Это было у моря

– Да, но это ты. Грубый – и нерешительный.

Сандор перестал смеяться и глянул на нее серьезно, приподняв здоровую бровь.

– А что ты хотела, чтобы я сделал? Накинулся на тебя, как муха на мед, впервые обнаружив тебя голую на пляже? Мне все-таки не пятнадцать лет. Это и отличает, полагаю, взрослого от подростка – что иногда мозги включаются, а не только… ммм…животные инстинкты… А в вашем возрасте принято мыслить штампами – вот здоровенный злой Пес, сейчас он меня съест. Ты ведь так думала, признайся?

– Хм. Что-то в этом роде. Ты пугал меня, правда. Но не похотью. У тебя были глаза такие… безнадежные и непроницаемые. Беспросветные… И мне стало тебя жаль…

– Ааа, вот мы добираемся до интересных открытий. Ты меня пожалела? Как бездомную собаку, что ли?

– Боги, что за вздор! Пожалела. Но не как бездомную собаку. Как человека, у которого что-то не так. После смерти отца я словно настроена на боль. Я перестала слышать счастливых людей – от них мне хотелось унести ноги. Я стала как камертон, что звенит только под минор. Поэтому среди всего этого паноптикума я услышала тебя. И ответила…

– Все, перестань. Хватит. Это очень в Пташкином стиле. В этом вся ты. Поэтому и нарываешься все время. Пора бы уже научиться чуть-чуть закрываться. Остаётся только радоваться, что ты наткнулась на меня…

– А что ты хотел, чтобы я влюбилась в Бейлиша?

– Вот этого бы я никогда не хотел. Никому. А уж тебе – тем более. А вообще, кто вас, баб, знает. Кому-то, может, и Мизинец хорош. Меня он настораживает. Особенно своим интересом к тебе. Поэтому, хотел тебе сказать – не стоит его недооценивать. И не играй с ним – как бы не заиграться… Это тот самый случай, когда уместна фраза: «Не стоит вглядываться в бездну, иначе она начнет вглядываться в тебя.» Он, похоже, уже в тебя вгляделся. В Пекло его. Пусть сам сидит в своей мизинцевой бездонной пропасти… Даже со мной ты будешь целее…

– Ага, с Бейлишем нельзя заигрывать, а с Джоффри нужно? Зачем ты мне сказал, что я должна прикидываться влюбленной?

– А, это. Просто доверься мне.

– Ну нет. Скажи, или я сейчас пойду и поведаю ему во всех подробностях, как я его ненавижу. Что, кстати, правда… Мы уже тут рядом…

– Хорошо. Ты пташка или бульдог? Въедливая ты до невозможности… Ладно. Это тоже придумал Бейлиш. Он сказал Джоффу, что ты в него влюблена. Хрен знает, зачем. Но сказал. А я подумал, что стоит перевернуть ситуацию с ног на голову. Решил, что если его к тебе повлечет что-то чистое – то он, возможно, откажется от своих намерений, заметит тебя как человека, а не как ресурс для развлечений.

– Как ресурс? В каком еще смысле? Что ты имеешь в виду?

– Вот, бульдог же. Не хотел говорить, а ты… Его этот теннис – кстати, Петир все и отдирижировал - куда они там ездили, точно сказать не могу. Но, по-видимому, в бордель. И что-то они там гадкое делали. Необычное. А еще мне тут один друг напел: третьего дня нашли в городе девочку. Искалеченную, избитую. Ну, я и подумал… Не две ли это стороны одной медали?

Сансе стало жутко. Боги, что за монстры ее окружают? Неужели все это происходит в реальности, а не сошло со страниц каких-нибудь газетных хроник? До этого она полагала что Джоффри просто мерзкий мальчишка, из тех «дедов», которым досталяет удовольствие мучить слабых на игровой площадке, подставляя подножки и задирая юбки. Но все, пожалуй, было куда более запущенно. И куда менее невинно… А может, просто возможностей и денег больше… Мороз по коже просто…

– А тетя про все это знает?

Сандор внимательно посмотрел на Сансу, словно задумался о чем-то:

– Хороший вопрос, Иные ее разбери. Что-то, безусловно, знает – не могла же она отпустить Джоффа просто так неизвестно куда. Но, думаю, информации она имеет куда меньше, чем даже мы, а то, о чем догадывается, предпочитает не замечать. Он ей все же сын – любимый. У Серсеи только одна слабость – Джоффри. Ради него она нам всем глотки перегрызёт, не раздумывая. Поэтому, даже если бы знала все – не остановилась бы.

– И что ты прикажешь делать мне? Продолжать играть с ним? К чему это приведет?

– Послушай, ну тяни время. Он же явно поддается. Он тронут – если вообще можно так о нем сказать. Мальчишка - чудовище, но очень одинокое, думаю. Я так же, как и ты, чувствую чудовищ поблизости. Он, безусловно, один из них. Мне его даже местами жаль. Поэтому с поправкой на извращённое мышление Джоффри, можно сказать, ты его заинтриговала, что бы ты там ни сделала, не хочу знать.

– Ничего особенного. Похлопала ресницами. Понадувала губки, как дурочка.

– Ну эти твои ресницы кого угодно заворожат. Продолжай в том же духе. Но держись на расстоянии. Дотяни до своего отъезда. Наври. Скажи, что у тебя… ммм… ну, месячные, что ли.

– А я так и сказала.

– А он, что, уже спрашивал? Седьмое пекло…

– Ты же не хотел знать.

– Не хотел. Но приходится. Держи ухо востро. И дверь – на запоре.

– Если я запрусь, как же ты придешь?

– Хм. Ну, может, и не стоит… Правда, не стоит… Пташка…

– Тогда я вообще оставлю дверь нараспашку.

– Боги, какая же ты дурочка. Это опасно, а ты играешь во влюбленную девчонку. Ну что с тобой делать-то?

– А ты не знаешь?

– Опять за свое. Ты - сексуальный маньяк. У тебя вон все губы уже потрескались от этих наших обжиманий. А у меня… ммм… тьфу на тебя, всё. Ты невыносимое создание. Один скромный поцелуй – без рук, и вообще – усадьба вон, за поворотом. А то Серсея высоко сидит, далеко глядит. Потом. Вечером. Если доберемся. А теперь – ты выключишь эту свою влюбленную томность и включишь прежнюю Пташку – с обгрызенными ногтями и диким взглядом. А то с этакими сияющими глазищами тебе никто не поверит…

Без рук не получилось. И со скромностью тоже они погорячились. Санса поймала себя на том, что тщетно пыталась отодвинуть ремень безопасности с груди Сандора, чтобы залезть ему ладонью под рубашку. Боги, как тяжело… Его рука гладила ей спину, и от этого хотелось изгибаться и потягиваться, как кошке… Как Санса и подозревала: машина – это неудобно…

– Ну все, хватит. Хватит, сказал! А то сейчас открою эту долбанную крышу, чтобы и тебя, и меня охладило дождем.

– В прошлый раз, как ты помнишь, это нам не особо помешало…

Сандор невольно рассмеялся, и это как-то сняло напряжение.

– Да, и вправду. Ты – маленькое чудовище. И Пташкой ты только прикидываешься. Зловредная рыжая ведьма. Ты, случайно, по ночам на метле не летаешь на шабаш?

– Про мои ночи ты все знаешь. Ты же все время за мной следил…

– Почему это все время? Иногда я тоже сплю. Особенно это приятно делать рядом с тобой, ведьмочка.