Fallout: Дорогой из желтого кирпича

Впрочем, глаза боятся, а руки делают.

Я поймал в перекрестье прицела сустав правой передней лапы, дождался, когда легкий ветерок утихнет. Пулька-то легкая, ее может и в сторону снести, а если мне не удастся обездвижить тварь первым же выстрелом… Лучше даже и не думать, что тогда будет.

Мягко и плавно утопил спусковой крючок. Винтовка грохнула, толкнулась в плечо, прицел подпрыгнул. Но я тут же снова поймал сустав в перекрестие и опять выстрелил.

Тварь побежала в мою сторону. видимо, на звук выстрела. Двигалась она очень стремительно и быстро, но по прямой. Я успел выстрелить еще два раза, и лапа твари после очередного шага подломилась, и она упала на землю.

Чтобы подняться ей понадобилось время, и я решил не терять его зря, и перенес огонь на вторую переднюю лапу. Успел отстрелять еще шесть патронов, но уже особо не целясь, так что в сустав попал, может быть, пару раз. Затвор винтовки встал на задержку, я вытащил из кармана разгрузки второй магазин, и заменил его.

Медведь сделал еще несколько шагов и снова упал. С перебитыми передними лапами он уже не был таким быстрым. Ну да, рука ему нужна так же, как и мне, и в том числе для того чтобы атаковать. Хотя тут, на втором этаже тварь меня не достала бы в любом случае.

Тварь медленно поднялась, и по-прежнему двинулась в мою сторону. Мне оставалось только удивиться такой целеустремленности. И не факт ведь даже, что он меня видела, скорее всего просто шла на звуки выстрелов.

Я снова прицелился, но на этот раз выбрал своей целью правый глаз твари. Раньше я вряд ли попал бы в него, потому что медведь двигался слишком быстро, но теперь, когда его подвижность была серьезно снижена двумя перебитыми лапами, сделать этого оказалось возможно.

Поймав глаз в прицел, я утопил спусковой крючок. Винтовка негромко бахнула, снова толкнувшись в плечо, но я уже успел привыкнуть к ее отдаче и научился ее контролировать. Большой белесый глаз твари лопнул, вместо него на уродливой башке медведя появилась кровавая рана. Тварь завертелась на месте, не давая мне поймать второй глаз в прицел. Похоже, что она поняла, что проиграла эту битву, и собиралась двинуться обратно.

Тогда я прицелился в верхушку черепа, и стал выпускать в него пулю за пулей. После третьего попадания медведь завертелся на месте, после пятого упал, ткнувшись уродливой мордой в землю, но я продолжил стрелять. Двигаться тварь перестала только после того как винтовка во второй раз встала на затворную задержку.

Да, похоже я погорячился, сказав, что из головы твари можно будет сделать чучело и повесить его на стену. После того как я отстрелял по ней целый магазин, вряд ли это получится. Но мне по-прежнему нужно было доказательство того, что я убил тварь, а в качестве этого подойдет только голова.

Я закинул винтовку за спину и спустился вниз на улицу. Вытащил из креплений на спине мачете, и медленно подошел к медведю. Вблизи он внушал еще больший ужас, несмотря на то, что башка его была размолочена пулями.

Аккуратно ткнул мачете в бок, чтобы проверить, действительно ли тварь сдохла, или она только притворяется. Хотя я сомневался, что тварь могла бы догадаться до того, чтобы притвориться мертвой, уж слишком прямолинейной была ее тактика нападения.

Но заинтересовало меня другое: на груди ее были отчетливо видны соски, и с них капало белое молоко. Соединив в голове дважды два, я понял, что медведь был самкой, а где-то в ее логове находятся медвежата.

– Твою мать, - прошептал я, разворачиваясь в сторону логова.

Да, мне заплатили за голову одной твари, а не двух ее отродий. Но если оставить все, как есть, то через несколько месяцев вместо одного медведя здесь будет двое. А потом, если кто-то не сделает эту работу за меня, то и целая стая. Хотя, вроде как медведи не сбиваются в стаи. Значит, они разбредутся по всему городу, разделят его между собой и гулям придется очень несладко.

