Фама и ангел
Шрифт:
Выйдя в коридор виллы, стуча костылем. я отправился по своим утренним делам - дабл, собаки были во дворе и не путались под ногами, снизу из кухни действительно неслись еще те запахи! И дождик перестал моросить, и где-то далеко солнце пытается выглянуть, и от недалекого моря сквозь распахнутое окно в пустой комнате без двери веет бризом что ли... И вообще...
В туалете все без изменений, кое-где отбитые кафельные плитки, потемневшая растрескавшаяся голубая эмаль ванны, относительно чистый унитаз и раковина, пятилитровая пластиковая канистра наполнена во дворе, хоть там течет, на стене в массивной деревянной раме темное зеркало. Темное гладкое дерево, темная зеркальная гладкая поверхность, видевшая хрен знает что за свою долгую жизнь, и мой длинный фейс в обрамлении длинных белобрысых
Коменданте Че, коменданте Че,
Коменданте Че лайк дринк мате.
Коменданте Че, коменданте Че...
Напевая такую псевдо английскую бессмыслицу, я спускался по лестнице естественно ведущей вниз навстречу запахам с кухни и голосу Росы.
– Пирато, мы тебя ждем, уже все собрались!
–
летит мне навстречу ласковый голос Росы. Иногда я действительно все же думаю - может она ко мне не равнодушна? Но трезвое и критическое осмысление ситуации наталкивает меня постоянно на одно и тоже - просто Роса хороший человек...
Спустившись с горем пополам на первый этаж, сразу возле самой кухни сталкиваюсь с Вилли.
– Салют русо локо, пардон - я же обещал, привет Майкл, -
приветствует меня Вилли с улыбкой на смуглом лице.
– Салют, салют, Вилли, а ты чего вырядился в зелень, мы же не идем на работу?
– А сам?
– Слушай Вилли, и все же - ты почему так похож на Че Гевару?
–
выпаливаю неожиданно даже для самого себя. Вилли смеется и становится еще больше похожим на коменданте Че с плаката:
– Не знаю. Может потому что и он и я - аргентинцы. Знаешь Майкл, есть такая страна, Аргентина?
– Это где сейчас кризис и все оттуда бегут?
– Точно!..
– обрадовался Вилли моей эрудиции, но не успел развить тему, как нас позвали к столу.
Ла Фама золотом по алому на шоколаде за 0,85, Фама вообще не живая, Вилли похож на Че Гевару, я на упавшего ангела, выложенное плитками с красивыми буквами название неизвестной мне улицы, Инесс с Росой в своих школах, я вглядываюсь через настежь распахнутое сквозь решетку забора оплетенную проволокой и засохшими лианами в серое небо - нет, Гомеры не видно...
Sucedio gue un Fama bailaba tregua y bailaba catala delante de un almacen lleno de cronopis y esperanzas. Эта фраза сверлила мне мозг, не давала ни как покою, мешала жить. Да - Фама не живая, это я отчетливо вижу, но почему сранный cronopis с маленькой буквы - ума не приложу...
Я стучу костылем по ночным улицам Ла Пальмы, столицы острова, остров это часть суши окруженная водой, в отличии от материка довольно таки малая часть суши, мне в лицо заглядывают пустыми глазницами многочисленные манекены с высоко подбритыми затылками и широкими плечами обтянутыми полосатым трикотажем с отложными воротничками по моде курортных пятидесятых или начала шестидесятых, СССР, Крым, здравница сплоченных народов...
Манекены вглядываются мне в душу, сверлят меня взглядами пустых глазниц, хотят что-то разглядеть, что-то высмотреть, что-то понять...
Да, Фама эта не живая, рок-н-ролл мертв, но я то жив. И стуча костылем мечусь среди громадин зданий, в пустоте и темноте освещенной фонарями, шарахаясь от провалов огня наполненных подозрительно вглядывающихся манекенами с широкими плечами в классике костюмов и лысыми башками черного и пепельного цвета...
