"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

Гоган! Его сын – гоган! Альдо едва не расхохотался в голос: вот уж кто из всей их семьи сумеет сколотить себе состояньице!

Пожалуй, он будет поумней отца.

Лицо Альдо было совершенно мокрым – из-за дождя.

Наконец, он отыскал бухту, над которой в первый раз опробовал жезл. Теперь её не было: море затопило её полностью. Откос, прежде горделиво возвышавшийся над нею, был полностью залит водой: Альдо брёл в луже, доходившей ему до середины сапог.

Волны ждали его с нетерпением. Море алчно шевелилось, как тысяченогий спрут, пришедший за своей жертвой.

Альдо почувствовал, что основательно продрог. Как тяжело, что он совсем один! Как бы любим он ни был, как бы ни был дорог своим друзьям и родным, умереть приходится в одиночку. Вокруг не было никого, кроме волн, но они – его подданные, его стихия! – стали его злейшими врагами.

Волны – холодные, скользкие спруты. Как могло оказаться, что эти мерзкие слизни оказались на гербе Повелителя Волн – у него, с его любовью к жизни, с его горячей кровью?! Пусть Придды забирают спрутов в свои владения. Его сын выберет себе другой герб.

Альдо вдруг показалось, что в волнах плеснуло гибкое чёрное тело. Он прищурился, всматриваясь. Быть не может: дельфин! Альдо часто видел их изображения на старинных фресках: сильных, весёлых, радостно резвящихся в воде. Морскую колесницу Унда влекла за собой целая их стая, а сам Ушедший, удивительно похожий на юную золотоволосую женщину, правил ими белым, как пена, жезлом.

Вот что будет на его новом гербе.

В затопленной бухте плеснуло снова. Дельфин кружился совсем близко, всего в нескольких шагах от Альдо, наслаждаясь дождём и набегающими волнами. Да и чего ему было бояться, когда вода – его родная стихия?

Правду говоря, Альдо не был уверен, что не находится в плену у собственного воображения. Но он и не хотел разувериться. В глубине души он знал, что в конце море обернётся холодным спрутом, который обовьёт его щупальцами и утащит к себе на глубину. Но по крайней мере в минуту смерти вместе с ним будет настоящий друг.

Альдо тихонько засмеялся и широко распахнул руки, словно собирался обнять своего спутника.

— Волны! — крикнул он в полный голос, — встречайте своего Повелителя!

И он бросился в затопленную бухту.

Дождь прекратился за три часа до рассвета. Тучи разошлись, и впервые за несколько последних дней на измученный Агарис взглянуло ясное осеннее солнце.

Рассвет застал Мэллит верхом на лошади. Она не плакала: нельзя было позволять себе даже думать об случившемся до приезда в Сакаци. Все её силы принадлежали сыну.

— Гица принцесса, мы готовы, — оповестил её старший из слуг, последний раз проверив обоз, — Прикажете отправляться?

Мэллит молча кивнула. Их маленький отряд – тележка с сундуками, которую тащили два алатских мула, да шестеро верховых – тронулся с места. Альдо накануне велел ехать к Северным воротам – тем самым, к которым они не смогли пробиться ещё несколько дней назад.

Теперь дороги были почти пусты. Хотя наводнение не добралось до Адрианова холма, он тоже сильно пострадал – из-за паники, мародёров и бесконечного проливного дождя. Многие дома стояли закрытыми и брошенными, сточные канавы были переполнены, и вода на мостовой доходила до щиколоток. Колёса чавкали и время от времени проваливались в вязкую жижу. Но лошади и мулы шагали бодро: проглянувшее солнышко благотворно подействовало на животных и на людей. То здесь, то там открывались ставни и мелькали лица: оставшиеся жители со вздохом облегчения встречали рассвет. Постепенно на улицах стал появляться народ: беднота, старики, верующие, уповавшие на милость Создателя. Они выходили наружу оценить ущерб, нанесённый разгулом стихии.

Кто-то из прохожих, видимо, напугал лошадь Мэллит. Животное заметалось по улице, шарахаясь от рук алатцев, которые пытались успокоить его. Секунда – и лошадь понесла. Мэллит, не успев даже толком испугаться, уцепилась обеими руками за её шею.

Крики всполошившихся слуг замерли вдали очень быстро. Лошадь мчалась, взбрыкивая крупом, и Мэллит поняла, что не сможет удерживаться долго. Её охватил парализующий страх – не за себя, а за ребёнка, которого она носила в себе.

Альдо велел им выжить!

«Пожалуйста!» — взмолилась Мэллит неведомо кому. Лошадь словно услышала её и на полном скаку вскинула задом, пытаясь избавиться от всадницы. Мэллит мысленно завизжала и в ту же секунду обозлилась на саму себя.

Это она – она, которая в ночь огнеглазого Флоха выпрыгивала из окна и спускалась вниз по дереву – кудахчет как глупая курица, когда опасность грозит её сыну? У неё хватало мужества бродить в одиночку по ночному городу, так неужели ей не хватит мужества сейчас?

Эти мысли молнией проносились у неё в голове, когда краем глаза она заметила толстый сук, на который несла её взбесившаяся лошадь. Извернувшись, как кошка, Мэллит отпустила шею животного и что есть силы вцепилась в толстую ветку. Её вырвало из седла, но удержаться на суку ей всё же не удалось: поболтавшись секунду в воздухе, она рухнула навзничь прямо на мокрую солому, рассыпанную по земле. Рядом валялось какое-то тряпьё и разорванные тюки. Должно быть, кто-то из жителей выкинул лишней хлам, сбегая из тонущего Агариса.

Знакомая фигура в чёрно-жёлтом балахоне загородила переулок. Лошадь Мэллит заржала, поднялась на дыбы, а затем шарахнулась к стене какого-то дома, проехавшись по нему всем боком. Кипарисовый ларец, притороченный к седлу с той стороны, раскололся как орех. Жезл вывалился из него и покатился назад к Мэллит, а освободившаяся лошадь ликующее заржала и помчалась вперёд, мгновенно скрывшись из виду.

«Наследство моего сына!» — стукнуло в мозгу у Мэллит. Резво вскочив на ноги, она рванулась к реликвии, оставленной Альдо на её попечение и инстинктивно прижала её к себе.

— Дочь моя! — произнёс старик в чёрно-жёлтом балахоне.

Мэллит задрожала от этого голоса. Вчерашний кошмар, который сумел прогнать Альдо, вернулся к ней, но теперь он был ближе, намного ближе! Её отец вновь стоял под дождём, протягивая вперёд руки с требовательной мольбой.

Под дождём?.. Но ведь дождь уже окончился!

Вокруг неярко светило солнце, но Мэллит казалось, что она видит отцовское лицо словно сквозь мутное стекло, залитое потоками воды. Он как будто он плакал всей кожей.

— Помоги нам, — шептал он, и его голос так же тёк и расползался шорохами и звоном дождя. — Твоя мать, твои сёстры и братья, все они зовут тебя!

— Ты же умер! — крикнула Мэллит отчаянно – то ли вслух, то ли мысленно.

— Мэллит! — отвечала ей мать. Она стояла на том же месте, где секунду назад был отец, и лицо её тоже текло и подёргивалось влажной рябью.

Мэллит бессознательно подняла жезл, дрожа от ужаса и какого-то липкого омерзения.

Мать отступила на шаг, осуждающе качая головой.