоприношению под именем «Феникс». И пока горела «Печать», битва не была проиграна.

Глава 31 Бесконечность

Сорок пять часов превратились в сорок пять минут. Затем – в сорок пять секунд. Каждая – растянутая в бесконечность тиканьем невидимого хронометра, отмеряющего последние мгновения до того, как стальные двери Изолятора Альфа-7 раздвинутся, и в стерильную белизну войдут серые фигуры с инструментами для расчленения души. «Феникс-Игнис» начинался.

Алекс лежал в «Панцире». Паралич был тотальным. Даже дыхание регулировалось машиной – ровные, неглубокие вдохи, идеальные для мониторинга. Но внутри бушевал последний шторм. Он держался. Держался за голос Лоры, за ее крик: «РУКУ! ДАЙ МНЕ РУКУ!». За ощущение ее хватки, выжженное в плоти и памяти. «Печать Разрыва» на его груди пульсировала ровным, теплым, упрямым золотистым светом, как сердце в предсмертной агонии, отказывающееся остановиться. +6.7%. Его крепость. Его бунт.

За стеной из «Млечного Кварца» царила напряженная тишина, нарушаемая лишь едва слышным гудением оборудования. Оператор и двое Инженеров Гильдии стояли перед стойкой с инструментами «Игнис». «Арахна» – нейро-картограф с паучьей сетью микроигл – была готова. «Эхо» – пси-индуктор – излучал слабое, тревожное мерцание. Картридж с нано-зондами «Тень» в инъекторе ловил блики холодного света. Они ждали сигнала. Ждали разрезания последней нити времени.

Системное Уведомление:ФАЗА "ФЕНИКС-ИГНИС": ИНИЦИАЦИЯ.ПРОТОКОЛ 7-ДЕЛЬТА: "ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ НОСТАЛЬГИЯ" АКТИВИРОВАН.ЦЕЛЬ: ВЫЯВЛЕНИЕ И ИЗОЛЯЦИЯ НЕЙРОННОГО КОРРЕЛЯТА ПЕРВИЧНОГО "КЛЮЧА" АНОМАЛИИ "ПЕЧАТЬ РАЗРЫВА".ПОДГОТОВКА К НЕЙРО-ХИРУРГИЧЕСКОМУ ВМЕШАТЕЛЬСТВУ УРОВНЯ 5.

Двери Изолятора с глухим шипением раздвинулись. В куб вошли не спеша. Трое. Оператор – впереди, его зеркальный визор был направлен прямо на Алекса, отражая искаженное изображение его тела на столе. За ним – Инженеры, несущие «Арахну» и «Эхо». Воздух наполнился запахом озона и холодного металла.

«Субъект Тета-7-Донор,» – голос Оператора прозвучал не через интерфейс, а вживую, сквозь ретранслятор в шлеме. Безжизненный. Точный. «Начинается процедура картографии и извлечения целевого паттерна памяти. Сопротивление контрпродуктивно. Рекомендован пассивный режим.»

Алекс не ответил. Он не мог. Он смотрел в зеркальный визор Оператора, видя в нем свое отражение: изуродованное багровыми узорами лицо, мерцающую на груди «Печать», глаза, полные немого ужаса и… решимости. Он сконцентрировался. Не на страхе. На ней. На ее силе. На ее крике. «ВСТАНЬ!» Мысль прожгла сознание, как молния. «Печать» ответила мощной волной тепла, золотистый свет вспыхнул ярче, бросив вызов стерильной белизне Изолятора.

Инженер с «Арахной» подошел к голове стола. Шлем с паутиной электродов замер над лицом Алекса. Другой навел «Эхо» – устройство напоминало око циклопа, холодное и бездушное.

«Этап первый: Локализация,» – произнес Оператор. Его пальцы коснулись голографического интерфейса на предплечье. «Эхо» загудело. В сознание Алекса ворвался вихрь.

Не образы. Ощущения. Обрывки. Холод крио-камеры. Жар багровой силы Лоры, текущей через контакт. Боль разрыва в ее сознании. Страх перед синим светом арбалета. Сила ее последнего толчка, швырнувшего его в тоннель. Это были не воспоминания – это была сенсорная пытка, вывернутая наизнанку, направленная на то, чтобы спровоцировать и выделить нужный нейронный ансамбль, связанный с «ключом» к стабилизирующему режиму «Печати».

Алекс застонал внутренне. Его тело дернулось в «Панцире», но титановая хватка удержала его. «Печать» на груди взвыла от боли и протеста. Золотистый свет заколебался, по нему пробежали багровые трещинки. Свечение упало до +3.1%. Гильдия нащупывала слабые места.

Зафиксирована активация лимбических контуров страха и боли. Аномалия "Печать" демонстрирует стрессовый ретракт. Усилить проекцию негативных ассоциаций, вектор "Угроза/Предательство".

«Эхо» сменило тон. В вихрь ощущений вплелось нечто новое. Чувство падения. Темнота. Одиночество. Абсолютное. Голос Корня, слабый, молящий о Долге, о жертве. И… хлюп чего-то тяжелого, падающего в плазму. Лора. Ее гибель. И чувство… вины. Жгучее, всепоглощающее. Ты жив, потому что она умерла. Ты слаб. Ты не защитил.

Это было тоньше. Грязнее. Удар ниже пояса. «Печать» дрогнула. Сильно. Золотистый свет померк, сжался до маленького, дрожащего пятнышка. Багровые узоры на лице и груди Алекса засветились зловеще, мутагенная нагрузка на мониторах скакнула на 0.5%.
– 1.8 HP. Отчаяние, черное и липкое, поползло изнутри. Они били по самому больному. По его незаживающей ране.

Паттерн "Вина/Самобичевание" активирован успешно. Интенсивность аномалии "Печать": +0.9% (критически низко). Зафиксирован всплеск активности паттерна "Корень-Омега". Мутагенная нагрузка: 58.6%. Риск частичной реактивации симбионта.