Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Жил на выпасе — возле озерка, Не вторгаясь в чужие владения, Но — заметили скромного Козлика И избрали в козлы отпущения.

А в черновиках: «Тихо-мирно травку кушал и нагуливал бока. <.. > И безвинного серого козлика / Превратили в козла отпущения» (АР-14-200). Здесь используется еще один характерный для Высоцкого прием — лирический (или прозаический) герой жил тихой, спокойной жизнью, никого не трогал, как вдруг появился враг и всё испортил: «Я шел домой по тихой улице своей — / Вдруг мне навстречу нагло прет капитализм» («Песня автозавистника»), «Когда он подошел ко мне, я сидел в парке и мирно читал газету» («Рассказ об игре в шахматы»), «Я тихо лежала в уютной норе, / Читала, мечтала и ела пюре, / И вдруг — это море около…» («Песня мыши»), «Возвращаюсь я с работы, / Рашпиль ставлю у стены. / Вдруг в окно порхает кто-то / Из постели от жены» («Про плотника Иосифа»), «И вот явились к нам они, сказали “Здрась-те!”. / Мы их не ждали, а они уже пришли» («У нас вчера с позавчера…»).

Помимо того, строка «Не вторгаясь в чужие владения» находит аналогию в «Нейтральной полосе» и в «Песне завистника» (обе — 1965): «Ему и на фиг не нужна была чужая заграница», «Я в дела чужие не суюсь».

Например, Медведь — баламут и плут — Обхамит кого-нибудь по-медвежьему, — Враз Козла найдут, приведут и бьют По рогам ему и промеж ему.

О мотиве избиения, связанном с травлей поэта, мы также говорили неоднократно — вспомним хотя бы «Путешествие в прошлое»: «И осталось лицо — и побои на нем». А Козел отпущения «сносил побои весело и гордо», хотя его тоже били по лицу, то есть по морде: «По рогам ему и промеж ему». Именно так убивают и «чистого» лирического героя: «Чаще выстрелы бьют раз за разом <…> Залп — и в сердце, другой — между глаз» («Охота на волков»; черновик /2; 422/, «И в нос, в глаз, в рот, в пах / Били…» («Знаю, / Когда по улицам, по улицам гуляю…»), «И за это меня застрелили без промаха в лоб» («Райские яблоки»), «Он в лоб мне влепит девять грамм свинца» («Песня певца у микрофона»), «И пулю в лоб влепить себе не дам» («Горизонт» [1670] ), «Я пули в лоб не удостоюсь — не за что» («Песня конченого человека»).

1670

Варрант исполления: Москвв, ДК именн Ильичазааодд «Крааный ббгатырь»,28.11.1997((-е выступление); Глазов, Ледовый дворец сплртт «Прогресс», 30.04.1979.

Перечислим еще некоторые сходства «Путешествия» с «Козлом отпущения»: «Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей!» = «В заповеднике (вот в каком — забыл)…»; «Будто голым скакал, будто песни орал» = «А орал, дурак, пару песенок. <…> Про тропиночкам он скакал козлом» (АР-14-200); «Всех хотел застращать» = «Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу»; «А в конце уже все позабавились <.. > А какой-то танцор бил ногами в живот» = «Враз Козла найдут, приведут и бьют»; «И откуда взялось столько силы в руках?!» = «Ощутил он вдруг остроту рогов»; «И гостям, говорят, не давал продыхнуть» = «Никому не дал снисхождения» (АР-14-204); «Сказка про серого козлика, она же — сказка про белого бычка» (АР-8-10) = «Я, как раненый бык на арене, чудил» (АР-8-186). Кроме того, у лирического героя отец — генерал, а Козел «от лесного льва имеет полномочия», то есть тоже от высокого чина.

Параллельно с «Козлом отпущения» было написано стихотворение «Я скачу позади на полслова…», а чуть позже — «Баллада о короткой шее». И в этих двух произведениях разрабатывается одна и та же тема: «Кольчугу унесли — я беззащитен / Для зуботычин, дротиков и стрел. <.. > Ах, дурак я, что с князем великим / Поравняться в осанке хотел!» = «Глуп и беззащитен, как овечка». Другой же вариант последней строки — «Беззащитен, кроток, как овечка» (АР-9-29) — напоминает описание Козла отпущения: «Но заметили скромного Козлика / И избрали в Козлы отпущения». А кроткая овечка — это не только скромный козлик, но также тихая мышь из «Песни мыши» и подставные пешки из «Приговоренных к жизни» (все песни — 1973), то есть ничтожные и беззащитные существа, оказавшиеся в руках тоталитарного монстра.

Неудивительно, что и кроткая овечка в «Балладе о короткой шее», и скромный козлик в «Песенке про Козле отпущения» подвергаются насилию со стороны власти: «Под ноги пойдет ему подсечка, / И на шею ляжет пятерня» = «Враз Козла найдут, приведут и бьют». А жанр обоих произведений характеризуется как притча: «Вот какую притчу о Востоке / Рассказал мне старый аксакал» = «Я пишу про животных, там, про домашних, про диких. А вот это вот про Козла… Притча» [1671] .

1671

Северодонецк, Ледовый дворец спорта, 21 — 24.01.1978.

