"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— А что я должна была подумать? — растерянно сказала жена, на ходу придумывая, как объяснить ни в чем не повинному супругу, почему все его вещи, включая исподнее, теперь покоятся в мусорном баке.
— Не знаю! — вдруг, поморщившись от боли, поднялся и выпрямился супруг и серьезно поглядел на жену. — Я, Катя, конечно, селюк безграмотный, только пилить да строгать умею, однако и у меня своя гордость имеется. Хочешь жить с этим профессором — пожалуйста. Но меня ты больше не увидишь. Тебя я делить ни с кем не собираюсь. Завтра же на развод подам! — и, тихонько ойкая и держась за стенку, он направился восвояси.
— Что же делать? — заламывая руки, голосила Катерина Михайловна. Слушая ее, мы с Софьей
— И смех и грех… Ладно, сидите тут обе, пирог ешьте, я сейчас, — снова поднялась Софья. — А я пойду-ка кое-что проверю.
Еще через полчаса в ее сопровождении в дверь ввалился усталый, грязный и не очень трезвый Климент Кузьмич. Как и предполагала Софья, он не придумал ничего лучше, чем пойти заливать горе к соседу.
Не мытьем, так катаньем, мы все же заставили супругов поговорить и помириться. А когда все выяснилось, я еще раз восхитилась Сонечкиным умением сглаживать острые углы и договариваться с людьми. Мне кажется, в наши дни она могла бы сделать великолепную карьеру семейного психолога.
— Милые бранятся — только тешатся! — резюмировала Катерина Михайловна, нежно прижимаясь к мужу. — Мы пойдем. Дашенька, не забудьте, у Вас завтра в пятом классе диктант!
— Ну и отлично! — довольно потирая руки, сказала Софья. — Конфликт исчерпан, ячейка общества прошла проверку на прочность. Всё в ажуре! Давай-ка, Даша, еще по чашечке чайку!
Глава 10
Спустя несколько дней жизнь в школе потекла своим чередом. Скоропостижную кончину министра культуры Екатерины Фурцевой все еще обсуждали в учительской, но уже менее активно. У учителей было полно своих забот и хлопот — как в школе, так и дома. Климент Кузьмич с Катериной Михайловной окончательно помирились, приходили на работу только вместе и уходили тоже вместе, под ручку. А однажды вечером я даже застала их мило целующимися в учительской. После возвращения с дачи несколько дней трудовик вынужден был провести на больничном — старая травма спины давала о себе знать, и заботливая жена собственноручно каждый вечер натирала ему спину барсучьим жиром.
Видимо, Климент Кузьмич и впрямь искренне любил супругу и переживал за сохранение семьи. Кидать взгляды на прелести молодых хорошеньких преподавательниц он прекратил, переключив все внимание на законную жену, и сурово хмурился, когда кто-либо из учителей мужского пола начинал с ней любезничать. Видно, в памяти его еще свежа была недавняя встреча с дамским угодником Орестом Дмитриевичем.
Охочий до женской ласки престарелый сосед теперь до смерти боялся Климента Кузьмича и при виде того на лестничной клетке стремглав уносился к себе в квартиру, только успев пискнуть: «Доброго денечка!». А еще на его двери появился второй замок, крепкий и добротный. Видимо, старый профессор всерьез опасался, что оскорбленный муж заявится к нему на порог с разборками.
А еще наученная опытом жена сообразила, что вряд ли стоит постоянно оставлять супружника одного на выходные. Хорошо, конечно, выспаться вволю, поваляться в кровати в тишине и гордом одиночестве, но во второй раз увидеть медсестру Ирочку, восседающую на спине мужа, она не хотела, а посему не отходила от него ни на шаг. Меняющиеся погодные условия послужили на пользу молодой семье: наступили холода, по утрам начались заморозки. А посему Климент Кузьмич, поправив больную спину, на пару с супругой в темпе вальса закончил все дачные дела и все выходные проводил в кругу семьи. Он даже решился, по его собственному выражению, «окультуриться», и посетил вместе с женой театр на Таганке, открывшийся десять лет назад. Я, признаться, его открытие не застала, так как попала обратно в 2024 год почти сразу после того, как преступник по кличке «Мосгаз» получил по заслугам.
