Это будет вчера

Фил

Выскочив из дома Гретты, я оказался один в душной ночи и не знал, куда идти дальше, что дальше предпринять. Мои ноги сами меня понесли к зданию городской тюрьмы. Я ничем не мог помочь Григу, но я обязан был что-нибудь вынюхать.

Я долго ошивался перед высокими железными воротами, ограждающими кирпичное здание, но как проникнуть туда я не имел понятия. Однако удача не изменяла пока мне.

Я заметил знакомый высокий силуэт. Дорогой элегантный костюм. Широкополая шляпа.

Мужественная челюсть и холодные, как лед, глаза. Больше всего из этой столичной шайки мне был неприятен именно этот тип. Но выбора у меня в уснувшем городе уже не было. И я вынырнул из подворотни ему прямо навстречу. Если честно, мне очень хотелось его вспугнуть. Но он даже глазом не моргнул, заметив мою потрепанную после выпитых у Гретты бутылок вина физиономию.

– Надеюсь, вы меня не собираетесь грабить, Фил? – спросил он даже не приостановившись и тем же размашистым шагом направляясь к железным воротам.

Охранники кланялись ему, даже не глядя в мою сторону.

И я решил, что этим стоит воспользоваться и прикинулся бесплатным приложением Дьера.

– Я бы с удовольствием кого-нибудь грабанул, если честно, поскольку остался без крова благодаря вашему словоохотливому Славику Шепутинскому. Да и, пожалуй, на кружку пива не хватает. Но, увы, я еще ни разу в жизни не преступал закон, – болтал я всякую чушь, поспевая за ним и радуясь, что он пока не посылает меня ко всем чертям собачьим.

– Закон хотя бы раз в жизни преступают все, – он покосился на меня холодным взглядом. – И, поверьте, каждого найдется за что судить.

– Увы, – тотчас согласился я и мне осталось только смиренно сложить руки и потупить глаза. – Все мы грешны и никто из нас не господь Бог. Но за наши мелкие моральные шалости не обязательно прятать за решетку или посылать на гильотину.

– Если вы убийство называете моральной шалостью…

– О, нет! Я вовсе не про несчастного Грига! Хотя, напротив, именно про него. Он же никакого отношения не имеет к убийству. Он даже муху брезгует обидеть.

– Вы ему так верите, Фил? И так хорошо его знаете, – Дьер сузил свои бледно-голубые глаза.

– Я достаточно знаю его образ жизни, чтобы сметь утверждать это.

Дьер не выдержал и расхохотался. И даже приостановился в дверях тюрьмы, с любопытством разглядывая меня с ног до головы. Мне даже показалось – его глаза потеплели.

– Ну, Фил. В таком случае, вы сами себе выносите приговор. Ваш образ жизни далеко небезупречен. И по вашей логике, можно подумать, что вы способны на многое…

Он, наконец, открыл дверь и я юркнул за ним как ни в чем ни бывало. Я решил во что бы то ни стало не прерывать эту милую светскую беседу, чтобы проникнуть дальше, вглубь темного коридора. Но мои надежды не оправдались. Дьер резко остановился. Пошарил в кармане и вытащил оттуда монету.

– Это вам, Фил, на утреннюю кружку пива. Только, ради Бога, не спаивайте моих коллег, и, не дождавшись ответа, кивнув вооруженному охраннику в мою сторону, мгновенно скрылся в темноте. Я понял, что мой план провалился и меня сейчас мило выпроводит за дверь этот жирный блюститель порядка. Вдруг краем глаза я заметил на столе у охранника раскрытую газету с моей физиономией и решил рискнуть.

– О, как приятно познакомиться с поклонниками своего таланта, – я схватил жирную лапу охранника и со всей силы ее затряс.

Он, ничего не понимая, вытаращил свои бычьи глаза на меня и я, воспользовавшись его замешательством, схватил газету и ткнул в нее пальцем.

– Вот! – я гордо выпятил грудь. – Любое исполнение желание у меня в кармане. Но я, конечно…

– Ты, Фил? Ха! Как здорово! – прогремел его бас и он почесал свою лысую голову.

– Именно! А теперь – всего доброго. Точнее, спокойной ночи, – и я медленным шагом направился к выходу, ожидая, как его бас вновь прогремит в мою спину. И я не ошибся.

– Погоди, Фил! Так это что – правда?

Я укоризненно на него посмотрел.

Неужели вы посмели подумать, что такой выдающийся журналист, как Славик Шепутинский способен на ложь?

– Что ты, Фил! – замахал он перед моим носом красными жирными руками. – Я и не думал ничего такого. А чего тогда не исполняешь?

– Ну, – я развел руками, – как бы тебе поумнее объяснить. – Согласись… Посмею поинтересоваться твоим именем?

– Бык, – растянул он губы в толстой усмешке. – Меня все зовут просто Бык.

– Замечательно! Прекрасное имя! Так вот, дорогой Бык, согласись, исполнение желания – только для достойных людей.

И я всем своим видом показал, что именно с таким я и имею дело в данный момент. Он даже распрямился в широченных плечах и, как на митинге, откашлялся.

– Я, может быть, тебе смогу быть чем-то полезен, Фил?

– В общем-то, сущий пустяк. Я до конца не успел объяснить Дьеру, в чем отличие морального кодекса от закона. И боюсь, без этой важной информации Дьеру сложно придется продолжать свое великое дело, за которое он взялся.

– Вообще-то это не положено… Я вообще-то рискую…

– Ну, – я похлопал Быка по широченному плечу, – риск – для настоящих мужчин. Ну, так какие сокровенные мечты живут в настоящих мужчинах?

Он вновь почесал свой лысый затылок. И хлюпнул пухлым носом.

– Вообще-то… Ты можешь не то подумать… Но ты, думаю, согласишься, что действия нашего прокурора не совсем хороши.

Я даже присвистнул про себя. Неужели этот нахальный тупой толстяк мечтает…

– Я, в общем, Фил… Ну, как-то… Ну… Если честно, я, поверь честный парень, Фил. Я мечтаю оказаться на его месте. Уж поверь, в моих руках наш город пришел бы в полный порядок. Я бы показал, где раки зимуют, – выпалил он на одном дыхании, глядя во все свои бычьи глаза на меня.

– Ну, в этом я не сомневаюсь.

В конце концов такого просто не может быть, чтобы этот нахалюга оказался на месте главного прокурора. Я был просто уверен, что мои слова ничего не будут стоить. Еще люстра, куда ни шло, могла слететь с потолка от возмущения. И я с чистой совестью выпалил, смеясь про себя:

– С завтрашнего дня, старик, готовься к суровой, но благородной службе. Ты станешь главным прокурором нашего чудесного города, И ты, несомненно, украсишь его своими ратными подвигами…