Эра останков

Истинную причину, попытку разобраться, реальный Октавий Кит был вытащен из плена Таламаров, или самозванец, очень на него похожий, Асвер решил придержать. На всякий случай. И потому выдал более-менее правдивый вариант в общих словах.

— Мне неведомо, зачем Октавий, городничий Амаранта, захотел нарушить естественный порядок вещей и установил искусственное солнце над городом. Вероятно, он завидовал северным язычникам. Плохо обвинять других в грехах, но — развела Надежда руками. — Это солнце и подвело Амарант. Однажды оно вдруг стало чёрным, начало будто давить на город, он под его тяжестью просел и провалился под землю. Не знаю, что сейчас на месте Града в физическом мире, но, чувствую, демоны забрали его жителей за гордыню. Считать себя праведными и чистыми — тоже грех, а потому слабость, которой могут наши враги воспользоваться.

— Может быть и так, — задумчиво кивнул Асвер, — Переоценивать себя тоже довольно глупо, ведь в самый интересный момент можешь столкнуться с тем, к чему точно не готов. С тем же провалом, например. Сам не видел, но по рассказам очевидцев выходит, что на месте города сейчас глубокий такой провал.

В том, что виной тому была именно гордыня жителей города, Асвер сильно сомневался. Были гораздо более весомые причины, среди которых интерес корпораций или даже переметнувшегося к демонам Персиваля (хотя попробуй еще разберись, сведения отличались редкой противоречивостью и неполнотой) обладал значительно большим весом. По предварительным грубым прикидкам выходило, что вероятность излишней гордыни как причины ухода города на нижние слои раза так в два поменьше вероятности интересов отдельных игроков вроде Деструкторов или Панихиды.

— Без ваших стараний, крылатые господа, наш монастырь может и разделить его судьбу. По крайней мере, во сне, — Надежда кивнула на появившуюся с берега вторую волну атакующих, возглавляемых ревущим обезъяноподобным громилой и гогочущими мелкими бесами, похожими на серых собак со складчатой шкурой.

— Поможешь? — предложил Мирдал, запирая при помощи телекинеза двери обители изнутри, не оставляя монахине выбора. — Всё-таки это не твой сон, а Анны из Верных.

— Это мой сон. С дьявольскими наваждениями. Только что мне предложите делать?

— А куда мне деваться, — хмыкнул Асвер, прикидывая расстояние до очередной волны атакующих. Выходило шагов пятьсот, может, чуть больше. Для прямого выстрела далековато, можно поближе подпустить. Заодно вспомнить хоть какую-нибудь подходящую к случаю молитву. Анна все-таки христианка, и в ее сне молитва будет иметь силу, никак не меньшую, чем наяву. А скорее всего — и гораздо большую.

Атаку лучше было бы встречать в храме, но он сейчас был усилиями Мирдала заперт. Ничего, на открытом месте возможности для маневра чуть больше. И в угол не зажмут, есть, куда отступить. Выбрав подходящее дерево, невысокое, с очень удобно расположенной на уровне груди веткой, Асвер подошел к нему и пристроил цевье карабина на эту ветку. Дистанция не совсем удобная, нужно бить с хорошего упора…

Вспомнить подходящий текст удалось, когда до атакующих оставалось всего шагов триста, и Асвер, взводя, курок, произнес:

— И да расточатся врази Его, ныне, присно, и во веки веков… — прицел взят, видимость хорошая — пуля должна угодить верзиле в голову. Хоть и не спецбоеприпас, но все равно серьезно, — Аминь! — спустил курок дракончик. Отдача толкнула в плечо, из прорезей дульного тормоза хлестануло пламя, на долю секунды вспышкой закрыв верзилу и его ближайшее окружение.

Надежда, хотя и не умела сражаться, не была столь пассивна, как сознание Анны. Увидев прятавшихся по углам в страхе стражей, она вышла к ним и прикрикнула на них:

— В чём ваш долг, защитники? В трусости и позоре? Любой святой мученик поменялся бы с вами местами, чтобы погибнуть, сражая самих демонов!

Чтобы придать им больше уверенности и позволить продать себя подороже, Мирдал покрыл каждого слабо заметным жёлтым энергощитом, что вспыхивал ярче, прожигая стрелы до пепла и шлака. С бодрым "ура" приободрённые горожане ввязались в схватку с бесами помельче — тех, кто покрупнее, Асвер устранял раньше. Ему почти не приходилось целиться — пули во сне попадали сами туда, куда стрелок задумал. И всё-таки радоваться было рано…

Над островом пронёсся дичайший гогот в ответ на который кровожадно взвыла нечистая орда. Через дома, руша стены своим напором и разбивая доски тройным цепом, пёр взлохмоченный антропоморфный зверь пяти метров ростом. Войско островитян дрогнуло, но Асвер поначалу принял эту бестию за очередного гиганта и выстрелил ему в глаз, чтобы вернее. Но демон мотнул головой и поймал зубастой пастью пулю, проглотив её без вреда для себя.

— Идёт Перена! — рвануло чудовище на площадь, сшибая статю Персиваля. — Великий Зверь!

И тут же с неба сверкнул яркий луч, прорывая облака. Демоница, оскалившись, зажмурилась от яркого света, закрываясь от него лапой. Из-за туч вниз с невероятной скоростью скакала по воздуху серо-седая лошадь с нимбом, а верхом на ней — золотой дракон в доспехах и белой котте с алым крестом.

— Non nobis Domine, sed nomini tuo! — он рубанул мечом великаншу, а лошадь пнула её копытами в трещину в земле, что разверзлась под гиеноподобным монстром и закрылась сразу, как только он упал в неё. Других демонов уже гнали Верные, с криками и молитвами посекавшие нечистую плоть. Мимо Асвера пробежала, подмигивая, совсем мелкая драконесса в доспехах — Анна, только на несколько лет моложе, чем сейчас — и взлетела, чтобы прыгнуть в толпу спотыкавшихся при побеге чертей. И когда защитники Амаранта уже собирались преследовать врагов через порталы в ад, время остановилось. Сохранили движение и жизнь только Асвер и обернувшийся к нему Персиваль:

— Перена убила тех, кого я поклялся защищать. Я могу остановить её и таких, как она — навсегда. Ценой того, во что я верю и тех, кто верит в меня, но для безопасности всего мира от демонических орд. Если бы ты был на моём месте, как бы ты поступил?

Еще раз оглядевшись, чтобы удостовериться, что все остальные действительно замерли, Асвер откинул барабан и начал вытягивать горячие, дымящиеся лёгким сизым дымком гильзы, пытаясь выиграть время на раздумья. Нескольких мигов вполне хватило для того, чтобы понять суть вопроса Персиваля, и Асвер ответил ему:

— Сложный вопрос. Спасти всех, навсегда и от всего — значит, пожертвовать собственной верой, собственными идеалами и даже близкими, так выходит? А спасти только близких — то погибнут остальные… а может, и не погибнут, если в нужный момент будет у них сила и воля. Сложный вопрос, и я не вижу тут правильного ответа, как ни крути. А раз так — я выберу сохранить свою суть, свою веру и своих близких. Их, знаешь, немало — моя семья, мои друзья, мой Клан — больше четырех сотен душ набирается. И мы выстоим, как выстояли в прошлый раз. Если кто-то хочет жить, то пусть сам выкручивается, его право. Как умеет, как может, как считает нужным. Не умеет, не может — пусть принимает наши порядки и правила. Мы в ответ тоже примем и поможем — ведь этот разумный для нас станет своим.

Несколько пространная и, чего таить греха, сумбурная речь имела в своей основе воспитание в семье, учебу сначала в школе, затем — в училище, а после уже и в Клане. И везде из отдельных разумных сваривался крепкий коллектив с несколькими простыми и понятными принципами. Твои близкие есть твоя семья. Для семьи делай все, что нужно, и даже чуть больше. Семья в ответ так же отнесется к тебе. Тот, кто не согласен помогать своей семье, в нее не входит. Именно на таких незатейливых принципах Асвер вырос, и потому ставил интересы коллектива на одно из первых мест. И если раньше вервь Залена была "промежуточной" командой, интересами которой можно было иногда и пренебречь, то сейчас она встала наравне с Кланом.