"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
Ну что ж, может быть, Катерине Михайловне, простой советской женщине, удобнее и проще жить по-другому. Она чувствует себя счастливой, находясь с мужем любую свободную минуту. Каждому, как говорится, свое. Не мое дело учить ее семейной жизни, тем более что своих дел навалом.
В школе мне было чем заняться: уроки, классное руководство, заполнение учебных планов, проверка домашних заданий… А еще завтра на демонстрацию надо идти всем преподавательским составом: праздник в честь революции — 7 ноября. Надо же, а я и совсем забыла о нем. А он, между прочим, праздновался аж до 1995 года. Забыв о том, где я нахожусь, я даже пару раз спросила коллег, отдыхаем ли мы 4 ноября. Химичка и преподаватель черчения недоуменно
День 7 ноября — красный день календаря — в СССР отмечался с размахом. Парады, демонстрации, пламенные речи руководителей партийной верхушки… Даже выходной давали. Только, как говаривала моя бабушка по секрету, для советского народа этот день был чем-то вроде «недопраздника». То есть невнятный такой праздник, непонятный и неопределенный.
— У нас, Галя, всегда вопрос возникал, — говорила она, — за что пьем-то? Не за Октябрьскую же революцию…
— А что, не было таких фанатиков? — удивлялась я.
— Нет, — качала головой бабушка. — Я, по меньшей мере, не встречала. Там, где я работала, относились к этому дню так: спасибо партии за то, что сегодня не нужно идти на работу, а можно собраться по-семейному за праздничным столом, выпить и закусить. Просто как дополнительный выходной. Единственный минус — на демонстрацию надо было идти. Так что не такой уж это и выходной… А про первое мая даже поговорка была: «Первое мая — курица кривая, а петух косой, подавился колбасой».
При упоминании о демонстрации я улыбнулась, вспомнив эпизод из детства. Было мне тогда лет пять, не больше. На демонстрацию мы пошли вместе с бабушкой и дедом. Дед, который был ростом почти с Петра I — метр девяносто девять — взял меня на плечи, и я с удовольствием ехала, держась за его голову и рассматривая толпы народа, движущиеся по Невскому проспекту к Дворцовой площади.
— Да здравствует наша великая Родина — Союз Советских Социалистических Республик! — раздался возглас.
— Ура, ура, ура! — подхватили шествующие.
— Да здравствует Ленинская Коммунистическая Партия Советского Союза!
— Ура!
— Слава великому советскому народу — строителю коммунизма!
— Ура!
— Да здравствует…
— Ура!
То, о чем говорили люди вокруг, и чему радовались, было мне совершенно непонятно. Что это все, которое должно было здравствовать, я не могла сообразить. А посему к происходящему я относилась, наверное, как к цирковому представлению. Люди, крики, знамена… И тут внезапно мне на ум пришло кое-что гениальное, и я, еще не забывшая, как дедушка накануне вечером читал мне «Мойдодыра», звонким детским голоском выкрикнула:
— Да здравствуют мыло душистое и полотенце пушистое!
В ответ раздался громкий хохот. Люди вокруг улыбались, смеялись, фотографировали меня, одобрительно хлопали по спине дедушку, который уже сам едва сдерживался, чтобы не согнуться пополам от хохота. Бабушка, в отличие от деда, ничего смешного в происходящем не увидела, только покраснела не хуже вареного рака и опасливо озиралась вокруг. Наверное, как и моя подружка Лида, она опасалась товарищей из «конторы» в неприметных серых костюмах, до блеска начищенных ботинках и с цепким, хищным взглядом. К счастью, никому за эту мою выходку ничего не было. Да и вряд ли что-то серьезное грозило бы за шутку ребенка. А дома родителям мы попросту рассказывать об этом не стали.
— А чем тебе так не нравились демонстрации, ба? — полюбопытствовала я. — Прикольно же!
