Если только ты

Митч, возможно, и без своего обычного лучшего друга Гэвина, но он болтает и смеётся с Тайлером, чувствуя себя непринуждённо среди членов клуба. Он приходит уже несколько месяцев, хотя предпочитает играть второстепенные роли — я думаю, в основном он приходит посмотреть, как Милли выражает свою великолепную театральную натуру. Он милый — желанное присутствие дедушки в компании, которая, не считая пары периодически появляющихся друзей Милли, состоит из более молодых людей. В зависимости от расписания их игр, у нас в среднем каждый раз бывает несколько профессиональных спортсменов, а ещё есть приятели Рена по театру, с которыми он познакомился в старшей школе, когда мы переехали в Лос-Анджелес, и которые, как правило, относятся к этому немного серьёзнее и почти не общаются с остальными.

Это разношёрстная команда, но мне так и нравится. Я никогда не чувствую себя странно или не в своей тарелке, потому что… ну, мы все немного странные и не в своей тарелке. Это нормально — вести себя неловко или не разговаривать с людьми, и не надо беспокоиться о том, что ты кого-то обидишь или сделаешь что-то не так. Например, никому нет дела до того, что я стою на кухне в одиночестве, уплетаю тосты и ни с кем не разговариваю, а сама смотрю на часы, становясь всё более встревоженной по мере приближения времени начала чтения.

Потому что Себастьяна нигде не видно.

Входная дверь в квартиру Рена распахивается, и моё сердце подпрыгивает, а затем резко падает вниз.

— Привет, Зигс, — Вигго пинком захлопывает за собой дверь, удерживая на вытянутой руке огромный поднос с выпечкой.

Мои плечи опускаются.

— Привет, Ви.

— Ух ты, какой приём, — он снимает обувь, всё ещё держа в руках поднос с выпечкой. — Ты, похоже, очень рада меня видеть.

Я кладу на стол свой тост и стряхиваю с рук хлебные крошки.

— Ты просто оказался не тем, кого я ожидала.

— И кого же ты ожидала увидеть? — сладеньким тоном спрашивает он.

— Не лезь не в своё дело, — я беру у него поднос и изучаю его. — Подожди, а где…

— Расслабься, — Вигго снимает с плеча сумку и расстёгивает молнию. — Я не забыл про chokladbiskvier.

— Без глютена приготовил?

Из его сумки вываливается множество других вещей — пара исторических любовных романов, крошечная лампа для чтения, которую можно к чему-нибудь пристегнуть, весьма древний с виду батончик гранолы, вязальные спицы, клубок пряжи и пачка бумаг, которые выглядят официальными и интригующими, но Вигго быстро собирает их и засовывает их в задний карман, прежде чем я успеваю их прочитать. И наконец он достаёт прозрачный контейнер с шоколадным печеньем безе, которое, как я знала, понравится Себастьяну.

— Приготовлено без глютена, — заверяет он меня. — Очень просто. Я просто заменил хлебные крошки на безглютеновые.

Я достаю две двадцатки из заднего кармана своих джинсовых шорт — тех самых, что Себастьян обрезал для меня — и протягиваю их Вигго.

Но мой брат не выхватывает двадцатки у меня из рук, как бывает обычно, когда я заказываю у него шведские угощения. На этот раз он нежно обхватывает мои пальцы, накрывая ими деньги.

— Оставь себе. Разработка нового безглютенового рецепта, который бы удачно получился, была достаточной оплатой. Руни они понравятся.

Я хмурюсь.

— Ты уверен? Я не против заплатить тебе…

— Я сказал, оставь это себе, — Вигго протягивает мне контейнер chokladbiskvier. — И я говорил серьёзно.

— Спасибо, Вигго.

Он нежно похлопывает меня по плечу, пока смотрит на Рена.

— Всегда пожалуйста, сестрёнка. А теперь прошу меня извинить. В отличие от тебя, Рену придётся немного раскошелиться.

