Это было у моря

Сандор с подозрением оглянулся на Сансу.

– Ты что смеешься? Ты, часом не курила дурь на этих своих танцах?

– Нет, курила, но не дурь. Это все Любовь.

– Какая еще любовь?

– Которой накормят собак. Не тебе в обиду сказано. Это я просто философствую.

– Если любишь философствовать, сойдись с Бейлишем (седьмое пекло, что он несет!) Он оценит, уверен.

– Спасибо за совет. Может и стоит ему последовать? Хотя нет, что-то мне надоели старые мужчины. Скучно. Лучше найду кого-нибудь помоложе. Может, мне взяться за Томмена? Он чище, честнее и лучше, чем все вы вместе взятые.

– Вот тут я с тобой согласен…

Остальной пусть они проделали молча. Санса шла, сосредоточившись на дороге. Избежание неуклюжести было вопросом чести – и потом, ей надоело ерничанье Клигана.

Сандор тоже не проявлял желания болтать. Все его хамство, казалось ему, ничуть не прикрывало досады по поводу происходящего. Меньше всего ему хотелось, чтобы Пташка опять начала вокруг него прыгать. Пусть себе скачет – подальше. Со своими мальцами. Все как на подбор – такие смазливые блондинчики. И что ему за дело? Дела, по сути, не должно было быть – но мерзко было все равно. И потом, он уже все решил – и то, что Пташка наконец начала смотреть в сторону ровесников, не могло не радовать. Но, седьмое пекло, неужели в этом мире не найдется ни одного нормального паренька, что не попытается ее принудить, взять силой, а сделает, наконец, все как надо – как она того заслуживает? Прямо хоть самому иди в сводники. Все, все, хватит. Сама разберется. И права она, пожалуй, начиная делать самостоятельные шаги. Не набьёшь шишек – ни хрена не научишься… Можно было, правда, и жизнью расплатиться – Сандору вспомнилась Ленор, и он прикусил губу. Это тут вообще не при чем, - подумал он, в душе понимая, что на самом деле очень даже при чем. Чем больше Пес пытался отделаться от мыслей – тем больше они самой неприглядной толпой лезли в его несчастную голову. Он хлебнул еще коньяка. Стало лучше – гвалдёж прекратился, хотя бы на время.

Они прошли мимо усадьбы Серсеи. Дом темным призраком стоял, выглядывая верхним этажом из-за забора. Неосвещенный, он казался как-то меньше, но более зловещим. И с завтрашнего дня ей предстояло туда переселиться… Санса вздохнула. Всего неделя осталась, как-нибудь выдержит. Времени совсем мало…

Шли они быстро – вот уже и тот кусок пляжа, где еще вчера… тут у Сансы опять начали лезть слезы – неужели это был тот самый человек, что шел слегка позади нее, и от которого теперь веяла таким холодом и даже чем-то вроде ненависти, что обнимал ее там так нежно, что сердце начинало пропускать удары? Как они дошли да такого и в столь короткий срок? Все казалось совершенно нереальным. И нелепым…

Они миновали волнорез. Луна, уже слегка ущербная, пряталась в волнистых чернильных тучах, выглядывая из-под них, как глаз одичавшего безумца. Облака наливались изнутри ее бледно-желтым светом, словно принимая на себя все ее грехи. Вода сегодня была темна и тиха, даже лунный луч не тревожил ее подернутой легкой серой дымкой поверхности, что после света фонаря казалась особенно насыщенного глубокого синего цвета. Еще несколько шагов. Они вошли на парковку.

– Ну вот, я тебя довел. Можешь теперь отправляться спать. Если, конечно, на балконе тебя не поджидает какой-нибудь ухажер (например, Бейлиш, обернувшийся летучей мышью)

Санса бросила на него печальный взгляд. Ну какого Иного она на него так смотрит опять? Он наговорил ей уже столько гадостей, чтобы на весь год хватило, чтобы обдавать его презрением. А ей все хоть бы хны. И снова таращится этими своими проклятущими глазищами. Где этот коньяк? Они остановились, не дошедши до фонаря.

