Енох

 Бубен еще стучал в ушах Сепфоры.

 - Еноше, но ты не успеешь добраться до пастбища к полудню.

 - Сделай так, как я прошу, - мягко настаивал Енох.
– За трапезой ждите меня. Ангелы забирают меня, и Господь хочет, чтобы мои близкие видели мое вознесение.

 - Еноше!
– прошептала Сепфора и опустила лицо, чтобы муж не видел ее слез.
– Еноше, мне сказали, что ты... что тебе уже лучше. Я подумала... Я не знаю уже, что и думать!

 - Неужели ты, Сепфора, до сих пор считаешь, что я... болен?

 - А что я должна считать? Что я должна думать, если ты столько времени скрывался от нас в пещере? А потом появляешься и говоришь всем, что ангелы подняли тебя на небо. Что я должна думать, Енох? "Не прикасайся ко мне", - говорил ты. Я думала, ты был у ангелов, поверила тебе, а ты был в пещере!

 - Ангелы сказали мне: ты причастишься Духу, и он заменит тебе и глаза, и уши. И благодаря Духу увидишь и услышишь пакибытие. И станешь во всем равным ангелам и выше многих из них. Но достигнуть этого можно только через оставление всего в этом мире... Свет, в котором я пребывал, надмирен. Ты должна мне поверить, как поверила Мелхиседека, потому что вы пока не можете вместить в себя запредельного. Душа твоя еще не имеет ангельского достоинства. А мне дано видеть Духом, и в молитве я вижу свет, который выше света и в нем узнаю то, о чем говорю вам. Но чем я вижу и как, я не знаю. Ты будто стоишь внутри солнца, но Солнце это не то, что восходит и заходит каждый день, оно вечное и бесконечное.

 Сепфора, заплаканная, молчаливая, со съехавшим на лоб покрывалом, плохо слушала и плохо понимала Еноха. Его слова казались ей оправданием к сказке, которую придумал Иавал-скотовод, и в которой Енох с удовольствием поселился. Он и ее заставляет поверить в эту правдоподобную сказку. Бедный Енох!

 - Енох, - прервала Сепфора, - наш сын Мафусаил еще в темнице, а ты...
– Ее взгляд с болью упрекал Еноха.
– Как думаешь, их патриархи освободят Мафусаила?

 - Их никто и не спросит.

 - Как?!

 - Тувалкаин все сделает своей властью. Только его отец Ламех спросит, что он будет делать, если Енох-сифит вдруг откажется служить, а Мафусаил и Сепфора будут уже дома.

 - И что?

 - Тогда Тувалкаин заставит служить лже-Еноха.

 - Но ты, Енох, будешь служить с ними?

 - Да... Совсем скоро Мафусаил будет здесь.

 - Я очень, очень хочу поверить тебе, Енох! Сейчас Мафусаил...

 - Мафусаил - наш грех, Сепфора, - сказал Енох, думая о том, что Мафусаил погибнет в водах всемирного потопа. Но Сепфора не поняла мужа, потому что не могла понять его. И тогда он снова сказал ей: - Совсем скоро Мафусаил будет здесь.

 А Сепфора, видя печаль Еноха, спросила, чтобы сделать ему приятное:

 - Мелхиседеке ты тоже говорил про молитвенный свет, по которому ты восходил с ангелами, и она поверила?

 - Я ей тоже рассказывал про свет в молитве, но поверила она мне, когда услышала про Деву, через которую вочеловечится Бог.

 Бубен утих в сознании Сепфоры.

 - Расскажи и мне, - сказала она, желая угодить Еноху, и положила голову на его плечо.
– Может быть, и я поверю тебе.

 И Енох стал рассказывать:

 - У нашего сына Мафусаила - первенец Ламех, а у того будет первенец - Ной, который спасется в потопе. У него будет три сына. Одного из них назовут Симом. Из его рода выйдет Отроковица, через которую Бог сойдет на землю. Вечность войдет во время, чтобы освятить его для вечности. Жизнь потомков Сима Господь направит для воспитания сей Отроковицы, которая не будет знать мужского семени. В трехлетнем возрасте Ее отдадут на воспитание в храм, в городе, в котором в конце времен доведется проповедовать и мне. По Божьему внушению первосвященник введет трехлетнюю Отроковицу во Святая Святых, куда и сам заходил только раз в год с жертвенной кровью. Даже ангелы удивятся этому введению. Моя пещера в горах - жалкое подобие того святого места, где будет молиться Отроковица. Она полюбит сладость молитвы, полюбит молитвенное уединение. Господь с каждым днем будет совершенствовать Ее. И увидит Дева сияние Бога в своей душе, и в этом молитвенном свете, в этом свете, который выше молитвы, ангелы принесут Ей небесные сокровища. И Отроковица душевными глазами в умном невещественном свете увидит эти сокровища. И душа ее вместит Дух, и Им она увидит свет благодати...

 И тут снова зазвучал бубен, но как-то вяло, бессильно, по затухающей. Сепфора подняла голову с плеча Еноха, встала и сделала шаг к узкому застекленному окну. Четверо кузнецов на носилках несли обессиленного жреца. Бубен лежал возле него, и рука жреца, непроизвольно дергаясь, время от времени ударяла в бубен. Кузнецы на ходу о чем-то переговаривались с веселыми лицами.

 - ...и Отроковица стала чувствовать нетелесными чувствами, Духи бесплотные служили ей. А спустя несколько лет...

 Сепфора ничего не поняла из слов, сказанных Енохом, но она спросила:

 - Чем ты питался в пещере, Енох?

 - Ты все равно не поверишь.

 - Енох?

 - Ангелы питали меня. Когда подходил к столу, видел мягкий и белый хлеб, он сиял, как снег на солнце. Печеная рыба, очищенные маслины.

 - Енох, а что ты вкушал, кроме того, что приносили тебе ангелы?

 Енох, расстроенный тоном вопроса, отвечал:

 - Иногда приходилось вкушать земную пыль.

 - В пещеру тебя привели ангелы?
– спросила Сепфора, тоном извиняясь за тон предыдущего вопроса.

 - Ангелы, - был ответ.

 57. Встреча и прощание с Мафусаилом были краткими. Енох еще раз напомнил, чтобы в день праздника каинитов его ждали на верхнем пастбище.

 - Отец, - сказал Мафусаил, - все из-за меня! Если с каинитами отслужу я, никто не скажет: Енох учит одному и делает другое.

 - У тебя, Мафусаил, ничего не получится, - прервал сына Енох. Ни Мафусаил, ни Сепфора не поняли слов Еноха. Мафусаил повинился.

 Тувалкаин провожал сифитов до колесницы. В тени деревьев, положив бритую до блеска голову на бубен, спал обессилевший цеховой жрец. Губы его шептали заклинание. Во сне он что-то выкрикивал. Рука его дергалась. Глянув на жреца, Тувалкаин усмехнулся.

 - Истина одна, - сказал он.
– И она где-то рядом. Какая-то часть ее молитвенно дана Еноху от вашего пастушеского Бога - часть дана нам от наших богов... (Сепфора вспомнила слова Еноха: "Человек может искренно заблуждаться, но только прохвост считает свою религию недостаточной") ...от наших богов, и эту свою часть мы добываем в трудах. Енох утверждает, что наши знания бесплодны, но ты, Сепфора, видела, я держал их маленький металлический символ в своих руках. Он вышел из-под моего молотка. А плодов проповеди Еноха я, извините, не видел. Даже в человеческих отношениях.

 Сепфора смолчала. Ей хотелось защитить Еноха, своего мужа, но она не знала, как это сделать. Мафусаил ушел чуть вперед, и, поймав момент, Тувалкаин в продолжение своей мысли сказал Сепфоре:

 - Енох проповедует правду, а сам лжет. Енох проповедует целомудрие, а сам просит отвезти его к Ноеме.
– Тувалкаин говорил как бы размышляя, но расчет его был точен. При упоминании Ноемы Сепфора споткнулась, и Тувалкаин, поддержав ее, продолжил, будто не заметил неловкости женщины: - Уговаривает сифитов не служить богам чуждым, а сам соглашается служить с нами. На рынке поговаривают, что из домов сифитов, которые посетил Енох, пропадают вещи.