В таком же жанре будет написана «Притча о Правде»: «Не противился он, серенький, насилию со злом, / А сносил побои весело и гордо» = «Правда смеялась, когда в нее камни бросали» (если прибегнуть к каламбуру, то можно сказать, что Правду превратили в Козла отпущения; причем последний тоже выступал в образе Правды, угрожая своим врагам: «И всю правду разнесу по белу свету»; АР-14-202). Подобные аллегории встречаются и в ряде других произведений: «И, зубы клавиш обнажив в улыбке. / Рояль смотрел, как он его терзал» /3; 227/, «Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу <…> Только били нас в рост из железных “стрекоз”» /5; 212/, «Мне обложили шею льдом, / Спешат, рубаху рвут. / Я ухмыляюсь красным ртом, / Как на манеже шут. <.. > Травлю, но иглы вводят» /5; 85 — 86/.

Между тем Козел отпущения «сносил побои» не только весело, но и гордо, что заставляет вспомнить «Побег на рывок» (1977): «Целый взвод меня бил <…> Я гордость под исподнее упрятал». Об этой же гордости лирический герой говорит постоянно: «Я был и слаб, и уязвим, / Я весь дрожал притом / Больным, подорванным своим, / Но гордым существом» («Ошибка вышла», 1976 /5; 383/), «Я гордо сидел на персидских коврах» («Песня попугая», 1973; АР-1-138), «Я гордо восседал, как изваянье» («Песня про первые ряды», 1970 /2; 545/), «Но только я уже бывал на Темзе, / Собакою на сене восседал!» («Я к вам пишу», 1972 /3; 263/).

Аллегоричность ситуации в «Песенке про Козла отпущения», где герой «сносил побои весело и гордо», становится очевидной также в свете воспоминаний актера Театра на Таганке Валерия Иванова-Таганского: «Вскоре стало известно, что Любимова сняли с работы и исключили из партии. Однако через две недели его вызвал начальник управления культуры Москвы Борис Иванович Рудаков [1672] . <.. >

“Не надо горевать, Юрий Петрович. Ведь мне досталось не меньше вашего. Обиды от власти нужно сносить не просто терпеливо, но с веселым лицом: если они убедятся, что и впрямь задели вас, непременно повторят”» [1673] .

1672

Имеется в виду Борис Евгеньевич Родионов — начальник Управления культуры исполкома Моссовета.

1673

Иванов-Таганский В. Триумф и наваждение: Записки о Театре на Таганке. М.: ИПО «У Никитских ворот», 2015. С. 171 — 173.

А через год после «Козла отпущения» была написана «Песня солдата на часах» (1974), герой которой также подвергался всевозможным унижениям: «Враз Козла найдут, приведут и бьют» = «Начальников над ним полно, / Все младшим чином помыкают» (АР-12-118) (этот мотив знаком нам по шахматной дилогии: «Да, майор расправится с солдатом» /3; 383/); «Не противился он, серенький, насилию со злом, / А сносил побои весело и гордо» = «Ему не сладко, не вольно. / Но он не унывает» (АР-12-118) (так же будут вести себя главные герои «Баллады о вольных стрелках»: «И живут да поживают / Всем запретам вопреки. / И ничуть не унывают / Эти вольные стрелки», — и герои исполнявшейся Высоцким песни «Такова уж воровская доля…»: «Мы навеки расстаемся с волей, / Но наш брат нигде не унывает»). При этом те, кто избивают Козла отпущения и «помыкают» солдатом в «Песне солдата на часах», прекрасно понимают их ценность: «Берегли Козла, как наследника» = «Но все-таки центральные ворота / Солдату поручают охранять».

Сам Медведь сказал: «Робяты, я горжусь Козлом!

Героическая личность — козья морда!».

Подобная оценка лирического героя восходит к стихотворению «А меня тут узнают…» (1968): «А ко мне тут пристают: / Почему, мол ты-то тут — / Ты ведь был для нас статут / и пример» — и к «Случаю на шахте» (1967): «Его нам ставили в пример» (здесь герой назван «младшим офицером», что вновь отсылает к «Песне солдата на часах»: «Всяк может младшим чином помыкать»). Да и в «Разведке боем» он будет «награжден и назван молодцом». Вообще же «Песенка про Козла отпущения» представляет собой своеобразное продолжение «Песенки про Кука», перед исполнением которой Высоцкий часто говорил: «Но это бывает так — любят, а все равно съедят». И действительно: Кука аборигены любили, но, несмотря на это, убили и съели, а Козла отпущения хищники «берегли, как наследника» и называли «дорогим», но регулярно избивали.

Однако самое интересное — что в «Песенке про Козла отпущения» буквально повторяется ситуация из песни «Я скоро буду дохнуть от тоски…» (1969), которую мы разобрали в предыдущей главе (с. 456 — 458), показав, что тамада в ней является собирательным образом советских чиновников: «Мне тамада сказал, что я родной, / Что скромный я, что мною мир гордится» (АР-10-20) = «Но заметили скромного Козлика <…> Сам Медведь сказал: “Робяты, я горжусь Козлом!..”» («сказал… мною мир гордится» = «сказал… я горжусь Козлом»; «скромный» = «скромного»).