"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Не зря же память так услужливо показала мне подслушанный разговор про Ника и соревнования? Или все произошло с точностью до наоборот: вчерашние соревнования просто вызвали из воспоминаний что-то на похожую тему, и то, что происходило в Полицейской академии много лет назад, не имеет к Пересмешнику, новому жителю Птицефермы, никакого отношения?
Только голова болит сильнее, будто кто-то сдавливает тисками виски.
Назад возвращаюсь через главный вход. Еще слишком рано, барак спит, и мне удается добраться до комнаты незамеченной.
Медленно открываю и закрываю дверь, стараясь,
Сажусь рядом.
Что бы за мазь вчера ни дала мне Сова, та сделала свое дело превосходно – отек с лица Пересмешника почти полностью спал. Осталась ссадина на щеке, кривой шов моей ручной работы на брови и опухшая разбитая нижняя губа. Но в сравнении с тем, что было вчера, это настоящее волшебство. Жаль, что сломанные ребра не срастутся так просто.
Навряд ли сюда поставляют лучшие медикаменты из существующих. Вероятно, нечто дешевое или устаревшее. Но если и они действуют так хорошо, то бог ты мой, на что способна современная медицина…
– Все так плохо? – спрашивает Пересмешник, не открывая глаз и не меняя позы.
Вздрагиваю, подлетаю с постели.
– Ты не спишь! – бросаю обвинительно.
Усмехается и наконец открывает глаза.
– Ты так пристально меня рассматривала, грех было тебе мешать.
– Грех было меня так пугать, – бормочу. Возвращаюсь обратно, сажусь на прежнее место. – На вид все, наоборот, неплохо, – отвечаю на ранее заданный вопрос. – Температуры нет? – Протягиваю руку и касаюсь его лба. Пересмешник при этом щурится, как довольный кот. – Нормальная, – выношу вердикт и торопливо убираю руку. Ежусь. – Прекрати на меня так смотреть.
– Мне ходить с закрытыми глазами?
– Лежать.
– Звучит как команда собаке.
Если опираться на то, что он болтает от боли, ему все еще паршиво. Мой праведный гнев сходит на нет, хмурюсь.
– Как ты себя чувствуешь?
– Жить буду, – отвечает. Приподнимается на локте и замирает, прислушивается к ощущениям.
– Перед глазами не плывет? – спрашиваю участливо.
Морщится, часто моргает.
– Плывет немного и мутит. Нормально.
Поверила бы, если бы не видела собственными глазами, как Момот швырял его по рингу, как тряпичную куклу.
– У нас еще остались болеутоляющие, – напоминаю. – Дать? Или сначала лучше поесть?
Ничего не смыслю в медицине, но мне отчего-то кажется, что принимать химические средства на голодный желудок не лучшая идея.
Пересмешник привычно приподнимает бровь и морщится – бровь та самая, шитая.
– Думаешь, мне стоит появиться на завтраке?
Вот уж чего не стоит делать, так этого. Если Филин увидит, насколько лучше Пересмешник сегодня выглядит, тут же догадается, что Сова его ослушалась. Нельзя ее подставлять.
Мотаю головой.
– И думать не смей. Скажу Главе, что тебе паршиво, и принесу еду сюда.
Пересмешник плюхается обратно на подушку (когда он успел ее у меня отнять?) и мечтательно щурится.
– Кофе в постель… Звучит божественно.
– Здесь нет кофе.
– Я в курсе.
Мне становится неловко, и снова возвращаются мысли
о Нике. Мне действительно настолько легко разговаривать с Пересмешником, будто мы знакомы тысячу лет. Даже когда следовало бы промолчать, я все равно болтаю с ним, словно… Словно мы не здесь, на Птицеферме, на Пандоре – в исковерканном, неправильном мире.А что, если снова назвать его Ником? Или просто взять и спросить в лоб?
Тогда, если Пересмешник тот, о ком я думаю, то, скорее всего, он признается. А если не тот, то может проговориться – необязательно самому Главе, кому угодно, – и мне не жить. Стоит Филину узнать, что я что-то помню из прошлой жизни, и тем более то, кем я была, мне конец. Нутром чую, что Глава связан с людьми из люка. Даже если не контактирует с ними напрямую, то наверняка знает об их существовании. Возможно, именно поэтому тогда так легко согласился с обвинениями Кайры в мой адрес – отвлечь внимание.
Если рискну и ошибусь, мне уже не выкрутиться.
Молчу, кусаю отчего-то пересохшие губы.
– С тобой все нормально? – спрашивает Пересмешник, не сводя с меня пристального взгляда.
– Нет. – Какой смысл врать, когда у меня все на лице написано? – Пройдет. – Пусть думает, что я еще в шоке после вчерашнего.
Повисает тишина. Пересмешник явно ждет, что я объяснюсь, но упрямо молчу.
– Угу, – протягивает мужчина задумчиво, явно делая какие-то выводы. – Ребра мне заново перевяжешь? – резко меняет тон на бодрый. – Повязка ослабла за ночь.
– Конечно.
Встаю, освобождая место для маневра. Пересмешник с глубоким выдохом поднимается, садится на постели. Спускает ноги с кровати, одновременно прикрываясь одеялом. Верно, он же совсем без одежды. Мне стоило бы подумать об этом раньше и сходить в его теперь уже бывшую комнату за вещами. Хотя та спальня – общая на несколько «холостяков», и мне, пожалуй, нечего там делать ранним утром, когда все еще находятся в своих постелях. Среди ночи – тем более.
Обращаю внимание на ноги Пересмешника. Они сплошь сине-черно-фиолетовые. Он перехватывает направление моего взгляда, усмехается.
– Шортов у меня нет, так что порядок.
– И майки нет, – мрачно вторю его словам.
Сейчас, чтобы скрыть побои на его теле, ему бы пригодился свитер с воротником «гольф», а еще желательно перчатки. Костяшки я вчера тоже обработала чудо-средством, но, очевидно, отек и синяки эта мазь снимает быстрее, чем заживляет раны.
Подхожу и беру Пересмешника за руку. Рассматриваю повреждения, несмотря на его попытки отнять у меня руку. Только шикаю, чтобы сидел смирно.
– Там еще есть мазь. Сейчас еще раз обработаем, – говорю.
Пересмешник таки вырывает у меня свою руку и убирает себе за спину. Смотрит серьезно.
– Ребра я сам себе не перевяжу, а руки намажу вполне.
Кажется, я переборщила с заботой. Прикусываю изнутри щеку, пытаюсь придать своему лицу равнодушное выражение и скрыть заполнившее меня с ног до головы ощущение неловкости. Что я делаю, в самом-то деле?
– Мне показалось, тебе вчера было приятно, что тебя лечат, – отвечаю язвительно, избрав лучшей защитой нападение.
Но Пересмешник остается серьезным.