Енох
Шрифт:
Когда, отдернув полог, слуга зашел в шатер, Иавал, подняв взгляд к потолку, пересчитывал мелкие жерди остова.
- Можно выезжать, господин!
– проворчал старый седой слуга.
Иавал отрицательно помотал головой.
- Не спеши, слуга! Не хочу я ехать на пастбище - передумал.
- И то верно, господин, незачем ехать в такую непогодь, когда и собаки жмутся к шатрам. Люди знают свое дело, что их проверять?
– И ушел распрягать коней.
За другой занавеской старуха доила козу. Струйки глухо били о деревянную миску. Иавал вздохнул и опустил свое тело в мягкий ворс ковра
Когда проснулся, позвал слугу. Тот, сонный, вышел из-за козьей шкуры.
- Не поехать ли нам тайно в город за невестой? Для меня.
- Воля ваша, господин, коли задумали жениться, - ответил слуга и пошел седлать коня.
Вскоре он вернулся в шатер.
- Кони готовы, господин!
Иавал созерцал верх шатра.
- Нет, - сказал он слуге.
– Незачем мне жениться.
- И то верно, господин! Разве мало женщин в нашем стане? Взять хотя бы мою племянницу... А в городе женщины развратны - принесут блуд и сюда. Лучше никуда не ездить, господин, и будем подальше от блуда. От соитий с горожанками, говорят, рождаются многоголовые чудовища.
- Кто тебе это сказал?
– заинтересованно спросил Иавал и улыбнулся предстоящему ответу слуги.
- Я прочитал об этом в вашем пергаменте.
- И ты веришь в это?
- Верю, господин! И как же не верить, когда вы сами написали?
- Да? Я подумаю над тем, что ты сказал. Ступай!.. Постой!
- Слушаю, господин!
- Я решил сделать доброе дело! Много каинитов томятся в городе в тюремном лабиринте, работают на шахтах. Их мука взывает к моей совести. Мне кажется, мой долг освободить узников!
- Что же, господин, соверши это благородное дело и будешь в большом почете и у богов, и у людей.
- Запрягай коней!
- Кони готовы, господин!
- Нет, слуга, не хочу я ничего - ни доброго, ни злого. Вот такой уж я нерешительный!
– Глаза Иавала подернулись слезой.
- И то верно, - сказал слуга, - что проку, если вы их освободите? Благодарности не дождетесь! Чем они лучше Ламеха и Тувалкаина? Вас же и засадят в тюремный лабиринт.
- Ты мудр, слуга! Тогда принеси мне чистый пергамент и новые кости для письма.
– Он попросил так проникновенно, будто слуга мог отказать.
- Слушаюсь и повинуюсь!
– улыбнулся старый слуга в пышные седые усы. Когда он принес пергамент и положил его на доску у ног Иавала, тот сказал:
- Не хочу писать! Придет какой-нибудь урод от Тувалкаина и снова украдет мой пергамент.
- И то верно, - проворчал слуга, - сколько труда вы вложили в тот пергамент, а пришел от Тувалкаина урод, у которого лицо с той же стороны, что и задница, и украл ваш труд. Может быть, господин, нам вместе подумать, как вернуть пергамент из города, а заодно и наказать подлого урода?
- Ты говоришь дело, слуга!
– сокрушенно качая головой, сказал Иавал.
– Неси ячменное вино и готовь трапезу.
Слуга вышел из шатра и тут же заглянул снова.
- Господин, наши люди встретили у моста человека в белой одежде, не горожанина.
- Да что ты! - сказал Иавал, глядя на слугу грустными глазами: - Не обманываешь ли?
- Да разве я б
посмел, господин? - Ах, какая радость! Ах, какая неожиданная радость!
– задумчиво повторил Иавал.
35. У шатра Иавала чья-то сильная рука воткнула в землю копье. К копью привязана лошадь. Обходя ее, Сиф в потемках споткнулся о канатное крепление шатра. Вышедший мужчина успел поддержать его.
- Осторожнее! - Та поспешность, с какой мужчина бросился помогать, и удивила, и смутила Сифа. - Вот так неожиданность!
– говорил Иавал, продолжая вести Сифа под локоть.
– И в такую непогодь, в такую слякоть - и гость!
– Иавал чуть развернул его к неяркому свету, идущему из глубины шатра.
– Приветствую тебя, Сиф!
– весело сказал Иавал, глядя в глаза гостю, а рукой приглашая в шатер.
В сложной смеси едва уловимых запахов отдавало чем-то кислым. Сиф огляделся. Изнутри шатер на три части перегораживался козьими шкурами. Сели на ковры, и Сиф поспешил сказать, как он вышел на стоянку Иавала.
- Вернулся Енох, и я навестил его.
– При этих словах хозяин сощурился, вглядываясь в гостя, и улыбнулся, и лицо его приняло довольное и приятное выражение.
- Мои боги стали говорить мне правду, - одновременно с Сифом сказал Иавал, но Сиф не расслышал его тихих слов и говорил:
- На обратном пути я попал в снежную бурю и заплутался. Ангел вывел меня к твоим шатрам, Иавал.
- Опять ангелы! Ну-у!
– прогнусавил Иавал и очень медленно поднял руки к небу. Из-за занавески появилась старая женщина с мисками, полными жирных кусков.
"Ева?!" - про себя воскликнул ошеломленный Сиф, растерянно наблюдая, как мать расставляет на циновке миски. Сиф пальцами сжал виски. Иавал мягко улыбнулся.
- Это не Ева, Сиф. Это Сава, жена покойного Каина, твоя сестра, - говорил он и книзу дергал за рукав пытающегося подняться Сифа. Женщина скрылась за козьей шкурой.
- Ее могли убить вместе с Каином?
– спросил Сиф, глядя на покачивающуюся шкуру, за которой исчезла старуха, поразительно похожая на Еву.
Иавал глубоко вздохнул.
- Если бы ты был каинитом, Сиф, я бы с удовольствием поговорил с тобой на эту тему.
Слуга принес чан с ячменным вином, поставил между хозяином и гостем и протянул обоим по тростниковой трубке. Иавал сразу опустил свою в чан и сделал несколько затяжек.
- Как я рад, как я рад гостю! Хотя понимаю, если бы не нужда в пути... Но все равно очень, очень рад!.. Я не знаю, чем угощать тебя, Сиф. Мясо, что я тебе предлагаю, - жертвенное. Другого не держим. Но я предлагаю от чистого сердца!
– Иавалу было немного стыдно, что он не может угостить Сифа привычной для того пищей.
"Ради совести", - про себя сказал Сиф и положил на хлеб кусок мяса. Из-за шкуры выбежал маленький козленок, ткнулся влажной мордочкой в руку, потерся рожками о ноги гостя.
Трапезничали, из вежливости расспрашивали друг друга о здоровье близких, расспрашивали подробно и подробно отвечали.
- Насколько я знаю, Иавал, в твоих историях на пергаментах есть место и ангелам.
Иавал, польщенный, кивнул. От смущения он приложился к тростниковой трубочке и сделал несколько затяжек из чана.