Эвис: Неоднозначный выбор

Само собой, все расспросы я отложил на потом — прошел к своему креслу, уселся, разрешил садиться всем остальным и сказал небольшую приветственную речь. Потом поел, хотя после обеда у Шандоров голода не чувствовал. А когда насытились и домашние, принялся рассказывать про наш поход.

В отличие от дворца, тут, дома, я расставлял акценты по-другому, стараясь описать каждый значимый поступок или деяние тех, кто меня сопровождал. Особой серьезностью не страдал — отдельные «подвиги» вышучивал, не мешал дополнять рассказ Сангору и его парням, и веселился чуть ли не после каждого комментария Найты. Правда, заставлял домашних и задумываться, и расстраиваться, и сочувствовать. Ибо не обошел вниманием ни судьбы тех женщин, которых мы отбивали у разбойников, ни бывших пленниц шартов. Тем не менее, к концу моего рассказа в эмоциях собравшихся за столом сильнее всего ощущалась радость — радость от того, что мы уже дома, что вернулись живые и здоровые, и что каждый из вассалов, участвовавших в походе, проявил себя более чем достойно. Потом, когда заговорила Майра, решившая доложить обо всем, что происходило дома в мое отсутствие, началось настоящее веселье. Ибо старшая жена и остальные члены моей семьи не просто рассказывали, а изображали в лицах чуть ли не каждое событие. Да так образно и смешно, что зал то и дело покатывался от хохота.

Над кем смеялись? Ну, например, над Дорой, которая, как-то оставшись у нас с ночевкой, проснулась слишком рано и выглянула в окно во время утренней пробежки. А потом целую десятину доказывала дочери и внучке, что благородным дамам невместно ходить на руках, скакать, как горным козам, и задирать ноги выше головы ни в гордом одиночестве, ни в присутствии домочадцев. Над Радой, которая во время одной из пробежек по полосе препятствий потеряла равновесие, да так неудачно, что вынудила упасть на четвереньки бежавшего перед ней Фиддина, а потом практически оседлала несчастного парня. Над Хельгой, которая устроила сцену ревности Хильде, которая во время одной из тренировок ошиблась с направлением атаки, и, повернувшись не в ту сторону, чуть не «отрубила» деревянным мечом голову ее мужу. Над Диттом, который, толком не проснувшись после ночного дежурства, перепутал собственную жену с одной из моих супруг, так как увидел ее со спины и в коротком платье. Поэтому обратился к ней на «вы» и сложившись в поклоне.

Только вот то, что для моих домашних было развлечением, для Майры, Тины и Стеши являлось работой — они именно докладывали, пусть и в шутливой форме. То есть, сообщали обо всех достижениях и просчетах, о поступках, которые стоило бы отметить, или о проступках, требующих, как минимум, внимания. Я тоже работал — впечатывал в память то, что они говорили, делал пометки и выводы, и, конечно же, смеялся. А когда доклад был закончен, произнес еще одну речь. На этот раз вполне конкретную — с перечислением заслуг каждого конкретного человека и озвучиванием суммы, которую этот ар Эвис заработал, вырезая разбойников, охраняя особняк или выполняя свои обязанности на кухне, на конюшне и так далее. Конечно же, одними словами не ограничился — выдал поощрение. Сразу же. А когда счел долг главы рода выполненным, еще раз поблагодарил вассалов и слуг за службу. После чего отпустил оба Дара, чтобы предвкушение и желание супруг не лишили меня способности соображать прямо в обеденном зале, объявил, что торжественный ужин закончен, встал и вышел из-за стола…

[1] Обителью Вечной Стужи называют дом Эвисов. С легкой руки десятника Сангора.

Глава 5

Второй день третьей десятины первого месяца лета.

Проснулся в начале второй стражи. Сам. Привычно прислушался сначала к происходящему вокруг, а затем к себе, и вдруг понял, что после воистину безумной ночи чувствую себя на удивление хорошо — в смысле, бодр, свеж и полон сил. Поэтому открыл глаза, уткнулся взглядом в лицо Найты, почему-то обнаружившейся в моих объятиях, и несколько долгих мгновений пытался сообразить, как она могла в них оказаться, ведь вечером и вместе с Тиной, вроде бы, благоразумно сбежала во вторую спальню. Додумавшись посмотреть записи с камеры, нашел момент ее появления и облегченно перевел дух — Дарующая вернулась уже после того, как мы с супругами угомонились. Видимо, решив привести меня в порядок и облегчить утреннее пробуждение.

Мысленно поблагодарив женщину за заботу, я осторожно слез с кровати, оглядел практически уничтоженную постель, полюбовался своими красавицами, спящими вповалку, натянул штаны и отправился в туалет. А на обратном пути вспомнил про второго члена семьи, который провел ночь не с нами.

