Эротические истории пенджабских вдов

Никки перешла дорогу и остановилась на краю подъездной дорожки Тарампал. Отсюда она надеялась получше разглядеть дом Кулвиндер, но для этого нужно было подойти вплотную к крыльцу Тарампал. Ясно, что дома никого нет, но от этого было немногим легче. Темная громада по-прежнему угрожающе нависала над Никки, зияющие окна напоминали пустые, почерневшие глазницы. Девушка заставила себя сделать несколько шагов. По крайней мере, крыльцо предоставляло хоть какое-то укрытие от дождя. Никки увидела, что на втором этаже дома Кулвиндер, в спальне, горит неяркий свет. Она прищурилась, высматривая признаки чьего-либо присутствия. В какой-то момент ей показалось, что за окном мелькнула тень, но это вполне могла быть полоса дождя, перемещенная сильным порывом ветра.

«Что я здесь делаю?» — подумала Никки, когда навес крыльца задребезжал под натиском ливня. Даже если Кулвиндер откроет на стук в дверь, каковы шансы, что она спокойно вернет рассказы? Собственно, эти листки не имели никакого значения. Женщины знают свои тексты наизусть. Есть магнитофонные записи. На самом деле девушка хотела поговорить с Кулвиндер. Объяснить появление этих историй. Внушить ей, что женщины, рискнувшие подняться на один тихий бунт, способны объединиться снова, чтобы одолеть несправедливость куда больших масштабов. Сердце и разум Никки пребывали в безумном смятении, после того как она догадалась про почерк Джагги. Ей просто нужно убедить Кулвиндер, что имеет смысл продолжить расследование.

Никки вынырнула из-под крыльца и снова вышла на дорогу. Сегодня она не будет говорить с Кулвиндер. Еще слишком рано. Пусть женщина остынет; наверное, именно этим она сейчас и занимается. На улице Никки свернула налево, к станции. Без привычного груза рассказов сумка на бедре болталась из стороны в сторону. В окнах горел теплый, уютный свет. Девушка почувствовала внезапную тоску по родному дому. Лил дождь, и Никки вспомнились ее долгие блуждания по городу с мокрым от дождя и слез лицом, после того как она бросила университет. В один особенно дождливый день она и забрела в «О’Райлис», радуясь, что наткнулась на место, где можно переждать непогоду.

Никки остановилась как вкопанная. Паб! Можно продолжить встречи вдов в задней комнате! Прибавив шагу, девушка вытащила на ходу телефон.

— Шина, я придумала, куда можно перенести занятия! В «О’Райлис», где я работаю. По будням вечерами там почти пусто.

— Ты хочешь, чтобы пожилые пенджабские вдовы встречались в пабе?

— Понимаю, вариант не самый традиционный, но…

— Могу себе представить эту картинку!

— Я тоже, — усмехнулась Никки, мысленно видя возмущенную Притам, которая отказывается входить внутрь, и пьяную Арвиндер, качающуюся на люстрах. — Но послушай, Шина, как только мы начнем рассказывать истории, они забудут, где находятся. Главное — продолжать собираться. Возможно, это будет временное прибежище, пока мы не подыщем что-нибудь получше.

— Я могу подвозить пожилых женщин на своей машине, — предложила Шина. — А еще найти подругу, которая согласится везти остальных, и объяснить им, как добираться. Скажи мне, где твой паб, и я все устрою.

— Ты уверена?

— Никаких проблем.

— И еще одно, — проговорила Никки и замолчала. Шине это не понравится. — Возможно, найден способ уличить Джагги.

— Ой, Никки!

— Просто послушай.

И Никки торопливо, пока подруга не успела возразить, рассказала, как было дело со смазанным текстом на заявлении Тарампал.

— А что сказала Кулвиндер? — спросила Шина, когда девушка закончила.

— Она и слушать не захотела! Видимо, была слишком потрясена и разгневана событиями в кружке. Я до сих пор в Саутолле. Отправилась было к ней домой, но потом решила, что стоит выждать немного.

— Если ты рядом с домом Кулвиндер, то и мой неподалеку. Не хочешь зайти? На улице льет как из ведра.

