Фама и ангел

Опершись на костыль, Майкл сильно оттолкнулся и встал. За спиной лежала груда кирпичей и досок, бывшая еще позавчера старой почтой и сквотом, со своими примочками, традициями, интересами, взаимными связями, любовью, приятельством и недоброжелательством. За спиной стояла дверь с решеткой и рифленым стеклом, почтовый ящик был распахнут настежь и только кусочки битого кирпича краснели в нем... Перед ним лежала трасса и это было символично - если не брать во внимание такую мелочь, как то, что в Испании стоп не развит и стопщиков тут чаще всего просто не берут, то чисто теоретически он мог прямо не сходя с места начать стопить... Тем более ему было все равно в какую сторону ехать, в какую, куда и зачем... Майкл сделал еще один малюсенький шажок, совсем малюсенький и оказался на краю трассы - так быстро он еще ни разу не попадал на стоп, поудобнее оперся на костыль и привычным жестом поднял руку с оттопыренным большим пальцем. И простоял так помахивая затекающей рукой примерно шесть часов...

Пыталось капать, страшно хотелось жрать и пить, в кармане были прайса, достаточные для поездки и на такси, но я стопил-стопил-стопил... Можно сказать до посинения. И моя наглость, тупость и настырность были вознаграждены неизвестно кем, но скорей всего все же богом. Из остановившегося потрепанного «форда» выпуска так половина семидесятых примерно, высунулась помятая морда с криво постриженной бородой. На лысину в обрамлении седых клочковатых волос упала крупная капля и звонко отскочила. Морда не смахивая влагу, поинтересовалась на местном:

– Далеко едешь, парень?

– На Гомеру...

– Ну до Ла Пальмы я могу подбросить, а на Гомеру не еду... Это где?
–

вяло поинтересовалась морда, вторая капля так же со звоном разбилась на его смуглой лысине. Я ответил:

– Это Канарские острова...

...В Ла Пальме Майкл сразу направился на плазе Майор, на улицах было людно, сияли огни рекламы и фонарей, люди перекрикивались какими-то возбужденными голосами. В лужах оставшихся от дождя отражались витрины с манекенами...

Уставшие ноги и костыль несли Майкла к нужному бару, где почти всегда можно было найти кого-нибудь из местного андеграунда. И естественно нашел. За столиком, тесно уставленным пустыми бокалами из-под пива и чайными чашками, сидела небольшая кучка дредастых, знакомых ему, с проклепанными пирсингом фейсами. Увидев Майкла, все они заулыбались, приветственно замахали руками и наперебой стали приветствовать его. Почти упав на подвинутый ему стул, Майкл пожал все протянутые ему руки, ответил на все приветствия, и отхлебнув из поданного ему официантом бокала местного пива, поинтересовался:

– Вилли с Инесс или Росу к примеру, Хуана с Евой не видели? Нам почту поломали сволочи, а меня дома не было, не знаю где их сейчас искать... Один из присутcвующих, в черных линялых шмотках, в бейсболке тоже черного линялого цвета, с широко прорезанным ртом, как у клоуна и с огромной серо-белой собакой, знакомый ему Ричи-дилер, улыбаясь ответил Майклу:

– Я знаю где у них новый сквот, я тебе покажу...

Майкл поблагодарил, прикрыл глаза, поудобнее вытянул ногу и снова подумал, интересно - сумку пипл нашел или нет?..

– Что за дом они засквотили?

Ричи пожал плечами:

– Обыкновенный такой дом, раньше там жили два панка из Андалузии, Вилли узнал что они собираются махнуть в Голландию и опередил всех. Красивый дом. Старая вилла с пальмами... Двумя.

На вилле с пальмами я еще не жил... Интересно только, панки там сильно напанковали или совсем немного?..

Я иду с Ричи стуча костылем по ночным улицам Ла Пальмы, столицы острова Маллорка, остров это часть суши окруженная водой, в отличии от материка довольно таки малая часть суши, нам в лица заглядывают пустыми глазницами многочисленные манекены с высоко подбритыми затылками и широкими плечами обтянутыми полосатым трикотажем с отложными воротничками по моде курортных пятидесятых или начала шестидесятых, СССР, Крым, здравница сплоченных народов...