Когда пришел вечер - я не заметил. За рассуждениями с самим собою, прощанием с книгой, которую правда Роса предложила мне подарить, но я отказался - пусть тайна будет тайной, которую я так и не разгадал. Итак, приход вечера я не заметил. И что побудило меня выглянуть в окно - я не знаю. Но я выглянул... Прямо около нашей виллы, прямо
около наших ворот, закрытых на замотанную цепь с большим висячим замком, прямо возле тротуара покрытого растрескавшимися плитками серого цвета... Остановилось три легковых автомобиля черного цвета и оттуда стали вылезать широкоплечие фигуры, никогда раньше ни виданных мною и совершенно не знакомых мне людей, хотя люди такие не бывают, эти больше походили на манекены... С пустыми глазами высоко подбритыми затылками бросающие подозрительные взгляды по сторонам с широкими плечами в классике костюмов и лысыми башками смуглого цвета... Многочисленные манекены...То, что произошло дальше - был просто сон. Хотя и то, что происходило до этого момента, тоже не совсем было реально. Я же ни когда не имел камуфлированных шмоток, но и Вилли тоже...
Но разбираться, сон это, глюки или не дай бог реальность, было уже некогда - манекены или люди, но они как-то разом полезли через забор, ринулись в распахнувшуюся калитку, упали на колено вдоль решетки забора оплетенной проволокой и засохшими лианами ... И все сжимали в правой руке что-то, короткое и длинное, черное, матовое и блестящее, и протягивали это в нашу сторону, что-то такое, что даже мне, закоренелому пацифисту-рецидивисту, это показалось очень и очень почему-то знакомым...
...Как мы оказались в подвале, как мы загнали с Вилли всех остальных в дальнею комнатушку подвала, почти до потолка заваленную старой плетенной мебелью, как мы забаррикадировали подвал изнутри, откуда взялась эта сумка - проскочило мимо сознания... выпало, выскочило или никогда и не было...Ни когда и все это просто страшный сон!..
Я стрелял из неизвестно откуда взявшегося в моей руке пистолета, изо всех сил стараясь ни в кого не попасть, нет - мне не было жалко этих взбесившихся манекенов, и угрызений хипповой совести я почему-то не испытывал, но мне очень и очень хотелось на Гомеру, а стоило мне попасть хоть в одну блестящую под синим светом фонарей смуглую лысую башку - как я могу задержаться на неизвестное мне количество времени на этом острове... Рядом так же с азартом палил и тоже из неизвестно откуда взявшегося пистолета Вилли, палил прищурившись и улыбаясь, но на секунду отвлекшись от такого увлекательного дела, как стрельба по манекенам, он заорал мне, заорал изо всех сил, потому что из грохота выстрелов с нашей и с той стороны было не сильно хорошо слышно:
– Держись Майкл, я больше никогда не буду тебя называть локо, держись!.. И постарайся в никого не попасть, иначе мы не отмажемся от полисов!.. Держись, я уже слышу сирены!..
И продолжил стрельбу, прерываясь лишь на секунду для смены обоймы, выхватывая ее, обойму, из синей сумки. И я тоже продолжил остановленное было занятие - стрельбу по манекенам, и тоже прерывался только для смены обоймы или что бы выхватить другой пистолет, видимо для разнообразия, из большой синей сумки, стоящей между нами... И я тоже уже слышал отдаленный вой полицейских сирен. Внезапно я вспомнил и заорал обращаясь к Вилли:
– Так почему ты так похож на Че, Вилли?!
– А я откуда знаю, наверное мы с ним родственники, Майкл, стреляй!
– Ты когда родился, Вилли, ты когда родился, ты когда, Вилли, родился?!
– А ты что, предлагаешь отпраздновать здесь день рождения?! У меня сегодня день рождения, именно сегодня, именно сегодня, но я не думал что будем справлять так! Именно так, стреляй!
– А какое это число, какое сегодня число и в каком году ты родился?!
– проорал я и выстрелом пуганул особо настырного манекена, почти подползшего к подвальному окну под террасой, откуда собственно мы и стреляли, ведя этот неравный бой...
– Ну...восьмого...октября...тысяча...девятьсот...шестьдесят...седьмого...года,
а роддом тебя не интересует, Майкл!
–
между выстрелами проорал в ответ Вилли и поменял обойму. Вой сирен был все ближе и ближе, и звучал для нас как любимая музыка любимой команды.
– Нет, Вилли, роддом меня не интересует!
–
выпалил я обойму и бросив пистолет под ноги, выхватил из сумки следующий. Лоб мне ожгло шершавым кусочком отлетевшей штукатурки и задним числом я услышал прозвучавший выстрел, свист и глухой звук вонзившейся в стену пули.