Евсения. Лесными тропками

До самого обеда я усиленно делала вид, что вся остальная часть суток ничем особенным мне не грозит, успев навести чистоту в своей чердачной светелке и попутаться под ногами у замешивающей тесто на праздничный земляничный пирог Адоны. Но, после того как солнце, указующим перстом зависло над самой крышей нашего домика, поняла - пора. Натянула на себя специальную для такого случая, льняную рубаху, удовлетворенно отметив, что оная не застревает на округлых моих выпуклостях. Лишь с каждым годом все короче становится. От этого и боковые разрезы - все выше. Ну да, ничего - с цветными чулками в самый раз. Правда, я, все ж, позволила себе отступную "вольность" - навесила на вышитый пояс маленький узелок. А как же иначе, когда одёжные карманы в веси Купавной почти ересью считаются? Где же при таких канонах бедной дриаде свои... Ну, да, это секрет, чего я там ношу. И уж точно, не для Адониных зеленых глазищ...

До кромки леса меня подвязался провожать Тишок. Заметно притихший после вчерашней нашей с ним "познавательной" беготни. Я его подвиг оценила и тоже решила обещанный серьезный разговор (пытку с пристрастием) пока на время отложить.

– Гуляй, Евся, ни о чем таком не думай, - сосредоточенно жуя по дороге кусок Адониного пирога, внушал он мне.
– А если что, в лес беги. А уж я здесь твоих женихов встречу со всем почтением и такие мороки им наведу, мать потом родную за корягу принимать станут.

– Ага, - тоже с полным ртом, лишь вздыхала я.
– А батюшка Угост уже отбыл в свои поля?

– Так давно, - неопределенно махнул лапкой бесенок.
– Он в этот раз аж за сам Вилюй. Там, говорят, одолень-корень в Змеиной проплешине совсем необыкновенный. Тем более, в такую-то ночь. А обратно уж я его, своей тропкой провожу, перед самым рассветом... Евся.

– Что?
– тормознула я, у самого края холма.
– Ты там того... через костер прыгать не ленись, да в хороводах этих тоже, хотя бы, вначале. А то, сама знаешь - народ здесь дремучий. Попробуй потом докажи, что, не ведьма, раз в разгуле этом не участвуешь.

– Тишок, ведь не первый год. Не переживай. Как-нибудь... пропрыгаю ночь, - в ответ лишь усмехнулась я и в доказательство, резво поскакала вниз по тропке. Но, направилась не к назначенному месту у Козочки - туда еще было рано. А - прямиком вдоль огородов и в высокий порядничий терем. Там у нас, у "девиц-купальниц", было сейчас место сбора.
– Ну что ж, поиграем опять в чужие игры...

Тетка Вера, хлебосольная Любонина матушка, сразу усадила меня за стол, из-за которого я сначала со своей подругой и перекрикивалась. А потом явилась и она сама... тоже в своей прошлогодней рубахе. И, глядя на всех исподлобья, прогундела:

– Ну вот, глядите... Никуда не пойду.

– Ежели, не треснет по швам, считай, свезло, - хмыкнула, болтающая на лавке ногами, Галочка.

– Ничего, тебя такое же "счастье" ждет, - отомстила ей тут же Любоня, скосясь на выдающуюся материнскую грудь, а я в это время подумала, что, для бедного Русана такая "смело обрисованная" картина, точно - смертельная магия... Кстати...

– Любонь, ты чего это, стухла?
– не преминула хмыкнуть и я.
– Да твои подружки весевые только лишь мечтают о таком... богатстве. Иначе не бегали бы к Адоне за травой для "Мятницы [22] ". Так что, единственное, что тебе сегодня грозит - лишний съурок, - на этих моих словах, тетка Вера охнула и скоро скрылась за занавеской, а я, уже более вкрадчиво, продолжила.
– Ты мне лучше скажи, сегодня ночью - с личной охраной или без?

22

Старинное зелье, применяемое девицами с целью увеличения груди. Так как иметь оную меньше современного четвертого размера считалось личным позором. В его состав входили: три ложки женского молока, ложка меду, ложка растительного масла и кружка отвара мяты перечной.

– С ним, - в конец опечалилась подруга.
– То есть, с охраной.

