Фанатизм

Мы переливали пустоту, придавая ей различные формы. И стопка листов оказалась исписанной. Наконец, Бусыгин сделал знак коллеге, и тот вышел.

– София Александровна, может, поговорим начистоту?

Он один справлялся с ролями доброго и злого полицейского. Следователь-универсал.

– Я не пойму, в чем вы меня подозреваете. Я торчала там, вместе со всеми, мерзла. Потом узнала, что Аванесова попала в аварию.

– Ну и что, что вы там торчали? Убийца тоже не сам взрывное устройство в кладовке мастерил и не сам в багажник запихивал. Он нанял профессионала. В наше время для совершения убийства нужна всего лишь определенная сумма дензнаков.

– Я ее не заказывала!

– Да вас никто и не подозревает. Просто мы должны все выяснить.

Бусыгин взглянул мрачно. И я ему искренне посочувствовала – изо дня в день, из года в год одно и то же.

– Я не знаю, чем вам помочь, Сергей Сергеевич.

– Мне? И мне, и следствию, и самим себе. Вы все – очень странная компания. Я впервые такое вижу. Вы друзья этого Горчакова, но между собой не друзья, а сотрудники какого-то предприятия, какие-то контрабандисты. Что вы скрываете? Какие тайны? Его значение для потомков? Для истории? Мемуары о нем пишете?

– Он вам не нравится?

– Почему не нравится? Нравится. Вы здравомыслящий человек, Соня (позвольте), и я могу говорить с вами прямо. Я уверен, что тот, кто заказал это убийство, сводил счеты не с Аванесовым, не с его супермаркетами или оптовым рынком. Сейчас, слава Богу, не девяностые, и город у нас в этом отношении тихий. Думаю, этим преступником двигала ревность, а значит, та самая любовь к Горчакову, о которой вы мне тут пытаетесь втолковать. Это я вам говорю – по своему много-многолетнему опыту.

Бусыгин провел рукой по редким волосам.

– А мне спросить можно? – решилась я.

– Можно. Не все ж мне спрашивать.

– Кто сказал, что я нервничала и ушла раньше всех?

– Пырьев, Виктор, телеканал «Кондор», оператор. Знаете такого?

– Еще бы. Витек – мой друг…

– Вот-вот. Все вы такие друзья. Так почему вы ушли?

– Он плакал. Страшно было смотреть на это.

– Так-то на миллионерше жениться!

– А вы не плакали перед свадьбой?

– Нет. А вот когда разводились – плакал. Сын вырос, все разладилось, изменять друг другу стали. У нее любовник завелся, я назло ей тоже интрижку затеял. И даже скандалов не было, а просто тоска. А в суде сидел и вспоминал все наше «первое» – первые покупки, первые ремонты, первые поездки в отпуск. Мы с женой семнадцать лет прожили. Было много хорошего, было… А куда делось? Как и не было. Бесславно все закончилось. Пошло прахом. И сын – сам по себе, ни меня, ни мать знать не хочет.

Дверь открылась, и вошел напарник Бусыгина. Сел за свой стол и снова принялся писать, словно выходил в коридор за вдохновением. Майор умолк. Я смотрела на его редкие волосы, на смуглое, словно обветренное, лицо, на полные губы, каждая из которых почему-то треснула посередине, на его толстый нос, и мне было очень печально.

И я догадалась, что он сейчас мне скажет. У всех мужчин, которые говорили мне это, было такое же жалкое, стеснительное, грустное выражение лица, как будто они и сами понимали, что начинать подобный разговор – болезненная и неловкая затея.

– Соня, – Бусыгин понизил голос до шепота, – может быть, мы увидимся в неофициальной обстановке?

Ситуация была щекотливая. Предполагаемое свидание явно угрожало закончиться интимом. Такой вариант меня совсем не радовал, но ответить Бусыгину отказом и торчать пожизненно в списке подозреваемых тоже не хотелось.

Вы знаете хоть одного мужчину, который не воспользовался бы щекотливой ситуацией? Я не встречала.

– Ок, Сергей Сергеевич, давайте, – согласилась я.

– Тогда я позвоню.

– Конечно.

Снова мне хотелось куда-то идти пешком, в неизвестном направлении, но так долго, чтобы ветер выдул из головы все клочки протокола допроса. Не успела я выйти из здания милиции, как Бусыгин уже позвонил:

– Сонечка, как на счет завтрашнего вечера?

Я снова согласилась.

Человек должен просто уметь настроиться на счастье, потому счастье объективно и безусловно существует для каждого.

На счастье, а не на пожилого, разведенного майора милиции.

Но я пыталась настроиться на майора. У меня была задача-минимум.

Да… Витек Пырьев. Самый активный из заговорщиков. Не он ли предлагал мне расстроить свадьбу любым способом? Как-то слишком быстро он назначил меня самой нервной истеричкой уходящего года. Вломить бы ему чем-то тяжелым.

6. ИРИНА

У моего дома в машине ждала Ирина.

– Я уже к тебе поднималась, и стучала, и по улице гуляла. Представь, мобильный на работе забыла – позвонить не могу, хожу и жду.

– А ты зачем вообще? Так неожиданно.

– Меня сегодня Бусыгин вызывал, – сказала Ирина. – Мы раньше с ним по разным делам пересекались, а теперь он смотрит на меня, как на буйно помешанную. Так неприятно.

Она вошла за мной в квартиру. Не снимая плаща, прислонилась к батарее.

– Холодно. Я такая мерзлячка, дома все обогреватели гудят на полную мощность.

– И что он?

– Резко изменил мнение обо мне. Не знал, говорит, Ирина Владиславовна, что вы тоже в этой секте состоите. И мой Женька сразу напрягся – не хватало, мол, чтобы моих сотрудников как соучастников вызывали. Это конторе не на пользу. Нужно же было кому-то эту дуру Аванесову хлопнуть! Хотя, правильно, конечно. И Бусыгин прессует – веришь? Меня, опытного юриста, с образованием, с опытом, пытается вписать в схему…