Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Если Черномор Людмилу спер, то Кащей — девку спрятал. Да и в том же «Лукоморье» колдун представлен как знаток бабских струн.

К этому колдуну русалка пошла «как в тюрьму», а в «Сказке о несчастных лесных жителях» «царица в заточении живет». Позднее такая же ситуация повторится в стихотворении «Много во мне маминого…»: «Жёны крепко заперты / На цепи да замки». А в черновиках: «Как в гареме заперты» /5; 521/. Сравним с «Лукоморьем» и с «.Лирической песней»: «И пошла она к нему, как в тюрьму». «Живешь в заколдованном диком лесу, / Откуда уйти невозможно». Отметим еще одно сходство между двумя последними песнями: «Как-то раз один колдун <…> И пошла она к нему, как в тюрьму» = «Твой мир колдунами на тысячи лет / Укрыт от меня и от света».

Поэтому атмосфера «Сказки о несчастных лесных жителях» предвосхищает только что упомянутую «Лирическую песню»: «Но, однако же, приблизился — дремотное / Состоянье превозмог свое Иван» = «Пусть ветра с сонных листьев сдувают росу» (АР-7-173) (тут же можно в очередной раз вспомнить «сонную державу», по которой будет ехать лирический герой в «Куполах»).

Если Иван-дурак хочет вызволить из тюрьмы царицу, то лирический герой намерен забрать возлюбленную из темного леса: «В этом здании царица в заточении живет. <…> Тоже ведь она по-своему несчастная, / Эта самая лесная голытьба» = «Живешь в заколдованном диком лесу. / Откуда уйти невозможно»; «Девку спрятал, интриган!» = «Твой мир колдунами на тысячи лет / Укрыт от меня и от света»; «К бедной узнице взошел» = «Все равно я отсюда тебя заберу».

Что же касается тяги представителей власти к женскому полу, то здесь возникает интересное сходство между действиями Черномора в «Лукоморье» и хозяина дома в черновиках «Чужого дома»: «…баб ворует, хнычь не хнычь» = «Он семь баб сгубил, а с восьмой сбежал» (АР-8-23). Причем Черномор тоже «с восьмой сбежал»: «Он давно еще Людмилу упер» /2; 40/ (поэтому в «Мистерии хиппи» поэт будет обличать представителей власти: «Довольно тискали вы краль / От января до января!»; а в черновиках «Инструкции перед поездкой за рубеж» инструктор — «главный спец по демократам, бывший третий атташе» — будет жаловаться герою: «Я за тягу к демократкам / Незаконно пострадал»; БС-17-13). Кроме того, если Черномор охарактеризован как «Лукоморский первый вор», то и хозяин чужого дома «двух гостей убил да с деньгой сбежал» (АР-8-25) (а в основной редакции фигурирует припадочный малый — придурок и вор», который также угрожает убить лирического героя, являющегося гостем: «Мне тайком из-под скатерти нож показал»).

Впрочем, сами представители власти отвергают все обвинения в воровстве и называют себя иначе: «Мы же не расхитители — / Уравнители мы» («Куплеты кассира и казначея», 1974).

А свое пристрастие к женскому полу они демонстрируют также в стихотворении «Запретили все цари всем царевичам…» (1967): «В основном же речь идет за Гуревичей: / Царский род ну так и прет к ихней девичьей — / Там три дочки — три сестры, три красавицы…», — и в «Песне-сказке про нечисть» (1966), где Змей Горы-ныч кричит: «Выводи, Разбойник, девок, пусть покажут кой чего!».

Если Черномор охарактеризован как «старый хрыч», то Кащей назван «стариком двухтыщелетним» (да и про «кота ученого» в черновиках «Лукоморья» сказано: «Кот ведь вправду очень стар» /2; 38/).

Оба носят бороды: «Бородатый Черномор — Лукоморский первый вор» = «Щас, мол, бороду-то мигом отстригу!». То же самое относится к нейтрино в «Марше физиков» (1964): «Пусть не поймаешь нейтрино за бороду / И не посадишь в пробирку». А «не поймаешь» его потому, что эта частица — такая же неуловимая, как Черномор, который «ловко пользуется, тать, тем, что может он летать». И именно по этой причине лирическому герою не удалось поймать «святого духа» в «Песне про плотника Иосифа»: «“Как же это, я не знаю, / Как успел?”. / “Да вот так вот, — отвечает, — / Улетел!”» (анализ этой песни — на следующей странице).

Вообще же мотив «летучести» власти: «Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать», — разрабатывался еще в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина: «В одном месте “Летописец” рассказывает, как градоначальник летал по воздуху, в другом — как другой градоначальник, у которого ноги были обращены ступнями назад, едва не сбежал из пределов градоначальства». Этот «другой градоначальник» также будет упомянут Высоцким в черновиках «Чужого дома»: «А хозяин был, да видать, устал: / Двух гостей убил да с деньгой сбежал» /4; 437/.

Следующий вариант «Лукоморья»: «Бородатый Черномор — из воров он первый вор» (АР-8-119), — напоминает стихотворение 1969 года: «В царстве троллей главный тролль / И гражданин / Был, конечно, сам король — / Только один». С описанием этого короля перекликается также описание Кащея: «И Кащей бессмертный грубое животное / Это здание поставил охранять. <…> Он неграмотный, отсталый был Кащей» = «А король был, правда, груб / И ретроград» /2; 504/ (сравним еще с описании-ем Сталина в «Странной сказке», где он тоже выведен в образе короля: «Хоть король был отъявленный хам») «дядьки ихнего»: «С окружающими туп стал и груб» /2; 37/; и «кота ученого»: «Вправо ходит этот кот — песнь похабную поет» /2; 38/. Соответственно, формальная противоположность «ученого сукина сына» кота и ретрограда короля здесь не играет никакой роли, поскольку речь идет о разных образах власти.

Если про Черномора сказано: «Без опаски старый хрыч баб ворует, хнычь не хнычь. / Ох, скорей ему накличь паралич!», — то несколькими строфами выше про кота говорилось, что «хватил его удар», то есть тот же паралич. Сравним с «Песней попугая», где речь пойдет как будто бы о турецком паше: «И просто кондрашка хватила пашу», — и с черновиком песни «Летела жизнь»: «Учился я любить гостей и близких, / Других же — хоть разбей параличом!» /5; 491/.

А желание лирического героя уничтожить Черномора с помощью колдовства: «Ох, скорей ему накличь паралич!», — повторится в «Песне Гогера-Могера» (1973): «Позвать бы пару опытных шаманов-ветеранов / И напустить на умников падёж!». Здесь речь идет об умниках («Куда ни плюнь — профессору на шляпу попадешь!»; АР-6-53), а «кот», которого хватил удар, назвал ученым. И если «кот» поет, то в «Песне Гогера-Могера» герой констатирует: «Стремятся к руководству государством / Те, кто умеет сочинять стихи» (АР-6-53). Кроме того, в черновиках «Лукоморья» сказано: «Кот ведь вправду очень стар, чтоб избегнуть божьих кар» /2; 38/. А много лет спустя поэт скажет то же самое о своих гонителях: «Всех, <кто> гнал меня, бил или предал, / Покарает тот, кому служу» («Я спокоен — он мне всё поведал…»; АР-7-14). Да и в стихотворении «Я скачу позади на полслова…» он мечтает о возмездии властям: «Но взойдет и над князем великим / Окровавленный кованый меч».

***

В 1967 году была написана и «Антиклерикальная песня» (другие варианты названия: «Про плотника Иосифа и про деву Марию», «Про святого духа, Иосифа-плотника и про деву Марию, и про непорочное зачатие» и т. д.), пародирующая известный евангельский сюжет. Но под внешним «богохульством» здесь вновь скрывается конфликт поэта и власти: «Возвращаюсь я с работы, / Рашпиль ставлю у стены. / Вдруг в окно порхает кто-то / Из постели от жены. / Я, конечно, вопрошаю: / “Кто такой?”. / А она мне отвечает: / “Дух святой”».

Сам Высоцким также говорил своей жене о социальном подтексте песни: «Во-первых, Володя знал, что я верующая. И, как правило, когда он писал новую песню, когда показывал мне что-то новое, оно мне всегда нравилось. <.. > И вдруг я от него слышу эту несчастную песню про плотника Иосифа. Он и удивился, и даже испугался моей реакции — я пришла в отчаяние, я просто зарыдала. И он меня стал успокаивать: “Да что ты, Люся: это же не про то… Это про сегодняшний день. Это — про сегодняшнюю пошлость. Я хочу цикл создать про семейную жизнь, про непонимание людей, про пошлость. Что ты?! Это не про то…”»⁸⁹².