– Так это же... в общем, тогда точно, бояться нечего, - едва сдержала я свою радость, а Любоня пристально на меня глянула:

– А что толку, если...

– На-ко, деточка - соль в мешочке за пояс засунь. Верное средство. И в правду, Евсенька, могут...

– Да, матушка!
– уже со слезами на глазах взвыла Любоня, и в развороте к двери, чуть не сшибла собственного, входящего в дом, отца.

– Пока не треснула, хм-м, - констатировала со своей лавки, провожая сестру взглядом, Галочка...

"Весевые подружки" Любонины явились, как только мы с ней, вороченной с крыльца, поднялись из-за стола. Точнее, оттуда выползли. И я себе мысленно тут же, дала зарок - через костер прыгать, все ж, поостеречься. Иначе, до другого его края, боюсь, не долечу. А потом все, впятером, двинули на первую свою ритуальную миссию - портить цветущий, предгорный луг. На языке же местных жительниц сие занятие гордо именовалось "плетением купальных венков". И подходили они к нему со всем радением. Будто в итоге приз полагался за самый разлапистый. Лично я бы такой конопатой Омелице отдала, родной сестре Осьмуши. Уж как она старалась лопухи вплетать, едва вся ими не накрылась в своей разнотравной "кочке". А вот Любоня моя решила в этом году обойтись скромным головным убором (неужто, мои назидательные беседы на пользу пошли?).

– А мне-то зачем?.. Я свои венки уже отплела, - ну, хоть такая причина.

– Ты-то, да-а, - протянула ей в ответ долговязая Рексана, примеряя свой, с торчащими во все стороны стеблями медвежьих ушек. Потом скривилась недовольно и вновь его с головы стянула.
– А вот, Евся чего не старается? Или, тоже... отплела?

Ох уж мне эта "жердь в юбке"! Да пусть она прямо сегодня Леха под ручку уведет. Видная была бы пара - с другого конца веси обоих видать.

– Я так быстро, как вы не умею. Да и лопухи уже закончились. И вообще, мне мой очень даже нравится... Ой... развалился.

– Дай, я скреплю, - со смехом забрала у меня чабрецовую "косу" подружка, на которую занятие наше подействовало, явно, успокаивающе. Однако, пятая наша "купальница", Зорка, неожиданно выдала:

– Ты чёй-то? Нельзя! Жениха у нее отвяжешь. Да, ведь, Омелица?

Мы с Любоней переглянулись на это дело и одновременно с ней прыснули:

– Нужна мне такая... хлопотная оказия, к тому ж, с отбитой метлой головой. Да, Евся?

– Ну, некоторым невестам, головы мужские - не главное. Да, Рексана?

– Вообще не ведаю, про что вы глаголете... Подымайтесь, - нервно подскочив из примятой травы, заслонила та собой закатное солнце.
– Тебе, Любоня, еще столб на берегу наряжать...

Обратно мы возвращались уже поголовно украшенные. Правда, у дома Любони пришлось разделиться, по причине очень даже приятной. "Причина" эта, терпеливо отсвечивала лысиной, и в виду отсутствия других достойных объектов, "охраняла" палисадниковую ограду. Подруга же моя отреагировала на нее вполне предсказуемо (надеюсь, только для меня), скоренько залившись румянцем. Мне же пришлось, тоже скоренько, любопытных девиц, вдоль улицы за собой дальше увлечь. Лишь помахав на ходу замершей, напротив друг друга парочке... "Или мне показалось, как тетка Вера на них "тепло" из окна глазеет?.. Да, наверное, показалось"...

А мы дальше двинули. Под приветственное сопровождение всех встречных - поперечных. Только лишь собаки (сталкиваясь с моим выразительным взглядом) от комментариев воздерживались. И по ходу пополнившись еще на четверых, разновозрастных невест и одну, никогда не грустящую вдову, немедля затянувшую песню, наконец, дошли до противоположных весевых ворот.

А вот тут возникла и моя "приятная" причина от шествия отойти - ожидающий у левого воротного створа Лех. И, не скажу, чтоб терпеливо. И совсем уж, ничем не отсвечивая. Разве что, зубами сверкнул один раз, когда оскалился. Да и то, как то, не по-доброму (или, просто, у меня настрой такой?).