— Было бы здорово, — призналась Никки. — Я на Куин-Мэри-роуд. Тут рядом автобусная остановка и небольшой парк на той стороне улицы.

— Угу-у-у… А! Я тебя вижу.

— А ты где? — Никки прищурилась. Сквозь дождь она различала силуэты людей за окнами домов, но Шины не видела.

— Я через дорогу, рядом с парком. Но, Никки, не останавливайся. Продолжай быстро идти.

— Что происходит?

— Просто иди прямо и на следующем перекрестке развернись.

Никки почувствовала, как от ужаса у нее по телу побежали мурашки, и краем глаза заметила чью-то тень.

— За мной следят? — прошептала она.

— Да, — подтвердила Шина.

— Кто это? Ты его знаешь?

— Возможно, один из «Братьев».

— Я сейчас повернусь и что-нибудь скажу.

— Не глупи, — прошипела Шина. Ее тон поразил Никки. — Продолжай идти. Сохраняй спокойствие. Там есть круглосуточный супермаркет. Зайди на стоянку возле него и жди меня. Я за тобой приеду.

— Нет, Шина. Со мной все будет в порядке.

— Никки…

Девушка отключилась. Преследователь непременно узнает маленькую красную машину Шины. Лучше продолжать идти пешком. Она ускорилась. У нее перехватило дыхание. Никки слышала, что человек, шедший за ней, не отставал и никуда не сворачивал. Он хотел посмотреть, куда она направится. Никки снова перешла на обычный шаг; взгляд ее беспрестанно метался то влево, то вправо, пытаясь уследить за тенью позади. Девушка пересекла улицу и, оказавшись возле супермаркета, направилась к парковке. И только находясь на ярко освещенном открытом пространстве, осмелилась обернуться. На нее в упор смотрел какой-то молодой пенджабец. Никки выдержала его взгляд со всем спокойствием, на которое была способна, хотя в ушах у нее отдавались оглушительные удары сердца. В конце концов парень ушел, напоследок метнув на девушку угрожающий взгляд через плечо.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Кулвиндер проснулась. Села на кровати. Одеяло соскользнуло с ее обнаженного тела на пол. Женщина ахнула, натянула на грудь простыню и засунула ее края под мышки. Нырнув обратно в постель, она ощутила холодок на ягодицах и голенях. При виде одежды, небрежно разбросанной по комнате, Кулвиндер вспомнила события прошлой ночи. Ее шальвары свисали с гладильной доски, помятая блуза лежала в углу, а скомканные трусы — трусы! — валялись на комоде.

Женщина смущенно зажмурилась. «Ох, что же мы наделали?» — промелькнуло у нее в голове. Они вели себя как белые, горе, полностью отдавшись страсти. Прошлой ночью супруги слились в жарких объятиях, как ветреные любовники, неистово двигались вверх и вниз, влево и вправо и даже извивались! Откуда что взялось? В рассказах не было никаких инструкций, но Кулвиндер и Сараб и без того знали, как довести друг друга до такого накала. От одной мысли об этом по телу женщины пробежала дрожь, после чего ее захлестнула волна стыда.

Но почему?

Этот невысказанный вопрос, который прозвучал столь отчетливо, что вдребезги разбил тишину в комнате, поразил Кулвиндер. Почему ей стыдно? Потому что так оно и должно быть; потому что женщины, особенно в ее возрасте, не напрашиваются на такие удовольствия. Она покраснела, вспомнив о безудержных стонах, которые срывались с ее губ, пока она все крепче и крепче обнимала Сараба. А вдруг соседи все слышали? Прошлой ночью это даже не пришло ей в голову!

Сараба, как обычно, уже не было рядом. Он всегда вставал раньше Кулвиндер. Сперва принимал душ, а потом устраивался в гостиной с газетой. Что он сейчас о ней думает? Вероятно, задается вопросом, что произошло, что побудило жену броситься ему на шею? Хуже того, Сараб решит, что с ней что-то не так, что ей это нравится, что она не может насытиться. Вот что самое унизительное. Самое позорное.