Это бизнес, детка!

— Не хочу больше ничего ждать, не хочу ничьего мнения, не хочу, чтобы мешали!

Он взял меня, как котёнка, под мышки и понёс в ванную. Сам раздел, поставил за шершавое стекло, сбросил одежду и пришёл ко мне, обнял, словно купленную игрушку прижал к груди…

Видимо, Габриэла спугнула что-то, потому что между ног у него в этот раз ничего не проснулось. Я даже пробовала ласкать рукой — мне и самой хотелось. Нет, не секса, хотя и его тоже. Хотелось увидеть торжествующие искорки в глазах Антуана. Однако ничего не получилось. Мы просто хорошенько вымылись, даже два раза. Потом плотно поужинали картошкой с мясом, правда, ужин вышел молчаливый и мрачноватый. А потом пошли спать.

Антуан сел на кровать и сбросил полотенце:

— Чёрт бы подрал Габриэлу. Явилась, хотя я ей чётко сказал не приходить!

— Она заботится о тебе, — мягко заметила я, натягивая одну из его растянутых маек, которую нашла в шкафу. Антуан глянул неприязненно:

— Забота заботой, но, если велено не приходить — можно потерпеть до завтра.

— Была бы у меня такая Габриэла, я бы на неё молилась, — пробормотала я. А он рассердился:

— Ты забываешься, подруга Наташи!

Вот так одним словом поставил на место. Ты не его девушка, Алёшка, ты нанятая кукла. Молчи и делай ему хорошо. Я почувствовала, как жар заливает лицо, — от обиды и неловкости. Ну куда я лезу? Пусть делает, что хочет и как хочет! Не всё ли равно?

Он похлопал рукой по колену:

— Иди-ка сюда. Тебя надо наказать. Сними это. Кто сказал, что ты будешь спать одетой?

Вот как? Зубки показываем, мсьё маркиз? Я подошла, вздёрнув нос. Я же не его рабыня, в конце концов! Антуан схватил меня за руки и опрокинул лицом вниз так, что я оказалась животом на его коленях. А когда попыталась вырваться — он прижал меня локтями:

— Тихо, тихо!

Задрал майку на голову, погладил попу ладонью. Так нежно, так ласково, что у меня не осталось сомнения в натуре наказания.

— Мы же договорились! — пропыхтела я в его ногу. Маркиз удивлённо отозвался:

— Мы ни о чём не договаривались. Молчи лучше.

Нет, только не это! Вот негодяй! Обманул меня! Мы же говорили про порку… Так нечестно! Я снова дёрнулась, но Антуан держал меня крепко, не давая вырваться. Снова провёл рукой по ягодице:

— Ты забыла, что я главный. Забыла, что я решаю, кто что делает и что говорит. Поэтому заслужила наказание.

Первый шлепок заставил меня взвыть от боли. Второй — от обиды. Черти бы тебя взяли, Антуан де Пасси! А я дура, непроходимая жалостливая дура! Надо было бежать с кольцом сразу же! Нет, размякла, решила остаться…

Третий шлепок заставил меня стиснуть зубы. Раз так, я больше вообще ничего не скажу. Хоть потоп, хоть пожар! Вот увидишь, маркиз недоделанный. И уйду при первой же возможности.

Глава 14

Проснулась я утром от шума пылесоса. Правда, не сразу сообразила, где сплю, но, подняв голову, увидела в окне железный каркас Эйфелевой башни и вспомнила всё.

Комната Антуана была угловой. Широкая двуспальная кровать, телевизор на стене и встроенный шкаф. Минимализм рулит. Дальнее окно было приоткрыто, задёрнуто занавеской, которую то и дело шевелил прохладный ветерок с парка. Я села на кровати, подтянув колени к груди, и зевнула. Спалось на новом месте плохо, а после вчерашней порки попа ещё давала о себе знать. Но за ночь мысли улеглись на место, и мне стало совершенно ясно, что никакие две недели я здесь не останусь. Уеду, как только представится случай изъять бриллиант. К тому же, из Парижа легче улететь в Москву, чем из Ниццы. Максимум два-три дня мне осталось терпеть этого наглого, высокомерного аристократишку.

А пока надо набраться мужества, преисполниться достоинством и молчать. Прикусить язык и выполнять все прихоти Антуана.

Ещё, конечно, было бы хорошо приказать сердцу не биться так сильно при взгляде цепких оливковых глаз, но тут уж ничего не поделаешь. Любовь зла, а я, кажется, влюбилась. Безнадёжно и не к месту.

Проведя рукой по соседней подушке, я вздохнула. Правду дядя говорил: бизнес и кровь, всё остальное ложь и игра. Сам он спал с одной женщиной, с Леной, которая даже близко не знала о том, чем занимается её Петя. Мы с ней были знакомы, но тесно не общались. А зачем? Жениться дядя не собирался, борщи готовить не приходила, меня не воспитывала… Просто примерно раз в неделю дядя ходил с Леной в ресторанчик на углу, ночевал у неё, а с рассветом всегда был дома. Мне он объяснил один раз и навсегда, что никакого особенного места в его жизни эта женщина не занимает, просто удовлетворяет его физические и эмоциональные потребности.

Правда, когда такие отношения длятся десять лет, это больше похоже на любовь, чем на удовлетворение потребностей. Но дядя ни в чём подобном никогда не сознавался, и мне не приходило в голову поинтересоваться. Сегодня же я, кажется, поняла чувства Лены…

Под рукой у меня скатался целый комок волос. Ничего себе! Это Антуан линяет так, что ли? Купил бы себе шампунь или ополаскиватель какой против выпадения волос. Этак он к тридцати годам останется лысым! Впрочем, у них это в роду — вон отец и дед тоже плешивые… Ладно, всё это лирика, наверное, надо было бы уже и вставать. Где же мой работодатель-бдсмщик? Наверняка не он орудует пылесосом, это Габриэла прибежала с утра пораньше убираться. Надо одеться, прежде чем выходить из спальни.

Я нашла Антуана в гостиной, на том самом кресле. Он сидел, уткнувшись в ноутбук, и что-то читал, то и дело хмыкая. Пылесос гудел где-то наверху. Я пошла, неслышно ступая по ковру, и опустилась на колени возле кресла. Села на ноги, сложив руки перед собой. Хочешь куклу — получишь куклу.

Антуан долго смотрел на меня и, видимо, не понимал. Потом спросил:

— Алекс, что ты делаешь?

Я молчала. Что делаю, что делаю. Сижу, жду распоряжений.

— Отвечай же!

Нет уж. Никаких ответов. Куклы не разговаривают.

— Посмотри на меня, Алекс.

А тон поменялся. Он произнёс это мягко, с небольшим нажимом. Но без раскаяния.

— Посмотри на меня.

А вот теперь уже умоляющий тон. Я подняла голову и увидела его взгляд. Оливки глаз смотрели на меня безо всяких шторок, со странной смесью непонимания и почти боли. Антуан наклонился ближе, погладил меня по щеке, совсем тихо спросил:

— Это из-за вчерашнего? Я не хотел. Я разозлился…

Я снова опустила взгляд, рассматривая узор ковра под ногами. Ладонь осторожно скользнула вдоль щеки, взъерошила ёжик волос, обняла мою голову.

— Прости. Слышишь? Прости. Я больше не буду. Честное слово.

Врёшь ты всё. Будешь. И не раз, если представится возможность.

— Послушай меня, детка. Я правда больше не буду. Посмотри мне в глаза.

Искренний взгляд. Неужели, не врёт?