Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982
Шрифт:
Одним из направлений западной пропаганды было утверждение об отсутствии демократии в СССР, создание «образа советского государственного строя как формы «тоталитарного правления», противоположного демократии», утверждение о «диктатуре партии и ее руководителей, действующих в условиях отсутствия критики со стороны народа, что не исключает появления в будущем нового культа личности», недемократичности советской избирательной системы, «так как советские граждане на выборах лишены права выбора и голосуют лишь за одного кандидата от избирательного округа». В своих беседах с советскими гражданами иностранцы ставили вопросы «об обеспечении свободы совести, о правах советских граждан в части избрания местожительства в СССР, выезда за границу, переписки и общения с иностранцами». Они правомерно утверждали, что в СССР профсоюзы не защищают интересы трудящихся [252] .
252
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 23–24; Там же. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 9.
Западная пропаганда
Фигурировали утверждения об «устарелости» советской идеологии. Выступая на совещании идеологических работников в марте 1969 г., В.С. Степаков отметил, что в преддверии 100-летия В.И. Ленина «следует ожидать, что буржуазные идеологи будут утверждать, что… теоретические выводы Ленина не адекватны современному развитию, а потому не могут служить целям современного развития». Цель таких утверждений Степаков видел в доказывании, «что ленинское учение о социалистической революции неприемлемо для прогрессивного социального развития в капиталистических странах и тем более в странах Третьего мира» [254] . (Интересно, что шведские социал-демократы считали наоборот — что советский опыт подходит именно для «Третьего мира».)
253
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 26; РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 5; Там же. Д. 35. Л. 13.
254
ЦГАМ. Ф. П-4. Оп. 158. Д. 44. Л. 13–14, 16.
Западная пропаганда вскрывала проблемы необъективности советской пропаганды и СМИ, а также наличие цензуры, из-за которой «в Советском Союзе отсутствует подлинная свобода творчества в искусстве и литературе» [255] .
Не обошла своим вниманием она и проблему «номенклатуры». Туристы из капстран в разговорах с советскими гражданами утверждали, что в СССР «среди творческой интеллигенции появилась «буржуазная прослойка» из числа писателей, поэтов, художников и ученых, имеющих личные дачи, машины, крупные сбережения», а также спрашивали, «имеются ли в Советском Союзе коммунисты, пользующиеся привилегиями по сравнению с другими членами общества», «где и в каких условиях живут руководители Советского правительства». Говорили на Западе и о росте имущественного неравенства в СССР, выражавшегося в «большой разнице в оплате труда людей разных квалификаций и профессий» [256] .
255
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 23–24.
256
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 24–25.
Доказательством упадка или даже изначальной нежизнеспособности советской идеологии, по мнению западной пропаганды, был «поворот СССР к капитализму», при том что коммунизм остался «мечтой, неосуществимой утопией», в то время как США, наоборот, «приближались к социализму» [257] . Западные идеологи, в соответствии с теорией «конвергенции», провозглашали, что «социализм неминуемо превратится в подобие капиталистического общества» [258] . В статье Е. Беркова, опубликованной в 1969 г. в журнале «Плановое хозяйство», говорилось, что западные политики и экономисты усиленно распространяли «миф «о повороте к капитализму» (или «либерализации» экономики) социалистических государств», извращали «сущность проводимых в них хозяйственных реформ», в том числе приводя в пример «попытку антисоциалистических элементов реставрировать капитализм в Чехословакии» [259] .
257
Там же.
258
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 24; Там же. Ф. 112. Оп. 1. Д. 9. Л. 17.
259
Плановое хозяйство. 1969. № 6. С. 64.
В то же время западная пропаганда констатировала проблемы советской экономики, в которой наблюдались «спады и диспропорции, промышленность не в состоянии производить дешевую и качественную продукцию, а сельское хозяйство — обеспечить население необходимым кол-вом продуктов», «в планах развития народного хозяйства акцентируется внимание лишь на тяжелой индустрии и не ставится цель улучшения народного благосостояния», которое оставалось низким, как и уровень заработной платы, из-за чего приходилось «широко использовать женский труд, даже на тяжелых работах». Относительно «научно-технической революции», как отмечал Г.Х. Шахназаров, западные идеологи заявляли, что при социализме ее «отрицательные социальные последствия… будут еще разрушительнее», чем при капитализме, ибо советский строй «менее, чем капитализм, способен к адаптации» [260] .
260
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 23–24; Там же. Ф. 112. Оп. 1. Д. 16. Л. 294.
