Это будет вчера

– Я не волшебник, Славик. Я только учусь. Запиши эти слева золотым пером – я их сам придумал.

– Нет, – ответил Славик, пытаясь отобрать у меня газету.

– А вот эти нетленные строки я тебе не отдам, Славик. К тому же мне безумно понравилась моя фотография. Я на ней похож на великого Маяковского. Буду дарить ее девушкам вместо цветов, – и я, скомкав небрежно газетенку, сунул ее в карман своих широких штанов.

– Да, – ответил Славик. Правда, неизвестно кому, и зашагал прочь от меня, шлепая своими грязными ботинками по асфальту.

А Гретта нежно ваяла меня под руку.

– Я же вам говорила, Фил. Дома вас ждут крупные неприятности.

Пожалуй, в этом она была права. Славик сослужил мне хорошую службу, конечно, не без помощи Ричарда и всей этой замечательной шайки, и теперь я нуждался в надежном укрытии.

– У меня вы найдете надежное укрытие, поверьте, – хрипло проговорила Гретта.

М-да. На сей раз ей удалось словить мужика, признался я себе, поскольку больше бежать было некуда. Но, не решаясь признаться в своем поражении, я улыбнулся ей преобаятельнейшей улыбкой на свете:

– Только я вас предупреждаю, Гретта. Я принесу много хлопоты Вы же читали мою характеристику в газете. Я очень много пью и падаю прямо под стол. И храплю так, что от ужаса трясутся стены.

В общем, я дал ей понять, что ночью поладить ей со мной не удастся. Но эта чертовка и не подумала сдаваться. Она улыбнулась самой необаятельной улыбкой на свете в ответ:

– Мои стены непробиваемы, Фил. А мое вино с ног не валит. В этом вы легко сможете убедиться.

Она оказалась права. Ее толстые стены были непробиваемы. А ее огромный дом напоминал пышные хоромы. Я его мгновенно сравнил с пышной блестящей люстрой Глебушки и чуть не расхохотался. Я терпеть не мог подобную роскошь. И много вещей, много мебели и много ковров на меня всегда нагоняли невыносимую скуку. После такого вида мне всегда хотелось бежать куда-нибудь в чистое поле. Я не выдержал и поморщился. Но мою мимику Гретта тотчас приняла за похвалу.

– Вы удивлены, Фил? Многие приходят в восторг от моего дома. Вы – не первый.

– Угу, – промычал я. – Скажите, Гретта, а зачем вам одной так много всего? Или вы – коллекционер?

Она рассмеялась неприятным хриплым смехом и шаловливо погрузила накрашенным длинным ногтем.

– Если хотите – да. Но только не вещей. Вещи – это просто часть моей жизни.

– А-а-а, понятно. Но зачем я нужен в вашей коллекции?

Как экзотический экземпляр? Бродяга и мот?

– Вы обаятельны Фил. Мне это всегда нравилось в людях, – и она слегка прикоснулась своими костяшками к моей щеке. Я невольно отпрянул.

– Гретта, это, конечно, прекрасно. Вазы, люстры, статуэтки. Но выпить у вас найдется? Ведь жадный Глебушка мне отказал в этом удовольствии.

– Я вам ни в чем не откажу, – она попыталась лукаво подмигнуть, но у нее ничего не вышло. Потому что в ней было мало женщины. И я решил, что единственный выход сбежать от нее – это надраться до чертиков. Когда она принесла мне бутылку вина, я мигом ее осушил, и потребовал еще. Вскоре и вторая стояла на столе и мне уже стало как-то легче, не так скучно. Я принялся за вторую бутылку. Как ни странно, я хмелел с большим трудом. Мне пришлось подыгрывать под пьяного. Я фальшиво шатался и мычал заплетающимся языком. Но Гретту это мало шокировало.

Я не успел заметить, как она предстала передо мной в вечернем блестящем платье, оголяющем ее узкие плечи, но я почти не отреагировал на ее вид. Только печально вздохнул, пытаясь упорно надраться.

