Факультет бытовой магии

Повторять мне не пришлось, я со всей дури упёрлась ладонями в хищные лепестки и попыталась увеличить щель.

Я мало соображала, мной двигал страх.

Света становилось больше.

Показалась чья-то окровавленная ладонь. Она ухватилась за край щели, делая её шире.

— Помогай мне, Злата, — голос морковки звучал натужно.

Собравшись, я тяжело выдохнула и, превозмогая непонятно откуда взявшуюся боль, надавила ещё сильнее.

Появилась вторая рука брата.

Нам удалось разжать «челюсти» цветка настолько, что я смогла увидеть его лицо.

— Больно? — спросил он.

Я кивнула, понимая, что брат просто висит в воздухе и не даёт этой жуане выпрямиться.

— Не отпускай, пожалуйста, — шепнула я. — Мне страшно.

— Не отпущу, — он попытался улыбнуться, но не вышло. Сверху на его лицо упала вязкая капля, оставив словно кислотой разъеденный след.

«Пищеварительный сок» — сообразила я.

Вот что так сильно жгло мне спину!

Как ни странно, но это понимание помогло мне успокоиться.

— Огонь, Злата, — Бронислава передёрнуло, — нам нужно её изжарить.

— У тебя руки в крови, — пробормотала я, глядя на его порезанные пальцы.

— Я за ворсинки хватался, они острые. А сейчас — огонь. Просто положи ладони на мои и разозлись. Вспомни, как я на тебя настучал. Давай, сестрёнка.

Где-то там снаружи донеслись громкие крики. Похоже, нас заметили, но вот надеяться, что с озверевшей голодной жуаной быстро справятся, не приходилось. На мою поясницу снова капнул сок, причиняя адскую боль. Не мешкая ни секунды, я положила ладони на руки брата и зажмурилась.

Огонь не шёл.

— Не получается, — простонала я и поймала на себе его взгляд. Ему было тяжело так висеть.

— Не выходит, Бронислав.

— Ты первенец, Злата. И ты намного сильнее меня. Ну же, наш отец бросил и тебя, и твою мать, чтобы жениться на моей. У меня была полная семья, положение в обществе, лучшие игрушки, а у тебя ничего. Ты росла безотцовщиной, а меня холили и лелеяли.

— Да замолчи ты! — рявкнула я. Ещё одна вязкая капля свесилась с края цветка и скатилась на его плечо, разъедая ткань рубашки. Он поморщился и сглотнул.

Сжав его руки сильнее, я вспомнила, как рассказывала всем, что мой папа волшебник, и он просто не может вернуться к нам из сказочной страны. Воскрешала в памяти все дни рождения, когда меня дразнили и называли врунишкой. Как моя мама держала в ладонях это проклятое колечко и вглядывалась в окно.

Но это не помогало, я видела перед собой только лицо брата и его окровавленные руки.

— Я соврал тебе, Злата, — прохрипел он, — отец не любил меня так же, как и тебя. Ни праздников, ни игрушек. Я не видел от него ничего хорошего. Но теперь появилась ты, и я вдруг понял, что могу обрести сестру. Заботливую, сильную, весёлую старшую сестру.

Так не дай этой жуане покалечить нас. Ну же, разозлись, Злата.

Я закивала головой как болванчик, очередная вязкая капля попала брату на шею. Не удержавшись, он скривился и зашипел от боли.

Вздрогнув, я, наконец-то, почувствовала прилив магии: все эти годы у меня был младший брат. А я и не знала о нём. Он так же, как и я, надеялся получить на день рождения подарок от отца. Верил, что может заслужить его любовь. Но не находил её.

Вся моя ненависть к Андре Валевски, да и к этой жуане, вылилась в яркое пламя. Оно скользнуло лавой по рукам и оплело наши скрещённые ладони.

— Вот так, сестренка, — казалось, Бронислав захватил над ним контроль и увеличил стократ.

Моё дикое пламя подчинялось ему и яростно испепеляло лепесток. Щель стремительно увеличивалась, а я замерла, осознавая, что слышу в своей груди два сердцебиения. Одно учащалось, второе, наоборот, замедлялось, пока они не стали биться в унисон.

Глядя в глаза брата, я видела в них своё отражение.

— Кровь — не вода, — шепнул он, — что бы там ни было, а ты моя сестра.

Жуана дёрнулась и, наконец, разинула пасть, выплёвывая меня.

Приземление вышло болезненным. Я упала прямо на брата.

Нас тут же окружили домовые и одногруппники. Перекатившись со стоном на спину, я увидела на приличной высоте извивающуюся догорающую жуану.

Ничего себе мы её.

Я прислушалась к себе. Моё сердце билось как сумасшедшее.

Толпа расступилась с одного края, к нам подбежала учитель Лаурес, охая да ахая, она принялась ощупывать Броника.

Мне стало чуточку неприятно. Вот оно отношение: сожрали меня, а охают над ним.

— Да отойдите вы! — гаркнул Бронислав и с трудом сел. — Где целители?

— Сейчас будут, — успокоила его учитель, — Агата Валынская за ними побежала. Склонившись надо мной, морковка осторожно положил руку на моё плечо.

— Потерпи ещё чуть-чуть, и тебе помогут, — от его ладони шло тепло. Боль немного схлынула, а вот братец скривился.

— Не надо, — простонала я. — Не делай так.

— Молчи! Вечно с вами что-то приключается: что ты, что подруга твоя — ходящие катастрофы.

Я улыбнулась.

— Опьюн наш верни!

— Не могу, — с сожалением шмыгнул носом братец, — его Эрик отнял.

Его ладонь сжалась сильнее, облегчая моё страдание.

Толпа снова оживилась. Надо мной возникли озабоченные лица целителей.

Все пришло в движение. Бедную меня уложили на носилки и потащили в лазарет. Рядом несли и Броника. Оказалось, он сильно подвернул ногу при падении, и смолчал об этом. А между нашими носилками бежала бледная как моль Агата. Казалось, ведьма сейчас просто от переживаний начнёт седеть на глазах.

— Всё хорошо, подруга, — попыталась я её успокоить, — просто ботаника — это не моё.

— Молчи! — рявкнула она на нервах. — Сейчас побегу зелье варить, чтобы уж точно на спине шрамов не осталось!

— И мне свари, — вклинился в наш разговор Бронислав, — чтобы на лице следов не было, а то девушки любить не будут.

Ведьмочка бросила на него пристальный взгляд.

— Ещё одна такая шутка, господин Валевски, и любить тебя уж точно никто не будет!

Он странно улыбнулся и притих.