"Фантастика 2023-97". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Однако символ, который я разглядел на фургоне, кардинально поменял ситуацию. Видел я уже далеко не в первый раз, за время нашего с Агнес путешествия чаша и змей встречались мне снова и снова. Тогда я задал вопрос о происхождении этого символа из праздного любопытства, и кто же знал, что сейчас эта информация придётся так кстати.
Змей, обвивший тонкую ножку чаши и склонивший над ней голову, во всём человеческом мире являлся символом Братства Жизни. Наряду с церковью это была одна из немногих глобальных организаций, не привязанных ни к одной стране и существовавшей дольше большинства империй.
И если Святой Престол занимался спасением человеческих
Лекари, целители (те, что использовал для лечения магию), травники, знахари — все, кто имел хоть какое-то отношение к медицине, так или иначе были связаны с Братством. Фактически, это была глобальная коалиция врачевателей всех рангов и мастей, не связанных друг с другом ничем, кроме общей идеи.
Поэтому, в отличие от церкви, никаких особых амбиций, по крайней мере видимых, у этой организации не было. Как не было и личной армии, собственных земель и каких-то особых привилегий.
Конечно, церковники тоже лечили людей, зачастую даже бесплатно, тогда как лекари не гнушались брать за свои услуги плату, всё-таки это была их работа. Однако до глобальности последних святошам было далеко.
Просто потому, что святой магией пользоваться могли далеко не все, а врачевать последователи Змея могли без каких-либо способностей. И может, Братство не любили так, как любили церковь, но и негодования, что в некоторых вызывал Святой Престол, эти ребята не удостаивались.
Появление Братства Жизни, не просто лекарей, в нём состоящих, а тех, кто напрямую использовал их символ здесь, на ночной стоянке, было для меня очень кстати. Если бы мне удалось примазаться к ним, угроза со стороны церковников, всё ещё висевшая над головой многотонным грузом, стала бы куда более блеклой.
А потому я счёл умным шагом организовать повод для нашего знакомства. Может, конечно, распарывать себе же плечо до мяса, а потом дожидаться, пока рубаха достаточно пропитается кровью, и не было лучшей идеей, но полумеры не были в моём духе.
И вот, я сидел на бревне у костра, морщась от неслабой такой боли и выслушивая нравоучения старика из Братства.
— Жизнью, молодой человек, не стоит так глупо разбрасываться, — говорил он, для пущего эффекта в конце каждого предложения втыкая в меня простерилизованную в кипятке кривую иглу. — Что у Вас было с собой такого, что стоило подобного риска? — тык! — Не лучше ли было отдать тем людям, что они хотели, но при этом остаться невредимым? — тык! — Ведь, сложись ситуация иначе, окажись они более умелыми или Вы менее везучим, мы бы сейчас не разговаривали. — Тык!
При каждом вхождении острия иголки в плоть я вздрагивал. Всё-таки человеческая боль отличалась от той, что я испытывал от применения способностей, будучи нежитью. Однако, когда всё закончилось и старик отрезал лишнюю длину нити специальными ножничками, я удостоился похвалы за стойкость и даже получил одобрение своим действиям.
— С другой стороны, — сказал мой портной, вставая и разминая спину, — только небу известно, оставили бы Вас в живых, даже отдай Вы всё, что имели. Так что в каком-то смысле я даже рад, что Вы поступили именно так. Было приятно познакомиться со столь храбрым молодым человеком.
— Мы вообще-то не знакомы, — усмехнулся я, также поднимаясь и протягивая старику правую, здоровую руку. — Веск.
— И то верно! Очень приятно, Веск, — он ответил на рукопожатие. — Моё имя Муад.
— Могу ли я попросить ещё о кое-чем?
— Да?
— Чтобы сбежать, мне пришлось бросить свои пожитки, в том числе и палатку…
—
О, конечно, о чём речь! — Муад, рассмеявшись, ещё раз встряхнул мою руку, а потом потащил в сторону фургона Братства Жизни. — Можете оставаться столько, сколько посчитаете нужным!Радость, отразившаяся на моём лице, на этот раз была вполне искренней. В конце концов, ночевать в сухости и тепле было куда приятнее, чем на голой земле, тем более, что с подобным приглашением моя цель резко становилась куда ближе, чем предполагалось изначально.
Впрочем, даже нельзя было сказать, что я прямо добивался поставленной цели. Всё оказалось настолько просто, что я поначалу даже заподозрил очередную ловушку. Но довольно быстро понял, что сейчас ни святошам, ни кому бы то ни было ещё уже не было смысла так со мной возиться. Это тогда я был Воителем с личным драголичем, а сейчас меня за пояс легко заткнёт любой Боец, и сложных планов с отвлечением внимания просто не требовалось.
Скорее, дело было в том, что Муад был просто очень дружелюбным. А ещё, вероятно, в том, что ему было банально скучно одному. Так что договориться о продолжении путешествия вместе с ним и его фургоном оказалось очень просто.
Фактически мне даже просить ни о чем не пришлось. Стоило лишь завести разговор о том, что без вещей странствовать как-то совсем уж тяжко и неплохо бы найти кого-то, кто согласится разделить со мной свои пожитки, как старик тут же предложил присоединиться к нему.
Я, естественно, принял приглашение. Так что, около десяти часов утра мы снялись со стоянки и поехали дальше. Фургон Муада тянула всего одна хиленькая лошадка, а, судя по жалобному скрипу осей, те ящики, среди которых нам пришлось ночевать, были очень тяжёлыми. Ничего удивительного, что двигались мы едва ли не медленнее пешеходов.
Но торопиться мне было особо некуда, как ни странно. Как бы я ни был быстр, святоши всё равно были быстрее и, если ловушки и засады на меня и существовали, то они уже были расставлены везде, куда бы я ни двинулся. То есть спешить просто не было смысла, только лишнее внимание привлекать.
Сейчас же, в фургоне, принадлежащем Братству Жизни, вместе с официальным членом этого самого Братства, я, может, и не стал невидим для церковников, но, по крайней мере, был куда менее заметен.
Может, отношения между двумя этими огромными силами и были достаточно мирными, но без необходимости друг к другу они старались не лезть. Всё-таки, несмотря на разобщённость и очень косвенное отношение к Братству большинства его членов (к примеру, как мне рассказал Муад, многие лекари отказывались даже вешать в своих заведениях символ Змея), это всё ещё была одна из древнейших и влиятельнейших организаций человеческого мира, и с ней нельзя было не считаться. Церковь занималась духовной жизнью, Братство — земной. И всех это устраивало. А потому, если у святош не будет чего-то посерьёзнее простого подозрения или любопытства, лезть к Муаду они не станут.
Вообще, старик оказался довольно разговорчивым и за время нашего неспешного путешествия успел поведать мне много всякой всячины. Как о Братстве, так и, в целом, о происходящих в мире вещах. К примеру, он поведал мне, что Братство делилось на три круга. Рядовые члены, лекари всех мастей и калибров, входили в организацию очень условно.
Фактически, если не происходило ничего из ряда вон выходящего, какой-нибудь знахарь мог ни разу в жизни даже не вспомнить про Братство. Необходимость же в этом огромном сообществе возникала, только когда ситуация уже начинала выходить из-под контроля.