Этюды, картины с целины

Глаза Дианы внезапно подёрнулись белёсой дымкой. Она запрокинула голову, и из её горла вырвался голос, который заставил бы покраснеть от зависти любую престарелую курильщицу:

— Комитет возродится, — прогремело в тишине. — Новый виток начинается. Я не скажу, где, когда и кто встанет во главе… — её голос стал глубже, — но это неизбежно.

Твою ж… Я внимательно наблюдал за происходящим. В академической библиотеке был целый раздел, посвящённый медиумам.

Одним предсказания приходят в виде видений, словно сны наяву. Другим нашёптывают духи почивших предков. А в некоторых… в некоторых вселяются совершенно посторонние сущности, никак не связанные с их родом.

Интересно, мы имели дело именно с третьим случаем? Похоже, кто-то заинтересованный использовал её как проводник.

Пушок, до этого момента увлечённый огромной бедренной костью, выронил многострадальную и зарычал.

— Время перемен настало, — продолжал вещать голос. — Старые враги обретут новую силу…

Внезапно Диана закашлялась, её глаза прояснились, возвращая прежний взгляд:

— Прошу прощения, — она смущённо потёрла горло. — Обычно я могу это контролировать.

* * *

Борис Аристархович шёл по пустынным коридорам медицинского крыла, его серебряная трость с набалдашником в виде головы грифона отбивала чёткий ритм по мраморному полу. Главный лекарь академии семенил рядом, пытаясь убедить высокопоставленного гостя в своей правоте:

— Господин Златомирский, это крайне опасно! Магическое ядро вашей внучки нестабильно. Малейшее воздействие может спровоцировать новый выброс силы.

Борис даже не повернул головы:

— Я достаточно мудр, чтобы самостоятельно оценивать риски, — его голос звучал обманчиво мягко. — Или вы сомневаетесь?

Главный лекарь побледнел, вспомнив, кому осмелился возражать. Бывший член Императорского Совета, глава древнего рода, чьё влияние простиралось далеко за пределы столицы…

— Ни в коем случае, ваше превосходительство! Но протокол…

— Протокол, — Борис остановился так резко, что лекарь едва не врезался в него, — создан людьми. И люди же могут его… корректировать.

Они вошли в палату, где на узкой больничной койке лежала София. Её бледное лицо казалось высеченным из мрамора, длинные светлые волосы разметались по подушке.

Лекарь провёл рукой над её лбом, чертя в воздухе замысловатую вязь символов. Постепенно черты лица девушки смягчились, дыхание стало глубже.

— Оставьте нас, — бросил он лекарю.

Когда дверь за медиком закрылась, Борис налил воды из хрустального графина и достал небольшую шкатулку из чёрного дерева. Внутри на тёмно-синем бархате лежала та самая крошечная пилюля, которую дал ему Анатолий Волконский.

София медленно открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд:

— Дедушка? Где… где я?

— Пей, — он протянул ей пилюлю и стакан воды. — Это стабилизирует твоё состояние.

Она с горечью усмехнулась:

— Всё ради бала, верно? Чтобы я могла сыграть свою роль в твоих планах?

Борис кивнул, но затем его лицо смягчилось:

— Я найду способ сделать тебя стабильной навсегда, обещаю. Нужно только время. А пока… — он сделал паузу. — Ты должна стать невестой Волконского. Это не обсуждается.

— Но я не хочу, чтобы вы его использовали, — в её голосе прозвучала боль. — Не хочу, чтобы из-за меня он пострадал.

По лицу Бориса пробежала тень, и он нахмурился. Он наклонился к внучке:

— Завтра на балу ты пригласишь его на белый танец, — его голос стал грубым. — Ты же знаешь, что это значит в высшем обществе? После такого приглашения от девушки из древнего рода, да ещё в присутствии императорской семьи… Все поймут, что выбор сделан.

Он выпрямился, поправляя безупречно сидящий фрак:

— Волконский — человек чести. Когда все увидят вас в белом танце, особенно представители императорской фамилии, у него не останется выбора. Ведь после… другие потенциальные женихи… — он позволил себе лёгкую улыбку. — Они будут знать, что опоздали и не будут впредь рассматривать твою кандидатуру.

София молча смотрела на пилюлю в своей ладони.

— Пей! — его пальцы сжали её запястье с неожиданной силой, поднося руку к её лицу. Второй рукой он настойчиво протянул стакан с водой.

София с трудом проглотила пилюлю — та словно застряла в горле, и каждый глоток давался через силу. Её глаза предательски заблестели.

— Умница, — в его голосе появились довольные нотки. — Надеюсь, ты понимаешь, что завтра Дмитрий должен быть только твоим. Не подпускай к нему никого. А если потребуется… — он сделал многозначительную паузу. — Можешь даже п-поцеловать. Или… — его глаза блеснули. — Главное, чтобы он был твоим! Только твоим!

— Ты чудовище, — прошептала София, отворачиваясь. — Я расскажу Диме всё.

Борис молниеносно схватил её за руку, разворачивая к себе. В его глазах плескалась холодная ярость:

— Голубушка моя, — его голос стал опасно мягким, как у змеи. — Ты ведь хочешь оставаться дворянкой? Хочешь сохранить свой статус, свои привилегии? Хочешь получить наследство, которое я могу оставить тебе?

Он наклонился ближе, и его дыхание обожгло её щёку:

— А могу ведь и не тебе. У меня есть племянник — сын твоей «любимой» тёти Лизы. Прекрасный маг со стабильным ядром! — он улыбнулся, и от этой улыбки по спине Софии пробежал холодок. — Представляешь, как обрадуется Лиза, если я перепишу всё состояние на него? Фамильные артефакты, родовые земли, счета в Имперском банке… А ты останешься с нестабильным ядром и без единой монеты в кармане. Без мужа… потому что кому нужна нестабильная супруга без гроша!

София молчала, но её плечи едва заметно дрожали.

— Поднимайся, — он помог ей встать. — В твоей комнате уже ждут платье и драгоценности для завтрашнего бала. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.

— Я с тобой не пойду, — её голос был сухим. — Меня не должны здесь видеть в это время. Там, прямо по коридору, санитарная комната, в ней твои вещи. Переоденься и ступай спать.

София медленно пошла к выходу, опустив голову. Она не оборачивалась, но чувствовала тяжёлый взгляд деда, буравящий её спину. Опустив глаза, она заметила, что каждый её шаг оставляет на мраморном полу тонкий узор инея в виде очертания ступни.

В санитарной комнате она обнаружила форменную одежду. Переодеваясь, она поймала своё отражение в зеркале на стене.

Бледное лицо казалось фарфоровой маской, под глазами залегли тени, а обычно идеально уложенные светлые волосы спутались.

Выйдя из главного корпуса, она невольно содрогнулась. Со стороны леса дул пронизывающий ветер, заставляя старые липы вдоль аллеи скрипеть ветвями.

В общежитии царила сонная тишина. София осторожно повернула бронзовую ручку двери своей комнаты, но старая половица предательски скрипнула. На соседних кроватях зашевелились её соседки.