Это было у моря

— Нет, вроде.

— Ну, слава Семерым! А то сейчас все такие больные пошли! Вон, одного Зяблика взять! У него даже на пыль книжную аллергия. Хотя свои фолианты он все равно читает, обливаясь соплями. Кстати, он мне звонил, — лукаво улыбнулась Ранда.— Довольный такой. Говорит, ты приходила. Сообщил, что будет тебя учить математике.

— Угу. Ты же знаешь, какие у меня отношения с математикой.

— Знаю. Лучшие, чем у меня. Как и с Зябликом.

— Ну, приходи заниматься с нами!

— Вот еще! Никогда не была «третьей лишней» и не хочу. Знаем мы вашу математику!

— Ранда!

— Что? Кто ему волосы подравнивал? Он весь пузырился от счастья. Даже сфотографировался — это при том, что у него дикая ненависть ко всяческим селфи, — и прислал мне кадр. Ты просто прирожденный парикмахер! Он такой стал миленький — ну просто средневековый паж какой-то…

— Он сам попросил.

— И хорошо. А то космы и впрямь отросли. Я его хотела сводить в свой салон — но он отказался — под предлогом, что салон женский и что — как это он выразился: «там химические испарения».

— Ну, дело сделано. Подстригла, и ладно. Хватит об этом. Это был чисто дружеский жест.

— Для тебя. А он тебя почти в мамочки записал. Других примеров тесного общения с женщинами у него пока не было. Так что берегись. А то в следующий раз он попросит тебя спинку ему потереть в ванной. Или еще что…

— Брось! — Санса, впервые за много дней почувствовала, что у нее горят уши.

Миранда засмеялась и опять занялась волнистой, золотистой на спине шерстью Солнца. Пес нервно зевнул. По ступенькам сбежала Арья, самым возмутительным образом причесываясь пятерней.

— Ну что, мы готовы идти?

— Мы ждем Дени.

Арья поморщилась:

— Она тоже идет? Я думала, ей наш климат не по нраву…

— Арья! Я тебя предупредила…

— Ла-адно, помню я. Я буду - сама вежливость. Вот как наш Солнце.

Она потянулась к узкой голове борзой — но тот, не выдержав напора со стороны уже двух барышень, деликатно увернулся и скользнул в кабинет, к супруге, нервно оглядываясь назад.

Арья захохотала. В этот момент из гостиной, смежной с гостевой спальней, вышла Дени, уже в верхней одежде. Обута она была в белые новенькие кроссовки.

Санса с недоумением уставилась на ее маленькие, как у ребенка, ноги.

— Нет, подожди, ты же не так вот пойдешь?

— У меня больше ничего нет, — застенчиво промолвила Дени. Они, вроде, кожаные и не промокнут.

— Да ты же замёрзнешь! Нет, так не пойдет. У тебя размер явно меньше моего. Погоди. Арья, дай Дени какие-нибудь свои сапоги!

— Сапог не держим, — Арья казалась крайне недовольной, — Могу предложить только ботинки.

— Да не надо ничего! Я и так… — Дени запылала как маков цвет.

— Еще не хватало. Арья, давай, что у тебя там есть!

Та, ворча что-то под нос, открыла стенной шкаф и поковырявшись там с минуту, вытащила пару громоздких, военного образца ботинок, усыпанных узором из черепов.

— Вот только эти. Остальные слишком холодные.

— Сойдут. Спасибо!
– сказала Санса, как всегда, не одобрив про себя чудовищный вкус сестры.

Дени взглянула на бутсы и вдруг засмеялась:

— Я хотела такие, но Визерис мне запретил. Сказал — это для грязных панкушек.

Арья, поразмыслив с полминуты, вдруг великодушно махнула рукой:

— Бери насовсем! У меня есть похожая пара. Подарок тебе на начало зимы!

— Спасибо! Но не стоило…

— Глупости. Это же только обувь…

Пока Дени зашнуровывала свою обновку, все остальные застегивались и нахлобучивали шапки. Кстати, головного убора у Дени тоже не оказалось и Санса от себя презентовала ей пару лиловых, как раз под цвет глаз, пушистых наушников, что ей подарила Лианна. Ей самой в таких теперь со стрижкой было холодновато щеголять. Затылок мерз. А у Дени было достаточно волос, чтобы выдержать укусы мороза и ветра — надо было только уши прикрыть. Ранда с завистью тронула длинный, сложного плетения, колосок Дейенерис.

— Красивая коса. Ты сама заплетала?

— Ага. Я еще в средней школе приноровилась. Это дело практики. И надо же быстро делать все поутру.

— А подстричься?

— Что ты! Визерис бы меня укокошил. А Дрого тоже не жалует короткие волосы. Говорит, это словно силу обрезать…

— Эхх! Вот они, мужчины! Один деспотизм. Сами-то, как хотят, решают… — промолвила Ранда ворчливо, вытаскивая свои каштановые пряди из-под молнии куртки.

Арья уже вышла на улицу. Остальные последовали ее примеру. Санса крикнула наверх: «Тетя, мы ушли!» и захлопнула за собой дверь — прямо в нос тоскливо взирающей им вслед Ним.

4.

Идти по узкой улице вчетвером было шумно и весело. Санса впервые за эти сутки поймала себя на мысли, что, возможно, все же, посещение родственников — это не так уж плохо. Предыдущие ее наблюдения были очень уж тоскливыми — быть без пары, там, где хочется быть с партнером — да и партнёра, по сути, не иметь — это очень грустно. Она крепилась, как могла, но, судя по взглядам, что кидал на нее вчера Бран, а иногда и Джон (не говоря уже об остроглазой Арье, что взглядами не ограничилась и еще и тётке пожаловалась, на счастье самой Сансы — так хоть можно было свалить) у нее это совсем не получилось.

Довольные молодожены совершенно выбили у нее почву из-под ног — все те жалкие крупицы суши, что она смогла насобирать за последние недели, торжественно тонули в омуте чужого счастья. Она не хотела завидовать (отец всегда учил их, что зависть — первый признак слабости и несостоятельности) — но завидовала все равно. Не хотела смотреть, как Дени кладет усталую голову мужу на плечо — и смотрела, не отрывая глаз. А еще больше ее задевало то, как спокойно, в своем праве, сидел рядом с Рейегаром Дрого, как неспешно вели они беседу — все на своих местах, иначе и быть не может. У других. А у нее — у нее осталась лишь горечь во рту от выпитого за обедом вина — за чужой союз (права на свой собственный ей не дали)— и бесконечные ночные часы, полные непрошенных воспоминаний и сожалений о сгоревших надеждах.