Она провела ладонью по своим стриженым бесцветным волосам и томно посмотрела на меня и стала вести какую-то интеллектуальную беседу, отчего мне стало в тысячу раз тоскливее.

– Фил, все-таки я вас не понимаю, Фил. Вы образованы, умны, талантливы. Вас может ждать прекрасное будущее.

– О будущем могут загадывать только идиоты, Гретта. Я всегда помню, что завтра может и не наступить. Поэтому я радуюсь только сегодня.

– Ну хорошо. Допустим. Допустим, вам нравится этот образ бродяги, скандалиста, который вы сами придумали. Но теперь… Когда у вас проснулся этот необыкновенный дар материализовывать слово… Вы понимаете, одно слово, высказанное вслух, – и ваше любое желание исполнится.

Я усмехнулся. Я действительно не подумал об этом. Может быть потому, что мои желания всегда были слишком просты, естественны. И для их исполнения можно было и не обладать волшебством. У меня есть все для жизни. Есть крыша над головой. Есть я ярко-зеленый фикус, есть птицы, которые по утрам поют только мне, есть южное солнце, есть фотоаппарат. Что еще мне нужно для жизни? Пожалуй, только любовь, которую я так и не встретил. Но теперь бессмысленно думать об этом. Потому что моя любовь умерла, так и не узнав обо мне. Эта огненно-рыжая девушка, поющая Моцарта, хохочущая белозубой улыбкой. Вот, пожалуй, и все.

– У меня есть все, Гретта. И я почти счастлив. А материализация слова – это полная чушь. Зачем мне это, если мои желания и так всегда сбываются.

– А, может быть, это нужно другим?

– Вы хотите, чтобы я выступал в цирке?

– Нет, но вы, действительно, могли бы осчастливить многих. Или хотя бы многим помочь.

– Я не господь Бог. И не претендую на его место. А придуманное счастье не имеет право на существование.

Это мираж. Счастье должно приходить само по себе. И у каждого свое счастье. И мы порой не подозреваем, какое счастье нам нужно. Может, мои мысли и материальны.

Но какое я имею право исполнять желание, не зная человека. А вдруг я ошибусь? Я не имею права, Гретта, распоряжаться судьбами. Я не Бог.

Она пожала плечами.

– Но себя-то вы хорошо знаете?

– Может, и знаю. Но я не могу знать, чего заслуживаю в этой жизни, а чего – нет. Пусть жизнь за меня это решит. Она мудрее любого из нас. И это будет правильно.

– Странный вы человек, Фил. Человек, которому дано все и который сам от всего отказывается.

Я упрямо помотал головой.

– Вы не правы, Гретта. Я не отказываюсь от солнца, от своей работы, от любви… На это имеет право каждый. И мой внезапный дар я считаю просто ошибкой.

– Подождите меня, Фил, – и Гретта мигом скрылась в соседней комнате.

А я вновь приложился к бутылке. По-прежнему желая свалиться под стол, только бы не вести с ней этих пустых бесед, только бы не чувствовать на себе ее прикосновений.

Вскоре она появилась в дверях, держа перед собой… О, я тряхнул головой и зажмурился. Это было настоящее чудо. Для фотографа это служило большим искушением. Гретта держала в руках прекрасный фотоаппарат. И даже издали я оценил все его бесценные достоинства.

– Взгляните, – и она протянула мне его, – вам он нравится?

– Это без слов, – и я осторожно, словно боясь уронить, взял его из рук Гретты. – Я впервые сталкиваюсь с таким совершенством. Такое совершенство мне могло только присниться в самых фантастических снах.

– Это новейшее чудо техники. И это единственный в мире экземпляр. Этот фотоаппарат может творить чудеса. Вы в этом сможете легко убедиться. С помощью этой игрушки можно достигнуть высочайшего мастерства. Можно запечатлеть каждую деталь, вплоть до атомов живой и неживой природы. Фотографии будут подобны рентгеновским снимкам. Ведь вы, Фил, фотографируете только внешнюю оболочку. Этот же аппарат способен разгадать тайну. И эта игрушка, кстати, может легко стать вашей.