Это бизнес, детка!
Шрифт:
А вот дядя… Дядя был в мыслях постоянно. И мелкие. Ничего, ничего, ещё есть время. Ещё есть целых четырнадцать дней. Но мозгу не прикажешь… Постоянно возвращается к грустным мыслям и мусолит их, мусолит… Скорей бы уже Париж, может, там отвлекусь.
И действительно, только лишь мы въехали в город, я включила навигатор в своём телефоне, чтобы следить за названиями улиц. После пригородов с одинаковыми высотками и блочными домами мы немножко постояли в пробке, а потом оказались в самом центре. Здесь всё было по-другому. Дома невысокие, самый максимум — пять этажей, все с высокими окнами, с узорными балкончиками, с завитушками и лепниной. Узкие улочки часто с односторонним движением давили
— А помедленнее? — даже воскликнула один раз, когда мне показалось, что он сейчас заденет или ревербер, или зеркало заднего вида синенького «жука», припаркованного впритык к тротуару.
— Спокойно, детка, мы уже почти приехали, — удивлённо ответил Антуан и направил джип в узкий проезд, над которым белела на синем фоне лаконичная буква «Р» паркинга.
Внутри мне стало ещё страшнее. Я всё понимаю — экономия места, рассчитанная до миллиметра ширина дорожек, но здесь так тесно! Сможет ли развернуться? Хотя, чего я волнуюсь — машина не моя, не мне платить за возможные повреждения. Впрочем, Антуан с честью вышел из этого испытания, припарковавшись с точностью перфекциониста. Мы вышли, забрали вещи из багажника, и мой маркиз кивнул:
— Пошли, здесь недалеко, сейчас отдохнём.
Честно сказать, мне ужасно хотелось лечь. Вытянуть ноги. Расслабиться после почти тысячи километров в машине. А ещё — закурить одну маленькую сигаретку… Но Антуан не курил, с собой сигарет у меня не было, так что на этом можно было поставить крест. Я просто тащилась рядом с маркизом, уже не рассматривая ни дома, ни улицы. Его «недалеко» растянулось чуть ли на километр, как вдруг мы пришли.
Антуан распахнул старинную дверь со стеклом, забранным узорной решёткой, и пропустил меня внутрь:
— Прошу, мадмуазель, сможешь вскарабкаться наверх?
— Какой этаж? — ужаснулась я.
— Третий.
Его смешок подстегнул меня. Пфф! Третий этаж — это не страшно. В Москве мы на шестом живём, каждый день по лестнице ходим и ничего!
За дверью открылся огромный холл, прохладный и звучный, с мраморными полами, широченной лестницей и маленькой застеклённой комнаткой у самого входа. Антуан постучал в окошко, потом звякнул сонеткой на стойке:
— Мадам Родригес, вы здесь?
Из комнатки послышались бодрые, хотя и шаркающие шаги, и в окошке появилось румяное широкое, как блинчик, лицо женщины. Чёрные волосы кудряшками обрамляли его, и казалось, что это Колобок в парике.
— Мсьё де Пасси, какая неожиданность! — восхитилась женщина. — А ваш папа не предупредил, что вы приезжаете!
— Для меня самого это неожиданность. Мы на несколько дней, не беспокойтесь.
— Сейчас дам вам ключ. Надо ли вызвать Габриэлу?
— Я сам ей позвоню, спасибо.
Женщина прошаркала к шкафчику в глубине комнаты, достала оттуда ключ на брелочке и протянула Антуану, внимательно изучив меня цепким взглядом. Я улыбнулась, чтобы хоть как-то расположить её к себе, но маркиз потянул меня к лестнице:
— Давай, давай, жутко хочу в душ и отдохнуть.
— Мы сегодня никуда не пойдём? — робко спросила я.
— А куда тебе надо идти? — он обернулся, глянул строго сверху вниз.
— Ну… Посмотреть на Эйфелеву башню, прогуляться по Марсову полю…
Лёгкая усмешка снова искривила его губы:
— Ты
же парижанка, Алекс, зачем тебе башня и поле?— Не смешно, — насупившись, я обогнала его на лестнице. — Ты прекрасно знаешь, что это неправда.
Антуан приобнял меня за талию, наклонился и шепнул:
— Будет тебе романтическая прогулка по вечернему Парижу, маленькая русская врунишка!
Я ничего не ответила, но настроение испортилось. Да, я врунишка. И не просто врунишка, а профессиональная лжица. Люблю свою работу, виртуозно умею прикидываться — вон, даже его семейство поверило, что я из Парижа. Но сейчас эта мысль тяготила меня. Если бы можно было признаться Антуану, стать самой собой, искренней, честной, просто Алёшкой… Но этого не случится никогда, а дядя учил всегда принимать неизбежное со стойкостью оловянного солдатика.
Парижская квартира маркизов с Лазурного берега поразила меня с самого порога. Даже не мебелью, хотя мебель была шикарная — то просто дорогая, то антикварная, а своими размерами. Какие-то немыслимые трёхметровые потолки — я даже присмотрелась, нет ли на них фресок, как в церкви. Длинный коридор, огромная гостиная, она же столовая, окна… О, высоченные окна в старом формате, ещё не стеклопакеты, а деревянные, с двойными рамами, со смешными пупочками вместо ручек! А за окнами — Марсово поле. Я узнала его не сразу, подумала, парк какой-нибудь. Подошла, чтобы рассмотреть вид, — и залипла. Разве можно так жить, практически рядом с Эйфелевой башней, напротив сверкающего золотом купола Инвалидов, в самом сердце Парижа, и не восхищаться этим каждый день?
Антуан не восхищался. Сбросил сумки в коридоре, пинком отослал ботинки к зеркальному шкафу, прошёл в гостиную и, даже не глянув в окно, упал в кресло. Всего этого я не видела, но угадала по звукам. Мои глаза были там, с другой стороны стекла, над деревьями и крышами домов. Я впитывала и запоминала расступающееся свинцовое небо, сквозь пелену которого падали на землю почти ощутимые лучи заходящего солнца, нежный пушок только что проклюнувшихся листьев на деревьях, золотящихся от заката, нестерпимый блеск шлема над дворцом Инвалидов, все эти пятьдесят оттенков серого, голубого, розового и зелёного… Но краем уха всё же слышала телефонный разговор Антуана с какой-то женщиной, весьма эмоциональной:
— Добрый вечер, Габриэла… Да, это я, Антуан. На несколько дней приехали… Нет, не стоит беспокоиться! Говорю же, не стоит, приходите завтра!.. Нет, не смотрел в холодильнике… Нет, с голоду не умрём, обещаю!.. Выйдем поедим в город… Нет, нет, приходите завтра, Габриэла, всё в порядке!
Когда он отключился, я позволила себе оторваться от созерцания природы за окном и полюбопытствовать:
— Это ваша прислуга?
— Габриэла больше чем прислуга, — ответил Антуан и поманил меня: — Иди сюда. Помассируй мне руку, пожалуйста, сводит…
Я подошла, села на подлокотник, но маркиз одним ловким движением посадил меня на колени, верхом. Вот же… Соблазнитель! Протянул левую руку. Я начала осторожно массировать мышцы, а он снова чуть ли не замурчал:
— О да… Сильнее! Не бойся…
Сильнее? Смотри, как бы больно не было потом. Но он мужественно терпел и жмурился, как кот, которому теребят хвост.
— Больше чем прислуга — это как?
— Она меня практически вырастила. Родители даже поселили её с детьми здесь, на втором этаже. Она была кухаркой, уборщицей, нянькой, незаменимой. А потом приехал её муж из Испании, они сняли квартирку, зажили семьёй. Но Габриэла не перестала у нас работать. У неё сын почти моего возраста — мой самый первый друг и соратник во всех проделках… Нас даже наказывали вместе.