Это было у моря

– Фу. Ты отстала от жизни. И откуда ты приехала такая? Вылезла из морских глубин, русалочка?

– Ничего не русалочка. Я с севера.

– Ааа. Я тоже там неподалеку. В горах вырос. Но теперь вот еду в столицу. В универ.

– Классно. А на чем играешь?

– На саксе.

– Ну, ничего себе, ты все больше меня заинтриговываешь. И давно занимаешься музыкой?

– С детства. Хрен с ней, с музыкой. А ты что делаешь? Где учишься?

Санса хихикнула и наклонилась к его уху:

– Честно? В школе.

Он откинулся на спинку стула и от души захохотал.

– Боги, во что я влип! Впрочем, мелькнула такая мысль.

– Почему?

– Ты слишком робкая для первокурсницы.Они всегда такие нахальные, пытаются казаться старше, этим самым и демонстрируя, что салаги. Но, по прикидке, ты не могла быть старше… Ну, я и подумал - а что, если это еще детский сад…

– Сам ты детский сад. У меня последний год.

– Ну извини, я же не сказал - ясли!

– Ах ты, паршивец!

Санса шутливо на него замахнулась. Как же хорошо проводить время с почти ровесником, нормальным мальчиком, знающим себе цену, без комплексов, в меру в себе уверенным, но без излишеств, вроде тех, что у Джоффа.

– Давай, что ли, выпьем за учебу, раз пошла такая пьянка!

Они чокнулись. Санса допила свой бокал, и Гарри налил ей еще, мастерски заслоняя собственную бутылку локтем от возможных наблюдающих.

– Эко ловко ты это делаешь! Часто практикуешься?

– Случается. Я всегда свое ношу с собой. Была охота травиться всякой дрянью, да еще и переплачивать за это.

– Значит, тебе нравятся дискотеки? Любишь танцевать?

– Честно? Терпеть не могу. Надеюсь, ты не хотела на танцпол?

– Нет, я тоже не люблю. Тем более, я упала с лошади несколько дней назад, до сих пор бок болит.

– А, так ты наездница? Круто! Я вот не умею. А про дискотеки - там удобней девчонок клеить. Сидишь себе, ну как тут - а перед тобой - полный обзор…

– Ах вот оно что. Охотник?

– Да. Не профессионал, любитель. И иногда очень даже ничего попадаются. Но не тебе, конечно, чета. Ты тут как драгоценный камень среди булыжников.

– Спасибо за комплимент.

– Пожалуйста. Я тебя еще из винной лавки заметил. С этим твоим огромным мороженым. Очень аппетитно ты его ела. И еще более аппетитно облизывала пальцы…

Сансу бросило в краску. Ну что у мужчин за мания все время подглядывать? Этот хоть открыто признается…

– Фу. Знала бы, не пошла бы с тобой.

– А я поэтому только сейчас тебе это и говорю. Теперь ты вряд ли уйдешь

– Ты полагаешь? А если…

– Не если. Мы еще не допили, не обсудили музыку. Я еще не сказал, что у тебя потрясающая фигура - как у античной статуи. Но твои волосы затмевают даже твои формы.

Гарри легко коснулся длинной пряди волос у виска, слегка задев ладонью щеку. Он делал это небрежно, словно имел на это право. Сансе одновременно было и приятно, и вместе с тем настораживала его слишком свободная манера. И потом, было еще одно. Его прикосновения не вызывали у нее никаких ощущений. Ну вообще. Слегка возбуждала, скорее, ситуация - вечер, танцы, вино, этот столик на двоих Но не более того. Может, еще рано судить?

– Да ну их, эти волосы. Надо их вообще покрасить. В какой-нибудь коричневый. Чтобы не выделяться.

– Ты все равно будешь выделяться, покрась ты их хоть в зеленый в белую точечку.

– Тогда-то уж точно, - фыркнула Санса.

Гарри опять захохотал.

– Представляю себе эту картинку - красивая русалочка с зелеными пятнистыми волосами, а предательские огненные корни портят весь коленкор… Боги, это замечательно! Обязательно сделай так перед колледжем, скажем, за месяц. Весь мужской контингент будет твой…

– Фу, ты олух. Давай закроем эту тему… А то у меня уже живот от смеха болит.

– Лады. Вернемся к музыке. Ты что слушаешь?

– Рок. Иногда классику. А ты?

– Все понемногу. Ну, кроме попсы, естественно. А, мне тут сказали, знаешь, прикол - по соседству обитает здесь некий столичный поп-король. Скорее, поп-королек. Он и концерты дает. Проезжал мимо давеча, когда ехал из аэропорта. Там такой высоченный забор. Под ним тоскуют групи. А за ним - тишина. Наверное он - певец этот - там сидит, как маньяк, и подглядывает в щелочку на своих преданных поклонниц. И выбирает, какую уволочь в кусты. Все поп-звезды - поголовно извращенцы. И нарики. То ли дело, старый добрый рок. Там бухнешь по старинке - и вперед.

– Да? А я ничего не слышала про эту звезду.

– Ну и в пень его тогда. Поет-то, наверняка, дрянь. Хотя и среди рока тоже дрянь встречается

Гарри кивнул на сцену:

– Хоть вот этих взять. Полная порнография. Как там они называются?

– На билетах написано.

– А где они? А, вот, в кармане.

Гарри достал из пиджака два смятых билетика.

– Так, твой они так порвали на контроле, что фиг разберешь. Все надежда на мой. Погоди, мелко написано и на басурманском языке, похоже. Что?

Он опять захохотал так, что даже слезы из глаз потекли… Сансе стало любопытно. Что там такое?

– Ну и?

– Погоди, не могу. Слишком смешно. Они называются…

Он придвинулся поближе, словно случайно накрыв своей ладонью ее кисть.

– Il doppio uovo sul tegame. Двойное яйцо в котелке. Но почему, всеблагая матерь, двойное яйцо? У кого из этих четверых оно двойное? Наверное, у клавишника. Он из них единственный, кто вообще играет. Остальные довольствуются его яйцами, видимо. Двойными…

Санса уже рыдала от смеха. Что за нелепое название! Что за нелепый вечер… Но она давно так не смеялась…

– Налей еще. Вот идиоты. Что они там блеют?

– Погоди, молчи, я попробую разобрать…

Гарри картинным жестом приставил ладонь к уху.

– Большую часть не разобрал. Понял только припев. Какой-то трэш:

“Твоя любовь - это всего лишь любовь. Ей скоро накормят собак…”

Санса резко перестала смеяться. Вытерла тыльной стороной руки набежавшие от хохота слезы.