Фантастическая четверка: New Age

Волченко, недоумевая, вышел. Пройдя по коридору всего пару шагов, он встретил Милену.

– Юра? А ты почему не в лаборатории?

– Потому что там Катерина Вейс и Майя.

– Майя? С Катериной? Странно…

– Да, и блондиночка закрылась изнутри, предварительно выставив меня за дверь, - Юра скорчил рожицу, демонстрируя свое отношение к Вейс.

– Все это очень странно… - пробормотала Милена, - …спасибо, Юра. Кстати, сходи на кухню, я испекла печенье. Перекусишь, а заодно расскажешь, пропеклись ли они.

Волченко довольно улыбнулся и отправился на кухню, в то время как Милена снова поспешила к брату.

***

Арсений уже пять дней сидел в камере переподготовки, просматривая научно-популярные фильмы и перечитывая медицинские учебники. Скукотища была неимоверная. Захлопнув солидный том по физколлоидной химии, невесть откуда взявшийся в камере, Смирницкий потянулся и встал со стула, пытаясь размять затекшие мышцы. Его простые упражнения прервал звук поворачиваемого в скважине ключа. В комнату ворвалась его запыхавшаяся сестра, с трудом переводя дыхание, словно после спринтерского бега.

– В чем дело, Милена?
– спокойно поинтересовался Арсений.

– Катерина и Майя в лаборатории… - выдохнула женщина, обеспокоенно глядя на брата.

Мужчина обеспокоенно нахмурился:

– Снова поползновения Егозина, тут и думать не надо.

– Что делать, Арсений?
– спросила Милена, глядя прямо в глаза брату. Она привыкла принимать все его решения и следовать им беспрекословно.

Смирницкий взъерошил волосы и сжал кулаки:

– В данной ситуации - только следить за действиями приспешников Николая Алексеевича. Пока я нахожусь в камере, я не могу ничего поделать, и я поручаю слежку тебе.

Милена вздохнула:

– Мне это все жутко не нравится. Дети стали яблоком раздора между всеми нами, хотя прежде мы были дружным и сплоченным коллективом.

– Когда дело пахнет успехом и большими делами, о дружбе забывают. Это такой печальный закон жизни. А инновационная сыворотка - это деньги. А дети - успех, - проговорил Арсений, возвращаясь в кресло.
– И это отвратительно.

***

Уже битых два часа Катерина возилась с Майей, проводя с ней всевозможные тесты: на силу, логику и возможности тела… Она заставляла девочку проходить головоломки, гнуть металлические прутья и выполнять такие гимнастические упражнения, которые не снились даже гимнасткам. Но девочка была посредственна, и ничто по-прежнему не могло указать на ее скрытый талант.

Вейс уже отчаялась, но тут ей в голову пришла одна мысль, поначалу не показавшаяся ей дельной. Но, все-таки было в ней что-то такое, что предлагало хотя бы попробовать.

– Так, Майя, сейчас я возьму у тебя кровь из вены, на анализ, и на этом мы закончим.

Глаза девочки округлились от страха:

– Зачем?! Я боюсь… Не надо, пожалуйста.

– Так, успокойся!
– крикнула Вейс, срывая свое раздражение на ни в чем не повинном ребенке.
– Не умрешь!

В ответ на призыв успокоиться, Майя, наоборот, разревелась. Ее плач услышала Милена, сидевшая под дверью. Взволнованная, она принялась колотить кулаками в дверь:

– Катерина! Открой немедленно!

Выругавшись сквозь зубы, Катерина открыла дверь. Милена заскочила в лабораторию, и Майя с громким плачем бросилась к ней. Прижав ребенка к своей груди, Смирницкая погладила Майю по голове, бросив на Катерину испепеляющий взгляд. Та, презрительно хмыкнув, направилась к выходу из лаборатории. Обернувшись на пороге, она обратилась к Майе:

– Сегодня можешь отдыхать, но завтра мы продолжим. Будешь реветь - привяжу тебя ремнями к кровати.

