Это было у моря

– Ты, видимо, думала, что я буду на тебя обижаться? Устраивать сцены, как ты? Рвать на себе волосы – будто и так недостаточно страшен? Так вот, я не буду. Как я тебе уже заметил в письменном виде – ты свой выбор сделала. Вот и следуй ему. А я пойду по своей дороге. Это просто такой факт – ты идешь туда, я – сюда. И все. Это не что-то личное, не месть, не желание насолить тебе или как это у вас, у молодежи, принято - пококетничать, набить себе цену. Все, что было – изначально вообще не имело права родиться. Вот уже и стало понятно, почему. И зря ты пыталась это нежизнеспособное чудовище выходить. Потом тебе надоело. Довольно быстро – ну возраст такой, кому ж охота? И все – оно сдохло. И ничего не осталось.

Сансу трясло, как в лихорадке. Она подняла на Сандора несчастные глаза. Слез в них не осталось, только стыд и боль. От его слов и еще от осознания того, что она и сама себе все это уже сказала – однажды. Там, в ванной. А он сидел под дверью и ждал ее, даже и не подозревая, что, не успев сплестись вместе, нить их пути уже начала разбегаться в разные стороны, как распускаются две пряди веревки, изломанные разными линиями изгиба – будучи несовместимыми изначально. Все плоды, что Санса пожинала сегодня, были продуктом того больного ростка недоверия к себе и к нему - она успела предать свои чувства в тот момент, когда еще губы ее не успели остыть от его поцелуев. Все было ясно, и возразить тут было нечего. А сегодня… Про сегодня было лучше не думать совсем.

– Я ничего от тебя не жду. Ничего не требую. Я сама запуталась (да уж, только непонятно в чем, в собственной порочности или во лжи). Просто прошу прощения за все зло, что тебе – вольно или невольно – причинила.

Сандор опять отвернулся к отсутствующему лобовому стеклу кукурузника. Достал свою бутылку – на этот раз это было не вино, а коньяк, судя по этикетке. Сделал щедрый глоток – Санса видела, как двигается его гортань – ей вспомнился Гарри в клубе, и стало безумно обидно, как будто она получила огромный подарок в красивой упаковке, а развернув, не нашла ничего, кроме пустой коробки. Ну почему все так сложно? И почему все ощущения реальной ценности моментов и встреч приходят тогда, когда уже все закончилось, ушло в песок небытия? Если бы она могла сделать шаг ему навстречу. Возможно, ее тело сказало бы больше и лучше, чем все, что сейчас приходило ей в голову. Но она не могла. Между ними – и, видимо, уже навечно - была вколочена прозрачная стена изо льда. Не было смысла даже кричать – и все ее слезы были не в силах растопить этот холод, который она сама и придумала.

– Хорошо, я прощаю тебя. Если вообще есть, что прощать. Ты мне ничего не сделала. До твоих девчоночьих истерик мне, в общем-то, нет дела – это было просто в очень удачный момент проиграно. А твое… ммм… сегодняшнее поведение меня вообще не касается. Мы же уже все прояснили вчера. И нечего тут конфузиться. Ты – молодая девушка, как там… гормон играет… делай, что тебе в голову взбредет. Сама и будешь потом разбираться. А нос тебе будет подтирать твой будущий муж. Если ты, конечно, вообще собираешься замуж. И это тоже не мое дело. Я закончил свои дела в этом семействе – вот отволоку их до папаши – и все, адью. То ли в этом мире мало домов, где нужны охранники? Лучше меньше денег, чем вся эта ахинея. Так что на роль «стоящего под дверью» смело можешь выбрать себе кого-нибудь поизящнее. Ну, хоть этого вот товарища с танцулек. Джоффри на концерт, а ты – к телефону. Все веселее. Тебе скоро надоест играть в эти подростковые томления – понадобятся другие игры. И тогда в помощники лучше взять того, кто на них позарится. Мне это все неинтересно. Я вообще не игрок. Как уже говорил – предпочитаю жить, а не «казаться»…

Санса молчала. Ну, что тут скажешь? И во всем он был прав. Кроме, пожалуй, одного.

– Да, я понимаю. Ты прав. Вот одно только. То, что между нами возникло – и оно появилось невольно, ни ты, ни я этого не искали – это я точно знаю. Думаю, все имеет право родиться. И когда оно рождается – оно не виновато.

– Не виновато. Но платит все равно. Так уж устроен мир. Это ты уже усвоила, Пташка?

– Да, это усвоила.

