"Фантастика 2024-154". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Кеннет поначалу хочет прервать речь Спаркса, даже искреннее раскаяние в голосе не способно смягчить сердце лорда. Однако слова про грамоту заставляют его поджать губы и задуматься. Он не добился бы успехов в прошлом, если бы руководствовался только сердцем. Здравый смысл говорит ему, что ещё один преданный человек может пригодиться.
– Допустим, я поверю, что вы помогли мне выбраться из тюрьмы, и, скажем, я вам благодарен, но принимать вас на службу не собираюсь. Однако вы можете кое-что для меня сделать – возьмите бумагу. Вы с указом поедете в Ньюгейт и освободите двух человек, затем привезёте их ко мне в поместье. И постарайтесь сделать это быстрее. А сейчас пишите.
Джеффри столько
Для многих, с кем Корморэнт общался на протяжении нескольких дней, Ньюгейт выступает не тюрьмой, а своеобразным спасением от холода, голода и разбушевавшихся джентльменов – молодых благородных выродков, – издевающихся над простым людом. И большинство не просто не рвутся на свободу, многие просто мечтали попасть сюда, чтобы хотя бы перед смертью спать под крышей, не протекающей во время дождя.
Но кто бы мог подумать, что в день, когда он раздобудет то, чем можно будет незаметно вскрыть замок и удрать, у него перед носом дверь распахнётся сама, и его потащат за руки туда же, куда и Колмана, – на помост перед зданием суда. На площади уже собрались люди. Джеффри с раздражением отмечает, что их слишком много, чтобы можно было в случае чего оттолкнуть от себя палача да сигануть вниз с разбега и удрать прочь. Толпа сама затолкает его обратно в петлю, лишь бы посмотреть, как дерьмо будет стекать по его порткам, а потом кто-нибудь да стащит сапоги, потому что мёртвым они ни к чему.
– Эй, может, договоримся? – интересуется Джеффри у капитана в красном мундире, пересчитывающего заключённых, за что получает неслабый удар под дых.
Бывало и хуже. Его и швыряли в канаву, и лупили палкой, думая, что он вот-вот сдохнет, как израненная шавка. Но Джеффри всегда был слишком живучим, чтобы просто так окочуриться. Он сгибается пополам. Схватиться за живот ему не дают связанные за спиной руки.
– Можно и понежнее. Вы человека вздёрнуть собрались! Отправить сына божьего на тот свет! В последние минуты жизни имею я право на человеческое отношение?
Ему отвешивают подзатыльник такой силы, что подбородком Джеффри ударяется о грудь и прикусывает кончик языка, да так больно, что тут же испускает глухой стон.
– Заткнись, убожество. Иначе отправишься на виселицу первым. Я доходчиво объясняю?
Капитан хватает Корморэнта за тёмные грязные волосы и задирает ему голову, чтобы тот смог посмотреть в глаза. На довольно симпатичное гладкое лицо явно сытого и полностью удовлетворённого собственной жизнью и положением человека. Джеффри натягивает улыбку, самую очаровательную, что только у него имеется. Но это не портовая шлюха, которой достаточно чего-то подобного, чтобы воспылать тёплыми чувствами.
– Ладно-ладно, кэп! Я всё понял! – если бы Джеффри мог, он бы даже поднял руки, чтобы его слова звучали особенно убедительно. – Только не вешайте меня. Так ведь можно?
Обычно, когда он пытается сойти за дурачка, это существенно усыпляет бдительных солдат. Хотя куда уж больше, если никчёмные солдафоны возле помоста зевают, переговариваясь между собой, пока толпа кучкуется и жмётся друг к другу, чуть ли не залезая на плечи и головы соседей. Джеффри мрачно усмехается про себя, когда капитан отпускает его и уходит.
– Ведите. По три человека, затем ещё по три, а там как пойдёт.