– Перекур? А потом каждый – в свой угол. Ты на свое подушечное ложе. А я…

– К своей симпатичной девушке, полагаю.

– Вот именно. (под кочку, к змеям)

– Хорошо, курим.

Оба одновременно щелкнули зажигалкой. “Как близнецы, - невесело подумалось Сандору, - хреновы распиленные пополам близнецы. Которые друг друга терпеть не могут, потому что осточертели один другому до тошноты, но и расползтись дальше, чем на пять футов, не в состоянии. От страха, что потеряются. От ощущения перманентной неполноценности – словно в той, другой, отрезанной половине случайно забыли твою сущность – а куда ты без нее?”

Сансе вообще не хотелось курить – в горле першило довольно давно, но она не посмела отказываться, потому что это были еще лишние три минуты. А потом он уйдет – и его проглотит жадная темнота, в которой его еще кто-то ждет. За той – другой – все ночь. А у нее остались только эти жалкие три минуты. Секунды, оплавленные белёсым дымом сигарет, подсчитанные потрескиванием фонаря на парковке, подсмотренные хищной луной. И они тоже прошли. Пора было вставать на свой путь.

– Ну вот, все. Теперь ступай, - Он мог простоять тут целую ночь, глядя, как дрожит проклятущая сигарета-спичка в ее бледных пальцах. Как фонарь выбеливает рыжие ее вихры. Как она хмурит брови, придумывая еще какую-нибудь кару для его никчемной душонки. Его слабость. Его сила. От этого надо было отказаться – сейчас. Ему не нужна ни слабость, ни сила. Все, чего он алкал – был покой. По крайней мере, хотелось бы в это верить.

Пташка прошла несколько шагов, поправляя этот свой куцый рюкзак, что лямками обозначил и без того хрупкие ее плечи. Потом обернулась, словно что-то вспомнив.

– Ты обещал мне приз. За хорошее поведение. Я же дошла. Ни разу не оступилась.

Да, седьмое пекло, обещал. Вот ведь зануда. И на кой черт ей в такое время есть сладкое? После всего этого мороженого не слипнется у нее там? Пташка нервно ковыряла низ рубашки, не глядя на него, словно пытаясь скрыть какие-то свои мысли.

– Хорошо. Вот тебе деньги – сама себе купи, что хочешь. А я пошел. Поздно уже. Завтра приеду за тобой – перевозить к тетушке под крыло. Так что, готовься. (Джоффри тебя заждался, поди – неужели и вправду придется бдить под ее дверью?)

Пташка закусила губу. Болячка от вчерашнего подобного маневра треснула, окрашивая ее розовый рот более ярким оттенком. Кровь поползла вниз, разделяя капризную нижнюю губу ровно пополам. Пташка облизнула губы и опять воззрилась на него с этой своей пугающей решимостью. Седьмое Пекло, ну что на этот раз? Ну отведи свой неуемный взгляд – отвернись - уйди…

– Я не хочу ничего сладкого. Наоборот. Я хочу, чтобы ты был у меня первым. Прошу…

========== IX ==========

Услышь меня, чистый сердцем,

Смотри - я же часть тебя.

Не сыпь не прорехи перцем,

Сомнением миг губя

Я знаю, что ты страшишься

Последний рубеж пройти

Чему-то - сейчас свершиться,

Чему-то - лишь по пути…

Я тоже дрожу от ветра

От близости, от тепла

Что манит - не дальше метра

Над бездной, где тень угла,

Что нас отчертила раньше

От мира и от людей.

Теперь нам дается страньше

Познанье чужих идей.

Но все же, гляди, - последний

Немыслимый бьется шаг

В раздвоенность поколений,

Где время - уже не враг.

Где все на места расставит

Дыханья смешенья миг

Где больше виски не давит

Тот час, что вдвоем настиг.

Сандор поднял на нее тяжелый взгляд. Вот оно.

Это уже не Серсеины уроки. Это просто Петир Бейлиш в юбке. То есть, в шортах. Седьмое пекло, игра не по правилам! Может, просто развернуться и уйти? Да, пожалуй, так будет лучше. Пока она не начала массовую атаку логически построенного красноречивого безумия. Ноги почему-то идти отказывались.