Манекены вглядываются мне в душу, сверлят меня взглядами пустых глазниц, хотят понять куда это я бегу стуча костылем, а я не бегу куда-то, я бегу от того что мне не в кайф, не в жилу, не по нюху...

Мы бредем по ночному городу со странным для меня, когда-то коренного москвича, названием... Ла Пальма де Маллорка звучит как из авантюристично-сказочной книги про пиратов, и я, пират на пенсии, зарабатывающий на хлеб насущный не грабежом-разбоем, а мирным кривлянием на Плазе Майор...

Мы бредем и бредем, собака Ричи, большое лохматое миролюбивое существо то забегает вперед нас, тщательно обнюхивая все углы и задирая ногу возле каждого столба, возле каждого дерева, то отстает обнюхивая потревоженные нами мешки с выставленной ненужной кому-то одеждой... Ричи уже приобрел неплохой свитер попугайной расцветки, мне же с моим более избалованным хипповым вкусом еще ни чего не попалось интересного...

Мы бредем и бредем и хотя я прекрасно понимаю, что это просто бред, но мне почему-то кажется, что Ричи ведет меня какими-то закоулками что ли, мы то и дело проходим, как мне кажется, мимо одного и того же дома, проходим по одной и той же улице по несколько раз...

Пустынные улицы, иллюзорный свет фонарей окрашивающий все в синее, изредка откуда-то доносятся до нас звуки проезжающих автомобилей, и конечно манекены, манекены вглядываются нам в душу, сверлят нас взглядами своих пустых глазниц...

11.

В лунном свете плюс свете фонарей дом выглядел просто как с... голливудского фильма из жизни миллионеров - две роскошных пальмы обрамляли по сторонам фасад выкрашенный в темно-розовый цвет, полукруглые арки с колонами на балконе второго этажа, широкое крыльцо на террасу которая тоже с колоннами и арками, высоченные дубовые что ли двери с латунными, под бронзу ручками и украшениями, а может это и была бронза...

Но при утреннем свете дом показал свое истинное лицо, лицо дома, который был опущен своими хозяевами лет пять назад, затем в нем поселились панки с Андалузии, и наконец в нем осели Вилли, Инесс, Роса, Хуан, Ева, Дани, Алис, и я...

Кое-где разбитая плитка террасы и двора, местами ободранная, отбитая, отпавшая штукатурка, вымытая дождями и ветрами с моря краска, поросшая травой грязно-красная черепичная крыша, рассохшиеся и то и дело норовящий выпасть из своих гнезд квадраты паркета, отсутствующие люстры и розетки на ободранных и разрисованных панками стенах... И мебель, явно оставшаяся от прежних хозяев, немногочисленная, старая, расшатанная и обшарпанная мебель, явно видевшая девятнадцатый век с его балами, сеньорами с напомаженными башками и сеньоритами с мушками в уголке губ и вуалью на шляпке с вишнями, цветами и прочей флорой... Скорей всего в этой вилле? особняке? жило и привидение, которое в самое ближайшее время даст о себе знать каким-нибудь особо брутальным способом... Даже наши многочисленные собаки предпочитали проводить большую часть своего времени или во дворе или на террасе, стараясь лишний раз не входить в дом, видимо своим собачьим чутьем чуя это самое привидение...

И пальмы, пожелтевшие когда-то роскошные пальмы, показавшиеся мне вчера ночью просто великолепными, не выдержали испытания дневным светом и показались в своем истинном виде... Стволы уходили столбами на высоту крыши, пожелтевшие листья с картонным шелестом шумели об давно прошедших днях, грустили об давно умерших людях, что когда-то бегали наперегонки вокруг шершавых стволов... Стволов, как бы сверху вниз надрубленных по всему кругу и с самого низу до самого верха, это остатки когда-то отрубленных листьев, по этим надрубленным как будто остаткам когда-то отрубленных листьев при определенной сноровке можно подняться к самой вершине, как по ступеням... К желтым картонным листьям, засохшим гроздьям мелких коричневых плодов, еще какому-то мусору, выросшему в кроне пальм...Среди всего прочего на одной из пальм болтался оставленный панками уехавшими в Голландию маленький флаг с черепом и костями, Вилли предложил мне как пирату слазить за ним, я же именно ссылаясь на свое пиратское настоящее отказался от этого опрометчивого шага...