Никто не собирается расправляться с ними медленно. Уставшим от войны лондонцам нужно хоть какое-то развлечение, которое позволит забыть на время, что налоги
стали непомерно огромными и война, как страшный голодный зверь, пожирает деньги и ресурсы, не способная насытиться. Джеффри перебирает всех, кто есть рядом с ним. Из их команды под горячую руку попали не все, а лишь две дюжины человек, не включая Колмана и его самого. Удивительная способность у пиратов бежать с корабля, когда начинает вонять гарью. Корморэнт этому даже не удивился. Быть может, толпа оборванцев и уважала Моргану, но вот он добиться их расположения не смог, хоть ему, скрипя зубами, и старался помочь новый друг – рыжий квартирмейстер. Колмана боялись, но лишь у О'Райли было нечто большее, чем умение внушать страх своими поступками и словами.Джеффри ищет взглядом Колмана и замечает его в числе тех, кому уготована участь умереть первыми. Он сводит брови к переносице. А ведь Кеннет обещал что-то придумать. Но как Джеффри полагал, Кеннет, чёртова английская задница, не способен думать о ком-то кроме себя. Корморэнт сплёвывает себе под ноги. Он пытается придумать, что ему лучше провернуть, чтобы прервать казнь.
Они сидели с Колманом в разных камерах, и потому скоординировать план побега не было возможности. А раньше в их цепочке вообще было ещё одно звено, практически всесильное и угрожающе опасное. Корморэнт проклинает Кеннета.
Можно пнуть стоящего рядом солдата, свалить на беззубого пьяницу рядом, но такой план слишком ненадёжный. Он может только ускорить собственную смерть, а это не просто не поможет Колману, но ещё и подставит его самого. Джеффри старается особо не мотать головой, ища, за что можно зацепиться взглядом. Его толкают в спину, заставляя пойти вперёд, и он делает намеренно медленные шаги.
Вся его сущность отказывается умирать. Обычно ему везло, когда дело касалось казни. Недаром его прозвали Баклан – самая везучая птица, пусть и немного глуповатая. Джеффри спотыкается о собственную ногу и падает на колени, заставляя остановиться их маленькую грустную процессию. Но солдаты в мундирах рывком поднимают его на ноги.
– Пошёл! Нечего валяться! Живее, пока не огрёб.
Крохотной задержки не хватает, чтобы переключить внимание всех или хотя бы большей части. Колман поднимается по ступеням. На его шею длинный солдат накидывает петлю, как и на шею двоих бедняг. Нужно соображать быстрее, что-нибудь придумать. Вот только идей в сознании не возникает. Корморэнт пожёвывает нижнюю губу.
«Ну же, Джеффри! Давай, надо что-то делать, дружок», – подстёгивает он себя. Какая-то женщина в толпе начинает выть, когда первая шея ломается. Корморэнт слышит треск. Он сам себе его воображает, потому что стоит слишком далеко, чтобы услышать, как хрустят кости, но от того звук не оказывается менее ярким и отчётливым.
– А мы точно должны умирать сегодня? Может, отложим до завтра? – немного нервно, но всё же стараясь выглядеть наивным простаком, интересуется Джеффри. Это только выводит солдат из себя.
– Да ты закроешь свою пасть или нет? Двигай своими кривыми ногами да помалкивай.
Джеффри совершенно точно не считает свои ноги кривыми. Очень даже ровные, правда, тощие, но от того даже лучше, ему удаётся быстро бегать.
– Нет, ну я, конечно, мог бы помолчать, но зачем?
Выдохнув, со всего размаха Корморэнт ударяет ближайшего к себе солдата лбом, целясь в переносицу. И даже попадает, потому что солдат мгновенно роняет оружие и хватается за нос, распухающий на глазах, а ладонь несчастного пачкается в крови. Пользуясь секундным замешательством, Джеффри пинает второго в колено. Но тут к нему на помощь приходят другие заключённые. Этим простым людям, не знавшим счастья, не осознать вкуса свободы, но болтаться в петле на потеху толпе не хочется даже им. Кто-то умудряется развязать себе руки, но пять мужчин под крик мальчишки «Бей мундиров!» валят другого солдата на землю и принимаются пинать, да так остервенело, что Джеффри морщится.