— Чего прикольного-то? — изумилась бабушка. — Обязаловка. Первого мая хотя бы более-менее тепло было, а в ноябре — вообще колотун. И это тебе не просто прошелся в толпе по улице, покричал лозунги про партию, Ленина, октябрь и домой. Нет, это ты всегда два часа стоишь в толпе, прыгаешь
от холода, чтобы согреться, и ждешь, пока действие начнется, и только потом идешь.— А я слышала, что многие договаривались с друзьями-товарищами, которые жили неподалеку от маршрута колонны, и заворачивали к ним. Ну а там уже стол накрывали…
— Ага, было такое, — не стала отпираться бабуля. Хороший, как у вас сейчас говорят, «лайфхак». Так, кажется? Только из этой колонны ты еще не сразу выйдешь. И справа, и слева впритык автобусы и грузовики стояли. Если повезет — свернешь. А если нет — назад пойдешь по параллельной улице, потому что центр перекрыт и общественный транспорт не ходит. У нас на работе один парнишка был — он из республики Саха. Чернявенький такой, с раскосыми глазами — настоящий якут. Так он рассказывал, что там в Якутске в ноябре уже минус сорок запросто может быть. По молодости, конечно, все это по-другому воспринималось, а теперь вспоминаю и думаю: какой же гадостью все это было!
— А не пойти можно было? — поинтересовалась я.
— Можно, наверное, — пожала плечами бабушка. — В тюрьму бы точно не отправили. Но если студент, то легко могли стипендии лишить. А вот если работяга — сложнее. Так запросто зарплаты не лишишь.
— А как тогда?
— А запросто. Заманивали «плюшками». К месту сбора грузовиками водку завозили и бесплатно наливали демонстрантам. Якобы для согрева. Ну а водка что? Не работает она. На двадцать минут согреешься, а потом снова холодно. Ну а когда антиалкогольная кампания начались, уже и водки не давали.
Я улыбнулась. Надо же, кого-то на демонстрации приходилось заманивать. А я-то, плохо знакомая с жизнью СССР, наивно полагала, что преданный политике партии народ валом на них валил… Где-то я слышала, что этим праздником были связаны даже кое-какие забавные казусы. Так, например, в пятидесятых годах газета «Известия» рассказывала о жительнице Москвы, которая послушно отправилась на ноябрьскую демонстрацию и по дороге случайно забрела в промтоварный магазин, вовсе не рассчитывая увидеть там что-то стоящее. Но тут — о чудо! — на прилавке она заметила несколько роскошных дубленок по невероятно доступной цене. Говорили, что дубленки попали в продажу именно благодаря празднику, но подробности того, как «вдруг» на прилавке появилась такая дефицитная вещь, за которой обычно приходилось охотиться, остались загадкой.
А в одном из старых номеров «Ленинградской правды», который я случайно нарыла у бабушки, разбирая хлам на антресолях, был описан случай, как один из работников промзоны, получив плакаты для предприятия, обнаружил, что на всех десяти лозунгах оставлено место для запятой, но никто так и не написал, что именно туда ставить. В результате шествующие, сами того не замечая, держали транспаранты с надписями вроде: «Слава, социализму!». Советские газеты часто включали такие забавные моменты. Наверное, это делалось для того, чтобы сделать праздник ближе народу и дать повод для улыбки строителям коммунизма.
Утром 7 ноября весь преподавательский состав собрался в школе, и мне воочию довелось увидеть доказательство того, что бабушка была права. Перспектива провести ближайшие несколько часов на холоде и переть знамена по Москве совершенно никому не доставляло радости. Мужская часть коллектива собралась в стороне и что-то тихо обсуждала. Под курткой почти у каждого что-то было. Я сообразила, что мужики, скорее всего, выясняют, кто из педсостава живет ближе всего к маршруту следования колонны, чтобы можно было как бы невзначай «завернуть». Вместе мы доехали до центра Москвы и нашли табличку на палке с надписью: «Школа №…». Там нас уже ожидала Катерина Михайловна, которая, как завуч, взяла на себя роль организатора, раздала нам транспаранты со знакомыми надписями, прославляющими действующий строй и самого Ильича, и мы двинулись в путь.