Я улыбаюсь, открывая крышку контейнера, чтобы взглянуть. Сhokladbiskvier выглядит красиво — глянцевая шоколадная глазурь, покрывающая шоколадно-масляный крем и миндальное печенье безе. Десерт пахнет невероятно — в точности так, как он всегда пахнет у моей мамы.

— Ладно! — Рен машет одной рукой, а другой протягивает Вигго толстую пачку наличных. — Давайте рассядемся и начнём.

Мы делали это так много раз, что обычно приступаем без предисловий. Чтение всей пьесы Шекспира занимает целый вечер, и Рен всегда начинает ровно в семь, чтобы мы не засиживались допоздна.

Я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть Себастьяна. Он обещал Рену, что будет здесь.

Он обещал и мне тоже.

Вздохнув, я убираю chokladbiskvier в холодильник, чтобы уберечь его от жадных рук, также известных как Тайлер, и быстро доедаю свой тост скаген, пока остальные начинают чтение. Я отпиваю глоток воды, затем бросаюсь на своё место прямо перед моей первой репликой и позволяю себе погрузиться в привычный комфорт чтения строк Беатриче — дерзкой, колючей героини, которой я всегда восхищалась, чьи отрывистые диалоги я любила читать на протяжении многих лет.

Когда Бенедикт произносит первую реплику, Рен поднимает брови, глядя на Гейба, одного из своих школьных друзей по театру. Гейб кивает и опускает взгляд на свой сценарий, что наводит меня на мысль, что они с Реном заранее быстро переговорили о том, чтобы он подстраховал, если Себастьян не появится.

Митч произносит свои реплики в роли Леонато — более крупной роли, чем он обычно предпочитает читать, но, похоже, ему уже очень нравится. Он наклоняется к Милли, которая держит на коленях их общий сценарий. После короткой реплики Гейба с Митчем в роли Леонато и Тайлером, который читает Принца, я делаю первый выпад в адрес Бенедикта, чья следующая шутка не имеет успеха, потому что Леонато и принц перешли к другому разговору.

— Удивляюсь, — говорю я Бенедикту — ну, Гейбу, — как это вам охота всё время болтать, синьор Бенедикт, когда на вас никто не обращает внимания.

Гейб открывает рот, но прежде чем он успевает что-либо сказать, Себастьян входит внутрь, впуская с собой прохладный вечерний ветерок.

— Как, милейшая Шпилька, — в его голосе звучит безупречный, пронзительный сарказм. Дверь за ним захлопывается. — Вы ещё живы?

Глава 22. Зигги

Плейлист: Meiko — Bad Things

— Ты была само совершенство, — говорит Милли, сжимая мою руку.

Я улыбаюсь.

— Что ж, спасибо, но кто бы говорил.

— Ой, пфф, — она машет рукой, тихо смеясь, когда Митч помогает ей просунуть руки в один рукав кардигана, затем во второй. — Я не была такой.

— Была! — говорю я ей, протягивая контейнер с остатками, состоящими исключительно из выпечки Вигго. Милли очень любит сладкое. — Я никогда не слышала лучшей Маргарет.

— Льстивая женщина, — говорит она, подмигивая. — Спокойной ночи, дорогая. Увидимся в следующем месяце.

— Спокойной ночи, Милли, — я обнимаю её, потом Митча. — Спокойной ночи, Митч. Осторожнее за рулём, ладно?

Я придерживаю дверь открытой и машу рукой, пока эти двое, последние из членов клуба, направляются к своей машине.

Смех, которого я не слышала уже неделю, хриплый и низкий, заставляет меня вздрогнуть, когда я поворачиваюсь и закрываю за собой дверь.

Себастьян стоит на кухне, погрузив свои прекрасно татуированные руки по локоть в мыльную пену, и постепенно перемывает содержимое раковины, полной кастрюль и сковородок.