– Значит, скоро начнёшь понимать и остальное – ты на пути прогресса! Пожалуй, после этого разбора полетов в сей задрызганной колымаге - не находишь в этом иронию - самолет, что никогда уже не полетит – не потому,что не может, а потому, что некому его поднять в воздух – думаю, мы можем разбежаться. Если хочешь, я могу тебя проводить до гостиницы. Как в старые добрые времена. Только одна просьба – не наступать на железки, не ломать ноги, не лезть к насильникам. Если дойдешь без приключений – я куплю тебе мороженое.

– Я уже ела сегодня.

– Да ну? Ну молодец. Видишь, если нужно, ты сама отлично себя обслуживаешь. Никакие скелеты в шкафу тебе не помеха. И мороженое поела, и на танцы сходила, и с хахалем поразвлеклась. А почему у тебя, кстати, ноги все в разводах от вина? Это теперь такие брачные игры у молодежи? У Джоффри ракетки, у тебя – фонтаны вина… Видят боги, я однозначно устарел. Пора на свалку.

– Это не брачные игры. Он пытался меня… А я бросила ему под ноги бутылку с вином и убежала.

– Неужели после всего этого недвусмысленного флирта ты еще ему и не дала? Бедный малый… Искренне ему сочувствую. Если уж начинаешь игру, малышка – иди до конца. Иначе получается нечестно. Мужикам это особенно обидно – как морально, так и физически, знаешь ли. Впрочем, откуда тебе знать? Это игры для взрослых – а тебе пока, кажется, нравится только взрослой казаться. Твое тело уже, как у взрослой – даже дух захватывает, как быстро ты растешь – буквально на глазах. Это даже я заметил. А вот в голове – все еще одни принцессы и замки, принцы и драконы. Но жизнь – довольно паскудная штука и уж совсем не сказка. Если ты еще до сих пор тешишь себя иллюзиями - то воистину, у тебя Пташкины мозги.

– Я не тешу себя иллюзиями. Вероятно, последней моей иллюзией был ты.

Клиган вскинул на нее взгляд. Потом медленно захлопал в ладоши.

– Отлично. Молодец, Пташка. Ты учишься клеваться. Ты однозначно заслужила приз. Я куплю тебе две шоколадки. А теперь давай продвинемся. Что-то холодно становится в этой развалюхе. А мне еще надо искать себе на ночь пристанище.

– А почему ты не в усадьбе?

– Небольшая сделка. Я провел спокойно вечер – а Серсея не портит мне настроение своим присутствием. Если бы не эти твои эскапады от обезумевших от страсти поклонников – это был бы идеальный вечер. Предупреждать надо. Я бы сюда и близко не подошел.

– Ты можешь остаться в гостинице. Там много места.

– Нет уж, благодарствую. Лучше под кочкой, чем в этой твоей золотой клетке. Плюс, было еще одно предложение от симпатичной девушки. Я все думаю, не рассмотреть ли его. Тем более, что наши с тобой взаимообязательства мы уже обсудили. Да, возможно, это вариант…

– Я очень рада, что и у тебя появились варианты. Ты, кажется, хотел продвинуться? А то и вправду холодно.

Санса встала и попыталась как могла натянуть на пояс шортов рубашку. Клиган молча исподлобья наблюдал за ее ухищрениями.

– Если тебе холодно, так начинай двигаться. Хотя бы согреешься. И заодно сократишь время совместной компании. А то как-то после всего сказанного я и не знаю, что тебе поведать – даже неудобно.

– Неудобно – так молчи.

– Именно этим я и собираюсь заняться.

Они вышли из самолета. Санса шла первой и неловко сползла вниз, стараясь не повредить несчастный свой бок – ступенек тут тоже не было. В результате у нее до подмышек задралась рубашка, и вдобавок, она посадила себе на живот царапину каким-то болтом, торчащим из пуза самолета. К счастью, Клиган все еще был внутри, собирая свои бутылки и сигареты, и не заметил ее неуклюжести. Иначе бы обязательно прокомментировал. И плакали ее шоколадки.

Они прошли пустырь. Поравнялись с магазином. На прощанье Санса оглянулась на дискотеку и с удивлением обнаружила за обзорным окном силуэт Гарри, что сидел на том же самом месте, что и они раньше – а на ее стуле сидела та рыхлая девица, у которой все время сползал кожаный корсет. Боги, боги, что за вздор… Санса засмеялась – и ее звенящая рулада потревожила двух птиц, устроившихся на ночлег в ветвях старой шелковицы. Они, возмущенно пища и хлопая крыльями, вспорхнули и улетели в сторону леска по другую сторону от дороги.