Совместный поход в театр еще более укрепил брачный союз наших преподавателей.
Правда, почти все представление Климент Кузьмич проспал, и Катерине Михайловне даже пришлось пару раз довольно ощутимо пихнуть его локтем в бок, потому что могучий храп, доносящийся с балкона, кажется, даже в партере был слышен.— Мужа, Дарья Ивановна, одного отпускать можно только на войну, — нарезая пирог, рассудительно вещала подруга, когда я по обыкновению заглянула к ней в гости. Климент Кузьмич мирно сидел в комнате, смотря телевизор, а мы с ней тем временем хлопотали на кухне. — Это мне еще мама моя говорила. Мало ли кто может ввести во грех. Он у нее и с немцами в четырнадцатом году повоевал, и в гражданскую войну… И без единого ранения вернулся. Везде и всюду потом они вместе ездили — и в отпуск, и на дачу, и в кино ходили, и на лыжах каталиись…
Честно говоря, я не совсем была согласна с подругой. Хорошо, конечно, много времени проводить вместе, но не круглые же сутки подряд. Во всем нужна золотая середина. Мне кажется, если постоянно находиться вместе, не ровен час, можно и надоесть друг другу. Теорию «двух половинок», которые якобы составляют единое целое, я никогда не понимала, и приторные парочки, заявляющие, что им никого, кроме друг друга, не надо, у меня никогда не вызывали симпатию. Ну не ясно мне, как можно замыкать всю жизнь на одном человеке. По мне, так здоровые отношения вполне можно построить, оставаясь самодостаточным человеком, и имея свои интересы, отличающиеся от мужниных. Какой смысл держать супруга на коротком поводке? Если захочет изменить — изменит, пока мусор выносит. Мудреное ли дело — по дороге к соседке забежать…
Мы вот с Георгием, как стали вместе жить, сразу договорились, что фундамент нашей семьи станет строиться всего на трех кирпичиках: понимание, уважение и доверие. И каждый из нас имеет право на личное пространство, свои хобби и увлечения. Мы не лазим в телефоны друг друга, не проверяем почту, не допытываемся, кто, когда и кому звонил, не следим друг за другом никогда.
Отдыхаем мы нередко тоже по отдельности. Так, прошлой весной Гоша целую неделю барагозил на фестивале бардовской песни где-то в Подмосковье. А я тем временем умотала в санаторий в Псковскую область на пару с бывшей коллегой Клавдией Ильиничной. Вернулся жених довольным, охрипшим, загорелым, грязным и заросшим бородой по самые уши. Правда, он тут же побрился, но делать этого не стоило — нижняя половина лица стала просто белой.
Звал Гоша и меня с собой поначалу, но я, представив, что мне придется находиться в обществе бородатых людей в растянутых свитерах и с песенниками, спать в палатке, ходить в туалет под елку и мыться из походного душа, отказалась. Конечно, здорово попеть у костра: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», но не на протяжении семи дней подряд. Стучать зубами от холода в палатке, обнимая нежно изгиб гитары желтой, мне совершенно не хотелось. Поэтому мы разумно решили, что каждый будет делать то, что ему больше нравится. А я с удовольствием просматривала видеокружки, которые Гоша слал мне в «Телеге», и подпевала бардам, сидя дома на теплом уютном диванчике.
— Представляешь, — взахлеб рассказывал жених, вернувшись и стягивая замызганный свитер прямо в прихожей, — ты как будто в СССР попадаешь, прямо в ту эпоху… Это невероятно! Словами не передать! Нет, ты даже представить себе не можешь…
«Как раз-таки могу, милый, — подумала я, выгружая насквозь пропахшие костром вещи будущего мужа из рюкзака. — Еще как представляю. Ты даже не в курсе, что я в прошлом году каталась на катке в Москве шестидесятых под песню: „Догони, догони!“ И песни под гитару я тоже пела в СССР. Правда, когда мы с ребятами из моего класса пошли в 1963 году в однодневный поход, бессмертная песня про изгиб гитары, ставшая обязательным атрибутом всех походов, еще не вышла. Молодой бард Олег Митяев исполнил ее впервые только в 1978 году на Ильменском фестивале». Рассказать ему о своем путешествии в СССР я так пока и не решилась.