Тина нашлась на острове — лежала на верхней площадке вышки и невидящим взглядом смотрела на океан.

— Грустит… — сообщила Амси после того, как поздоровалась. — Уже часа два.

— Догадался… — вздохнул я и отправился в баню. А через пару минут, оказавшись во владениях призрачной хозяйки, вошел в воду, доплыл до вышки, бесшумно поднялся по лестнице и улегся рядом с советницей:

— Доброе утро! Позволишь составить себе компанию?

Вместо ответа женщина придвинулась поближе, потерлась щекой о мою руку, а затем обожгла дикой смесью эмоций, которые можно было перевести словами «Я соскучилась до безумия». Я ответил тем же, накинул на Тину петельку, прислушался к ощущениям женщины, с улыбкой перевернулся на бок и запустил пальцы в волосы на ее затылке:

— Так?

Она замурлыкала от удовольствия. А через пару минут, когда я начал разминать ей шею, вдруг ощутила потребность в словах:

— Если бы ты знал, как нам тебя не хватало…

— Мне вас тоже… — ответил я. — В какой-то момент мне даже захотелось вернуться домой, перейти сюда, на остров, и хотя бы на десятину забыть о грязи окружающего мира.

— Было бы здорово, но, боюсь, не получится… — вздохнула женщина. И добавила к этой фразе столько сожаления и грусти, что я невольно подобрался:

— Почему?

Советница перевернулась на бок, чтобы видеть мое лицо:

— Дней двенадцать тому назад в Лайвен прибыло двое торренцев, занимавших четвертое и седьмое место в десятке их лучших клинков. Вели себя приблизительно так же, как Торр-ан-Тильский Мясник: задирали всех подряд, а тех, кто вызывал их на поединок, убивали. На балу у Жиоров оскорбили Тиому ар Сиерс и тяжело ранили Элмара…

Я скрипнул зубами:

— Что с ним?!

— Пропустил удар в живот. Не обрати Амси внимание на то, что его вносят в дом на носилках, и не отправь к нему в гости Вэйльку с «лечебными мазями рода Эвис», умер бы от огневицы еще до рассвета.

— Почему не рассказали мне?!

«Режим ограничения информации во время боевых операций…» — напомнила Тина мои же слова. А потом, на всякий случай, объяснила: — На балы и приемы мы не ездили, семье ничего не угрожало, Элмар выжил. Да и вы к тому моменту уже выехали из Олунга в сторону дома.

— Ясно… — буркнул я, внутренне согласившись с логикой их решения. — Ладно, что было дальше?

— Через два дня эта парочка заявилась на прием к Тиерам. Заметила Ивицу ар Койрен в новом платье от мэтра Колина. Обозвала «очередной маллорской потаскухой» и нарвалась на Магнуса, злого, как Воплощение Бездны.

— И? — не выдержал я.

— Седьмой клинок Торрена лишился головы. Четвертый — обеих рук и языка… — злорадно усмехнулась женщина. — На следующее утро новый посол Торрена в Маллоре отправил письмо своему сюзерену. А через день из Торр-ан-Тиля в нашу сторону выехала толпа желающих поквитаться.

— «Толпа» — это сколько? — поинтересовался я у Амси.

— Точно не знаю, ибо камер на выезде из города у меня, как ты знаешь, нет. Однако могу сказать, что во дворце клялось страшно отомстить человек двадцать пять, если не больше. Правда, серьезных мечников среди них не было.

Я помрачнел:

— А вот это меня не радует: если мы отправим всю эту ораву за Грань, то в Торр-ан-Тиле начнут орать, что в Лайвене убивают детей!

— И не только орать! — вздохнула Амси. — Колвера[1] уже убедили использовать этот предлог для начала небольшой победоносной войны, и в Полуденную тысячу их Пограничной стражи вот-вот отправят соответствующие распоряжения.

— Что ж, суть проблемы понял. Когда ждать гостей?

— Дня через три-четыре… — сообщила призрачная хозяйка.

— Времени предостаточно! — заявил я и решительно встал с настила. А через мгновение, почувствовав, что у Тины оборвалось сердце, подал ей руку: — Пойдем в дом — здесь становится жарковато. А там можно поднять массажный стол и помять тебя, как следует…

…Минут через тридцать, когда советница настолько расслабилась, что была не в состоянии даже мурлыкать от удовольствия, на остров заявилась Вэйлька. По своему обыкновению, прочитав мои эмоции и сделав верные выводы, она ворвалась к нам в ванную и шлепнула советницу по загорелой заднице: