Ещё один день

Я написала маме и папе, что не приеду домой на каникулах. Честно говоря, не особенно меня там и ждали: я уже не раз оставалась вот так же подработать на недельку-другую. И в первый день весенних каникул мы с Джанной заселились в собственную — на всю неделю только нашу!
– квартиру. Два дня прошли отлично: мы обе работали днем, но часам к шести освобождались и шли бродить по праздничному городу. Ужинали где попало, домой возвращались поздно, спали мало, утром вставали и снова убегали на работу — сонные, конечно, но лично я — совершенно счастливая.

А на третий день приехала мама.

18. Сейчас, на границе

Шум моря все ближе, но Дан вдруг останавливается, и мне тоже приходится остановиться.

– Знаешь, - говорит он, - у нас же много времени. Здесь оно наверняка течет иначе, так что мы можем позволить себе поговорить.

– О чем?
– подозрительно спрашиваю я. Что на этот раз взбрело ему в голову? Еще что-то придумал, чтобы от меня отделаться?

– Ну, например, договориться о некоторых мелочах, которые, на что угодно спорю, ты не продумала. Вот скажем, готова ли ты к тому, что я буду афишировать наш с тобой брак?

Конечно, не продумала. Конечно, не готова. Мне в голову не приходило, что ему это может зачем-то понадобиться!

– А тебе это надо?
– изумляюсь я.

– Вообще-то, да. Я ведь теперь не могу заключить никакой иной брак. И ты, кстати, тоже. Ты и так себе лишнего отхватила...
– Дан снова начинает хохотать, но успокаивается прежде, чем я успеваю взбеситься.
– Но тебе, допустим, и не нужно никому ничего объяснять, ты — с Джанной, у вас все законно...

Я закрываю лицо руками. Я просто не могу этого понять и осознать. До сих пор не могу. Я и Джанна. Мы связаны. У нас «все законно». Это не просто забытый мной сон, это не мои фантазии, и вряд ли это мой предсмертный бред, мы с ней связаны чужим для меня ритуалом перед лицом чужих богов. А значит, не важно, что я ее бросила. Не важно, что я знать ее больше не хотела. Мы оставались супругами все это время. Пусть мы были в разлуке, пусть я давно ее не видела, пусть я пыталась ее забыть... ничего не выйдет. Мы связаны, это никак не исправить. И теперь я затащила в нашу связь третьего — Дана. Или это только моя личная связь и моя личная головная боль? Была бы здесь Джанна, посмотреть бы, какие ленты на ее руках...

– Ты только поняла, да?
– с насмешливым сочувствием говорит Дан.
– Я тебе, конечно, соболезную, а теперь и ты попробуй понять меня. Я вообще не собирался возвращаться, а теперь вернусь, по твоей милости, и мне придется как-то жить дальше. И объяснять, почему я не женюсь, например. Хорошо хоть родительское завещание оспаривать не придется...

– Почему? У тебя же там в женах должна быть магиня нескольких направлений, а я...

– А ты молчи лучше, некромантка, - снова смеется Дан.
– Нет, Глена, ну ты хороша: ходить за Границу как к себе домой, дергая за кровную связь, и считать себя «только огневичкой».

Я снова закрываю лицо ладонями и сажусь в мерцающий песок, потому что это как-то чересчур. Почему я не задумалась об этом раньше? Впрочем, нет, не буду грызть себя за это. Тогда, с Джанной, я вообще забыла всё как сон, а сейчас мне и без того было о чем подумать! Кстати, Джанна. С ней-то у меня не было кровной связи. Как же, в таком случае, я попала сюда в прошлый раз? Впрочем, кажется, на этот счет у меня догадка есть. Надо будет спросить об этом у Джанны, когда вернемся. Тогда ее действия обретают некоторый смысл... нет, я по-прежнему не думаю, что это можно простить. Но начинаю кое-что понимать.

Дан садится на песок рядом со мной.

– Не передумала, Глена? Мы можем попробовать отвязаться друг от друга, пока мы здесь. Вряд ли это намного сложнее, чем создать связь. И ты вернешься одна, без такой крупной проблемы, как я. Вдовой вернешься, можно сказать, - он хихикает, а мне не до смеха.
– А я пойду своей дорогой.

– Почему ты так не хочешь возвращаться?
– спрашиваю я.
– Только не морочь мне голову насчет Розена. Я верю, что это тоже одна из причин, но не верю, что нет других способов с ним справиться. Он вообще уже у нас в плену, тебе не нужно умирать, чтобы помешать ему.

– А мне казалось, такая хорошая версия, - вздыхает Дан.
– Ну что ты хочешь от меня услышать? Что меня ничего интересного там, на той стороне, не ждет? Что мне туда не к кому возвращаться, а с Розеном теперь разберутся и без меня? Тебе на кой леший эти откровения?

– Да что ты прибедняешься?
– возмущаюсь я.
– Самый популярный мальчик Академии, восходящая звезда демократов и так далее... это тебе-то некуда возвращаться? Да я сколько тебя помню, за тобой девочки табунами бегали, друзей-приятелей у тебя целая армия. Да ты вспомни, каждый из тех, кому ты сегодня давал свою кровь, готов был ее от тебя принять! В огонь и воду за тобой был готов, к Розену безоружными, куда угодно! А ты...

– А я, - улыбается Дан, - знаю, почему они были готовы за мной куда угодно. И ты тоже попробуй угадать, если хочешь.

– Ты сводишь все к своим ментальным способностям, да? Но это же ерунда, Дан! Откуда ты знаешь, что...

– Я знаю, - прерывает он меня, как будто и без того знает, что я могу ему сказать.
– Я знаю, потому что есть люди, которых я оберегаю от своего воздействия. Как говорят зельевары, контрольная группа. И не то чтобы они все меня люто ненавидели, но ни от кого из них я не могу с легкостью добиться того, чего хочу. Те, кого я люблю, не любят меня в ответ, Глена. Если не надавить ментально — не любят. И зачем мне такая жизнь?

Я ушам своим не верю. Как можно быть таким одаренным — и при этом таким идиотом?

– И что?
– фыркаю я.
– Все так живут, Дан! Это просто нормальная жизнь! Добро пожаловать к обычным людям. Тоже мне, трепетный какой!

– А скажи пожалуйста, Глена, - подозрительно тихо и вкрадчиво говорит он.
– Ты бы так же говорила, если бы Джанна тебя не любила?

И я захлебываюсь своей такой правильной и справедливой нотацией. Джанна... а любит ли она меня на самом деле? Учитывая то, что она сделала? И каково мне думать об этом? И не хочется ли мне остаться здесь и вообще никогда не возвращаться?

Нет, не хочется. Но только потому что я обещала Джанне, что вернусь.

– Мне было бы плохо, - осторожно говорю я.
– И что, неужели у тебя тоже может быть несчастная любовь? Как тебя угораздило, Дан?

– Спроси у своей сестры, - сердито говорит он.
– Наверняка тебе все равно придется с ней об этом разговаривать. Когда я расскажу ей, что женился на тебе.

19. Весна, Летославль

Мамино сообщение настигло меня во время обеда: раньше просто не смогло бы, на установке сигнальных чар магии было слишком много, поэтому телефон я держала выключенным.

«Приезжаю в 6, встречай на вокзале». Вот так, ультимативно, в приказном порядке, она об этом сообщила. «Есть ли у тебя время? Когда тебе удобно? Не хочешь ли встретиться?» - мама, конечно, знала все эти слова и даже умела ими пользоваться. Но не тогда, когда она что-то твердо решила. Если мама решила со мной увидеться, значит, ее не интересует, что об этом думаю я. Она со мной увидится. И если я не приду на вокзал ее встречать, тем хуже для меня: она найдет меня сама. Только и разницы, что поднимет на уши весь город, устанет, разозлится и сразу начнет со скандала. Если мама что-то задумала, остановить ее может ну вот разве что таран, и то ненадолго. Или маг земли, вроде папы. Папа почти никогда не спорит с мамой. Но иногда вдруг говорит «нет». И его «нет» - такое тяжелое, твердое, каменное, что даже мама отступает. Замолкает, думает, потом требует аргументов, а потом меняет решение. Для меня в детстве это выглядело как чудо: чтобы мама взяла и поменяла мнение, сама, почти без уговоров, не споря, просто выслушав тебя и поняв. Со мной такого никогда не случалось. Только с папой да с Бореем иногда.