Хотя, если учесть, что она по-прежнему кормила их молоком, значит, медвежата еще не успели вырасти. И вряд ли они будут настолько опасны, как их мать. Значит, можно и рискнуть, особенно если за это мне удастся выбить из гулей дополнительные деньги.

Я собрался с силами, вытащил обрез двустволки из кобуры на бедре, и двинулся в сторону входа в подвал, который медведи облюбовали в качестве логова. Внутри было темно, и я постоял какое-то время у входа, пока мои глаза не привыкли, и я не начал различать хотя бы силуэты предметов. Только после этого я включил фонарь и двинулся дальше.

На земле валялись кости, сильно пахло тухлятиной. По-видимому, тварь стаскивала сюда своих жертв и делала таким образом запасы. Думаю, она могла питаться и падалью, и даже подтухшим мясом. Подозреваю, что желудок этого медведя был чуть ли не стальным. Не в прямом смысле, конечно.

Я медленно двигался вглубь логова. От вони мне быстро стало дурно, но я попытался отстраниться от этого. Если уж взялся охотиться на мутантов, то надо быть готовым ко всему, в том числе и этому. Правда, что-то подсказывало мне, что это первый и последний раз, когда я выполняю такую работу. Да и то потому, что она мне случайно подвернулась.

В дальней части подвала оказалась подстилка из натасканного сюда вороха бумаги, листьев каких-то растений, и даже пары развороченных матрасов. Уж где медведь взял матрасы, я даже представить не мог. В этом ворохе и оказалась пара медвежат, забавных, круглобоких, и в темноте выглядевших даже мило. Они совсем не было похожи на свою мутировавшую прародительницу, по крайней мере, на их шкурах не было столько язв.

Да, они были совсем мелкие, у них даже еще не открылись глаза. Видимо, они, как и собаки, рождаются слепыми. Ну, тем и лучше, не увидят своей смерти.

Я приставил ствол обреза к голове одного из медвежат и утопил спусковой крючок. Выстрел показался мне оглушительным, вспышка выстрела ослепила меня, пусть я и рефлекторно прикрыл глаза. Сноп картечи, вырвавшийся из ствола, снес башку медвежонка, и он упал на подстилку, заливая ее казавшейся черной в темноте кровью.

Второй медвежонок, явно напуганный звуком выстрела, заворочался, завизжал, и попытался отползти в сторону. Я не дал ему этого сделать, подошел ближе, приставил ствол к его лобастой башке и спустил второй курок. Выстрел показался мне таким же оглушительным, как и первый, медвежонок дернулся в последний раз и обмяк.

Я перезарядил обрез, вытащив из кармана два дробовых патрона, и на всякий случай осветил стены подвала фонарем. В ушах звенело, и боец из меня был так себе, если какая-то тварь попытается ко мне подобраться, то я ее даже не услышу. Однако нужно было делать дело.

Упрятав обрез обратно в кобуру, я достал из-за спины мачете и принялся рубить то, что осталось от голов медвежат. У меня с собой был большой холщовый мешок, и в него должны были поместиться все три башки: и мамаши, и две поменьше, принадлежавшие медвежатам. Я планировал отнести гулям и их, мало ли, на случай, если они вдруг согласятся заплатить больше.

Меня беспокоило только то, что кровь будет капать из мешков на землю, и по этому следу меня вполне могут выследить какие-нибудь твари. С другой стороны, головы в мешках все равно будут пахнуть помимо крови еще и медведем. Так что, все будет зависеть от моего везения, ну и того, испугаются ли твари запаха медведя, или пойдут за запахом крови.

С другой стороны, они могут пойти и к туше медведицы, а уж ее-то хватит чтобы насытить стаю собак на несколько дней. Да и идти мне было не так уж далеко, так что я особо не волновался.