В 1968
г., во время студенческих волнений в капстранах, в передачах западных радиостанций, направленных на население СССР, были «видны попытки доказать, что кризисный (политический) характер носят студенческие волнения не в буржуазных странах, а в странах социалистического лагеря — Чехословакии, Польше и Югославии». В обзоре, составленном Комитетом по радиовещанию и телевидению, подчеркивалось, что западная пропаганда апологизировала «анархические, авантюристические действия части студенчества… во Франции и в других странах». В частности, западные СМИ утверждали, что студенческие выступления во Франции доказывали правильность идеологических установок левацкой молодежи, тогда как Москва, напротив, заклеймила участников студенческих волнений, отозвавшись о них как о «хулиганах и головорезах» [261] . По данным КГБ, в разговорах с советскими гражданами иностранцы «ставили много вопросов о воспитании молодежи» [262] .261
Комаров А.А., Токарева Е.С., Пивоваров Н.Ю. Указ. соч. Абз. 30–31.
262
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 24.
Звучала в таких беседах и этнорелигиозная тема. Иностранцы утверждали, что национальные республики в СССР «в решении политических и хозяйственных вопросов, и особенно, в отношениях с другими государствами… не пользуются суверенными правами». Они также спрашивали, много ли в СССР «верующих, есть ли условия для отправления религиозных обрядов, какие препятствия чинятся властями проведению богослужения и совершению обрядов» [263] .
Пропаганда также шла из Китая, отношения с которым у СССР неуклонно ухудшались с конца 1950-х гг. К 1965 г. Пекинское радио значительно расширило свое вещание на Советский Союз (одновременно работали 23 передатчика на коротких и средних волнах). Содержание китайской пропаганды, по мнению советских идеологов, отражало «искажение социалистической идеологии и… практики группой Мао Цзэдуна» [264] (на самом деле не какой-то «группой», а весьма большой партией — КПК).
263
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 23, 29.
264
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 216. Л. 14, 104; Там же. Д. 229. Л. 7; Там же. Оп. 63. Д. 88. Л. 124; Там же. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 1; Там же. Д. 35. Л. 6; Там же. Д. 41. Л. 7.
Характерный пример китайской пропаганды — брошюра «Довести до конца борьбу против хрущевского ревизионизма», изданная в Пекине на русском языке в 1965 г. Таким «ревизионизмом» китайцы считали линию СССР на «мирное сосуществование» с капстранами, а также концепции «общенародного государства» и «всенародной партии». Они считали, что этот путь был взят при Н.С. Хрущеве, политику которого китайцы называли «изменой марксизму-ленинизму и делу мировой пролетарской революции» (на самом деле эти тенденции появились уже в эпоху И.В. Сталина. — Ф.С.).
В этой брошюре говорилось, что СССР вступил в «союз с силами империализма против дел социализма, союз с США против Китая», что развернулось «советско-американское сотрудничество во имя владычества над миром» (интересно, что аналогичные идеи о «сговоре сверхдержав» циркулировали и среди скандинавских социал-демократов. Очевидно, это было «общим местом» опасений у разных стран мира в отношении сильных держав. — Ф.С.)
Китайская пропаганда обвиняла «ревизионистов-хрущевцев» в «предательстве ими интересов советского народа, народов социалистических стран и миролюбивых народов всего мира», а также утверждала, что «марксисты-ленинцы различных стран… развернули полемику с ревизионистами-хрущевцами» (под «марксистами-ленинцами» китайцы, очевидно, понимали Албанию и немногочисленные маоистские группы в разных странах мира — Ф.С.).
Важным моментом было обоснованное указание на «обуржуазивание» советской «номенклатуры», которая «образовала буржуазную привилегированную прослойку, противостоящую советскому народу».
Китайцы одобряли «уход Хрущева со сцены», который они называли «большой победой марксизма-ленинизма». Тем не менее китайская пропаганда утверждала, что «новое руководство КПСС… унаследовало в целости и сохранности все регалии хрущевского ревизионизма». Китайцы считали, что «после ухода Хрущева люди, сменившие его, занимаются тем же, что и Хрущев», что «это тот же самый хрущевский ансамбль» (действительно, многие представители нового руководства СССР находились у власти и при Хрущеве. — Ф.С.). По утверждению китайской пропаганды, «возникновение хрущевского ревизионизма — это не вопрос отдельных личностей, не случайное явление…Он является продуктом разгула капиталистических сил в Советском Союзе, а также продуктом империалистической политики».
Китай в своей пропаганде выступал также на защиту своего единственного союзника среди соцстран — Албании — от «великодержавно-шовинистической политики» СССР [265] .
Из Албании тоже шла антисоветская пропаганда. В брошюре «Советская ревизионистская клика идет быстрыми шагами по пути восстановления капитализма», изданной в Тиране на русском языке в 1967 г. и заброшенной на территорию СССР, в основном порицалась «Косыгинская реформа» и система материального стимулирования, которую албанцы считали доказательством «капиталистического перерождения экономической организации» СССР.
265
Довести до конца борьбу против хрущевского ревизионизма. Пекин, 1965. С. 1–3,7—8, 10–13, 16, 18.