– С ума сошла?
– зашипела Милена, успокаивая разревевшуюся пуще прежнего Майю.
– Разве можно так с детьми обращаться?

– Ах, ну конечно, курочка-наседка Смирницкая будет мне давать ценные педагогические советы, ха-ха!

Милена сокрушенно покачала головой:

– Когда ты стала такой черствой, Катерина?

Ничего не ответив на этот вопрос, Вейс захлопнула за собой дверь.

========== Когда тайное становится явным… ==========

– Николай Алексеевич?
– Катерина нерешительно постучала в дверь личной комнаты Егозина и, когда он, наконец, ей открыл, она вошла внутрь с кислой миной.

– Дай угадаю, - медленно произнес профессор, - у тебя ничего не получилось?

Вейс виновато развела руками:

– Как всегда вмешалась Смирницкая.

Егозин тяжело вздохнул и отошел в другой угол комнаты:

– Так и знал, что все придется брать в свои руки… Ничего нельзя доверить молодежи. Скажи лучше, какие опыты ты успела сделать, чтобы я не повторялся.

Катерина горестно вздохнула и подробно описала все, что она успела провернуть, пока Милена не взяла Майю под свое крыло. Николай внимательно слушал и делал пометки в блокноте, порой переспрашивая нервничающую блондиночку. Вейс же не знала, куда себя деть - холодный расчет, которым так и веяло от Егозина, заставлял ее чувствовать себя втройне виноватой. Закрадывалась мысль, что она недостойна быть здесь, в этой комнате, и даже выполнять мелкие поручения типа “принеси-подай”.

– Это все?
– поинтересовался Николай Алексеевич, саркастически подняв бровь.

– Да, - выпалила Катерина и вскочила, как ужаленная. Ей не терпелось выйти из этой холодной, мертвой комнаты. Это давило на ее психику, и Вейс хотела как можно быстрее скрыться в своей миленькой, напичканной безделушками комнатке, и больше не видеть перед собой строгого профессора.

– Катеринка, что с тобой?
– притворно-изумленно поинтересовался Егозин.
– Только не говори, что я тебя обидел. Ведь не обидел?

– Нет, Николай Алексеевич, - пробормотала Катерина, опустив голову.

– Ну-ну, не расстраивайся. Я не рассердился на тебя. Возможно, я неправильно встретил тебя… Забудь, не обижайся на старика.

Катерина подняла глаза, полные слез. Непривычная мягкость Николая Алексеевича непривычно тронула ее, захотелось плакать. Не выдержав, девушка выскочила из комнаты и, сломя голову, помчалась к себе.

***

На следующее утро Майе снова не дали выспаться. Истерзанная душой, не выспавшаяся, заплаканная, она следовала за самым стареньким дяденькой в белом халате, профессором Егозиным. Его она почему-то боялась больше всех. Вообще, она не боялась только дядю Арсения и его сестру, тетю Милену. Они были такими добрыми, заботливыми, и никогда не ставили над ней экспериментов. А этот дяденька, Николай Алексеевич, хоть и улыбался, но глаза его были холодными и злыми, как у злого персонажа из мультиков.

Егозин завел Майю в главную лабораторию и положил перед собой планшет со списком экспериментов, которые он хотел бы провести сегодня над девочкой, чтобы выявить ее приобретенный путем сыворотки дар. И первым в списке числился анализ крови из вены.

Профессор пережал девочке жгутом руку выше локтя и приказал поработать кулачком. Боясь новых болезненных ощущений, Майя повиновалась, сцепив зубы. Когда вена набухла, профессор приказал маленькой пациентке отвернуться и посмотреть на шкаф с медикаментами, пока он будет вводить иглу. Пока темно-вишневая венозная кровь набиралась в шприц, Майя бледнела, словно с этой кровью из нее выходила жизнь; но вскоре все закончилось, и девочка смогла перевести дух.