"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Женщина резко поворачивается ко мне. Редкие брови сходятся на переносице.
– Ты совсем обнаглела? – рявкает, но недостаточно громко, чтобы нас услышали работницы с других грядок.
– Сова, мне нужно, – упорствую.
– Зачем? – А вот теперь и взгляд, и голос собеседницы далеки от дружелюбных. Узнаю старую добрую Сову. Вернее, совсем недобрую. – Опять лечить Пересмешника? Так он живее всех живых. Живее тебя выглядит, во всяком случае.
Качаю головой.
– Это не ему.
Сова вгрызается в меня взглядом.
– Тогда кому?
Моему
– Мне, – отвечаю.
– И что у тебя воспалилось?
Сейчас – определенно совесть. Мне не по себе лгать человеку, уже не единожды помогавшему мне и ничего не попросившему взамен. Однако как выкрутиться иначе, не знаю. Дэвин нам нужен, а его состояние ухудшается с каждым днем. Если не помочь, то я не уверена, что он продержится необходимые две недели.
Понимаю, что Сова все еще ждет от меня ответа.
Отвожу глаза, смотрю на свои не прекращающие работу с сорняками руки. Это действие уже настолько привычно и отработано, что могу полоть грядки в прямом смысле не глядя.
– Кашляю. Сильно.
– Что-то не слышала, – возражает собеседница. – Мы все тут вакцинированные. Так что наверняка ничего страшного, максимум – простуда.
– По ночам кашляю! – выпаливаю, видя, что Сова собирается прервать, по ее мнению, бессмысленный разговор и продолжить работу на выделенном ей участке.
Уже начавшая вставать женщина останавливается, поворачивается ко мне. Щурится на солнце, вглядываясь в мое лицо.
– Врешь, – заявляет коротко.
– Нет, – упорствую и на этот раз глаз не отвожу. Мне нужны лекарства для Дэвина, и я не отступлю.
Сова возмущенно качает головой.
– Да ты кем себя возомнила? Думаешь, что-то мешает мне прямо сейчас пойти и сдать тебя Филину? Кто ты такая, чтобы я рисковала ради тебя своей шкурой?
– Никто, – признаю справедливость ее слов. – Дашь?
– Подумаю, – огрызается и на этот раз, кряхтя, встает.
Не даст, понимаю. Придется красть. Хочется провалиться сквозь землю.
– Шуруй к Филину, – бросает мне Сова, наконец поднявшись на ноги. – Он еще утром сказал отправить тебя к нему после обеда.
Черт-черт-черт. Так скоро? Я надеялась, что он забудет о моем существовании хотя бы на неделю.
И тут вспоминаю о десяти годах, о которых говорил Дэвин: времени возобновления деятельности наркодилеров на Пандоре и тогда же – восхождения Филина на пьедестал.
– Сова, погоди! – вскакиваю вслед за ней.
Начавшая отходить женщина недовольно оборачивается.
– Чего тебе еще, наглая?
– Сколько лет ты здесь?
В ее взгляде что-то меняется: удивление, подозрительность. И еще что-то. Страх?
– Двенадцать, – отвечает осторожно. – Все узнала? Тогда дуй к Филину, пока он не разозлился.
Игнорирую ее напутствие, мотаю головой.
– Значит, ты была здесь, когда появился Филин?
– Ну. Была.
– С тех пор ведь никого не осталось,
верно? Только он и ты. И лишь ты знаешь наверняка, как Филин стал Главой – правду, а не слухи.Губы Совы сжимаются в прямую линию.
– Нос свой любопытный укороти! – рявкает зло. – Живи и радуйся, пока не трогают, да еще и с мужиком повезло. Все беды от таких, как ты. Упертых. Не смирившихся. Нарушительниц спокойствия.
После чего решительно разворачивается и, хромая, бредет по борозде к своей грядке.
Черт. Даю себе мысленный подзатыльник – зря я так резко.
К Филину откровенно не тороплюсь.
Несмотря на то что Сова бросает на меня гневные взгляды, сперва заканчиваю начатую грядку. Затем плетусь к лагерю. Не менее неспешно умываюсь и споласкиваю руки.
Подождет. Мне торопиться некуда – у нас еще две недели.
И все же еще не до конца верю. Нет, не Нику – уверена, в этом он не солгал, катер прибудет в срок. А вот в то, что мы в итоге таки окажемся на его борту, сомневаюсь. И в то же время надеюсь.
Понимая, что сделала все необходимое, направляюсь к бараку.
Стучусь в дверь кабинета Филина, но мне никто не отвечает. Стучу повторно. Решаю, что постучусь трижды, а потом уйду. Выволочки за то, что так долго шла, скорее всего, не избежать, но дежурить под дверью и ждать возвращения Главы все равно не стану.
На третий стук ответа по-прежнему нет. Разворачиваюсь, чтобы уйти, как вдруг дверь кабинета распахивается. На пороге – Рисовка. Бледная, с горящими глазами.
Не сразу понимаю, отчего она держит руку у горла, и только потом замечаю, что ее пальцы напряжены – сжимают края разорванного выреза платья. Сглатываю.
Молодая женщина испуганно вскидывает на меня глаза.
– Сапсану не говори, – шепчут, как заклинание, ее мертвенно-бледные губы.
А затем Рисовка, не дожидаясь моего ответа, опрометью уносится прочь по коридору.
Выходит, в то самое время, пока я… Сейчас.
– Гагара, чего топчешься у порога! – доносится из кабинета довольный голос Главы. – Заходи! Заждался тебя.
Если бы я пришла раньше, Рисовка избежала бы своей участи? Или это у них не впервые? Именно она чаще других занимается уборкой комнат Филина. Он говорит, что Рисовка – самая трудолюбивая и чистоплотная. Покорная, выходит.
Вхожу. Сердце гулко колотится. Вонзаю ногти в ладони, чтобы успокоиться. Смотрю в пол. Тошно.
– Подними глаза, – велит Глава. – Хочу видеть твое личико.
«Личико»… Из-за этого уменьшительно-ласкательного слова к горлу подкатывает еще сильнее – от отвращения.
Поднимаю глаза, глубже вонзая ногти в ладони. Боль всегда помогает усмирить эмоции. Нельзя смотреть на Главу с вызовом – будет только хуже.
– Так-то лучше, – комментирует Филин. Рубашка на его груди застегнута не на все пуговицы, волосы на макушке взъерошены. Грудь быстро вздымается – еще не отдышался. Ухмыляется. – Все было добровольно, если ты пытаешься прожечь во мне дыру из-за Рисовки.