Ева
Шрифт:
— Я предлагаю тебе больше кого-либо.
— Мне этого недостаточно! Я уже говорила — я хочу не только принадлежать вам! Я хочу, чтоб и вы принадлежали мне!
— Я твой. Поэтому я сейчас с тобой.
Ева, уж было открывшая рот, чтобы продолжить спор, осеклась и замолчала.
— Что вы сказали? — переспросила она.
— Я сказал, что я твой, — глаза Вейдера смеялись. — Ты не ожидала, что я так быстро сдамся? А ведь я сдался уже давно. Тогда, на приеме у Акбара. Я не понимал, как после этой ночи ты смогла выйти за Вайенса.
— Вы улетели, не попрощавшись, — ответила Ева. — После той ночи!
— Я никуда не улетал, — ответил Вейдер. — Я даже присутствовал на твоей так называемой свадьбе. И видел, как Вайенс заходит с тобой в спальню. После той ночи.
— Вайенс?!!
— Давай поговорим о нём потом, — перебил Еву Вейдер. — Как ты хочешь назвать дочь? — произнёс он, зарываясь лицом в волосы Евы. Его рука в чёрной перчатке поправила одеяльце, укрывающего малышку.
— Эния. Я хочу назвать ее Эния.
43. Падение Риггеля
Ева то засыпала, прижав к себе дочь, то выныривала из дрёмы, и тогда металлические пальцы прикасались к её лбу, и в темноте чуть слышно раздавался голос ситха, чьи пылающие глаза горели в темноте.
— Я с тобой. Спи.
Ева обнимала ребенка и снова погружалась в сон, неглубокий, беспокойный, и холодные пальцы, погладив светлые волосы, тихо соскальзывали с её лба и исчезали в темноте.
Ящерицу исаламири Вейдер велел вынести вон; сидя всю эту недолгую ночь в кресле подле постели спящей женщины, он рассматривал это величайшее чудо — мать и своего ребенка, — и в который раз изумлённо покачивал головой.
Ему хотелось накрыть их ладонями, спрятать, как что-то бесконечно малое и драгоценное, и он с трудом сдерживался, чтобы не прикоснуться, не тревожить отдых.
Эту ночь он вдыхал, впитывал Силу, сочащуюся из нежного умиротворения, и пил драгоценные мгновения, проведённые в покое рядом со своей женщиной, словно хотел наверстать время, безнадёжно упущенное за период ненужных, бестолковых ссор, досыта наполниться целостностью этого крохотного мира, где существуют только трое, вдыхая это счастье так, словно больше не представится такой возможности…
Интересно, пригодился ли его подарок?
Наверное, если бы он спросил об этом Еву, она не знала бы, что ответить.
Ведь никто, кроме Вайенса, не пытался выйти с ней на связь.
…Леди София была с Евой до самого прибытия врача. Бой шел уже практически над Риггелем, и Леди София взашей вытолкала адъютанта, явившегося к Еве с докладом о том, что в районе копей и космопорта рухнули несколько сбитых истребителей.
— Нашел время! — рычала Ситх Леди, прислушиваясь к стонам Евы. — Совсем ополоумел! Что, некому заняться войной, кроме рожающей женщины?!
Ева затихала и без сил откидывалась в кресле, переводя дух и глядя, как мечется в банке крохотное существо, которое должно её охранять.
— Хочешь, я скажу ему? — поддавшись внезапному порыву, произнесла София, глядя, как раскрасневшаяся Ева кусает губы, пытаясь удобнее устроиться в неудобном кресле.
— Нет, нет, — с каким-то испугом выкрикнула Ева, обнимая живот руками. — Я сама! Я сама… потом.
София пожала плечами, глядя на перепуганное
лицо Евы.— Не бойся, — произнесла она, — всё идёт как должно. Всё будет хорошо.
В это время некто запросил голографической связи — передатчик сердито сверкал красным огоньком. Ева, корчась от боли, приподнялась с кресла, протянула руку, чтобы ответить, но София перехватила её.
— Это не он, — жестко сказала Ситх Леди. — Ему сейчас не до нежного щебета.
— Дай, — пыхтела Ева, — я должна ответить!
— Это твой муж. Хочешь с ним говорить сейчас?
Ева переставала тянуться к кнопке вызова, отталкивала стол, отворачивала разгорячённое лицо. Мучения продолжались, и она шептала:
— Вайенс? Нет, нет, не хочу! Даже слышать о нём не хочу! Велите ему замолчать, не звать меня!
И Дарт София усмехалась каким-то своим мыслям.
Когда врачи увели Еву, прихватив с собой и колбу с ящерицей по велению Софии, Ситх Леди спокойно заняла место за столом и некоторое время сидела, сцепив пальцы и глядя на назойливо сверкающий огонёк. О чём она думала? Вряд ли она кому-то когда-нибудь расскажет об этом.
Затем, свободно откинувшись на спинку кресла, закинув ногу на ногу, она небрежно хлопнула ладонью по кнопке, принимая вызов, и на голографической проекции возникло лицо Вайенса.
— Ну, здравствуй, — произнесла Ситх Леди, ухмыляясь, глядя, как в ужасе расширяются глаза Императора, и как его лицо, перекошенное внезапным нервным тиком, наливается лютой злобой и ненавистью такой силы, что, даже находясь от него в сотнях световых лет пути, Леди София ощутила приступ удушья, словно чёрные пальцы Императора сжимаются на её горле.
— Ты! — выдохнул Вайенс, трясясь всем лицом: каждой мышцей, каждой клеточкой. Казалось, весь ужас мира, что только возможен, отразился в его налившихся огнем зрачках, и леди София хохотнула, показывая ровные зубки, не без удовольствия глядя, как бледный лоб Императора покрывается крупными бусинами пота. — Ты, с-с-сука… как ты обманула Фреса?! Почему он не убил тебя?! Ты его убила?! Как ты пробралась на Риггель, стерва?!
Дарт София, ухмыляясь, состроила совершенно невинное ангельское лицо, рассматривая свои ногти, будто ничего интереснее в целом свете не было.
— Где Ева?! — взревел Вайенс, брызжа слюной. Вид у него был абсолютно ненормальный. Казалось, от ужаса у него сейчас газа выкатятся, и самые кошмарные сцены рисовались в мозгу. Что могла сотворить с Евой эта злобная ведьма, жаждущая мести? В том, что Дарт София проникла на Риггель именно за этим, Вайенс не сомневался. — Что ты сделала с Евой, шлюха?! Ты убила Еву?! Клянусь, я уничтожу тебя! Я велю разнести чертов Риггель в пыль, в клочья, если…
— Не выйдет, — беззаботно ответила София; её чистое лицо, опущенные чёрные ресницы, тонкие ниточки бровей, нежная улыбка сейчас очень напоминали прежнюю Ирис, прекрасную беззаботную докторшу, и Дарт Акс на миг забылся, выпуская их виду то, что перед ним сейчас Леди Ситх.
— Что с Евой?! — как раненый бык, ревел Вайенс. Ирис подняла на него взгляд и словно содрала с лица маску невинности и ангельского покоя. Злобный жестокий монстр взглянул беспощадными одержимыми глазами на помертвевшего Вайенса, и, хохоча, показывая красную хищную глотку, Ситх Леди выкрикнула: