"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
При этом он беспрестанно бормотал что-то себе под нос, яростно и неразборчиво, захлёбываясь словами.
Подобная бесцеремонность переходила всякие границы. Всё-таки это была камера виконта Валме, а не проходной двор!
Марсель с достоинством встал перед бывшим кансильером:
— Любезный граф, чему обязан таким неожиданным визитом? Для допроса уже немного поздновато, вы не находите?
Штанцлер не обратил на его слова ни малейшего внимания: он слепо шарил руками по груди, словно пытаясь найти под камзолом оружие или защитный амулет.
— Он был прав… Он был прав! — вырывалось у него изо рта безостановочно.
— Кто был прав? —
— Ла Риссан, — отозвался Штанцлер, задыхаясь. — Она умерла, умерла!
Сердце Марселя ёкнуло.
— Надеюсь, вы говорите не о маркизе Эр-При, граф? — спросил он, почти не надеясь услышать обнадёживающий ответ.
— Я здесь не при чём! — вдруг тоненько взвизгнул Штанцлер. — Ни при чём, слышите! Я добивался власти только для неё! Для неё!.. — истерически выкрикнул он, нелепо жестикулируя. — А если и для себя, — добавил он тут же, дрожа как в лихорадке, — то не ей меня упрекать! Она сама… Она сама убивала!
Марсель поднял вторую бровь. Не похоже, чтобы речь шла о маркизе Эр-При.
— Вы кого-то убили, дорогой граф? — поинтересовался он прокурорским тоном.
— Я не убивал! — завопил Штанцлер срывающимся фальцетом. — Я её не убивал! Она сама виновата! Она хотела этого. Я действовал в её интересах – всегда, слышите, всегда! Моей вины тут нет. Оставь меня в покое! — взвизгнул он, нашарив, наконец, эсперу на шее и выставляя её перед собой. — Уходи! Не хочу тебя видеть!
Марсель остолбенел от удивления. Только сейчас он сообразил: то, что он первоначально принял за ярость, было ужасом – почти животной паникой.
— О ком вы говорите? — спросил он, начиная понимать, что не понимает вообще ничего.
Штанцлер неожиданно разрыдался – в голос, как истеричная баба, трясясь в крупном ознобе. Он заслонил руками лицо, и по его коротким толстым пальцам, украшенным перстнями, потоком полились крупные слёзы.
— Я не хочу… — лопотал он неразборчиво, — не хочу, не хочу, не хочу!..
Марсель пожал плечами и сел на стул. Его любопытство было возбуждено, но приходилось выжидать.
Постепенно Штанцлер затих, обессилев от сильных переживаний. Его всхлипывания и бормотание становились всё реже. Марсель придвинул к себе бутылку вина (её принесли вместе с ужином), налил бокал и подтолкнул его поближе к бывшему кансильеру. Тот не сразу понял смысл немого приглашения, но потом до него всё же дошло. Он принял бокал трясущейся рукой и выпил его, щедро залив вином подбородок и воротник. Почти сразу же на него напала икота. Он задыхался и сипел, судорожно силясь ухватить посиневшими губами глоток воздуха. Вид у него был жалкий и отвратительный.
Марсель бестрепетно налил второй бокал и помог Штанцлеру донести его до рта не расплескав.
Это помогло.
— Я не виноват! — снова забормотал Штанцлер, видимо, не в силах перестать оправдываться. — Я думал только о ней! Клянусь. Ведь я любил её. Я любил только её!
— Кого? — спросил Марсель. — О ком вы говорите?
— О моей дочери, — неожиданно ответил Штанцлер. — О моей несчастной дочери!
И снова разрыдался. Его судорожные всхлипы до отвращения походили на рвотные позывы.
Мысли Марселя разбежались как мыши, потревоженные веником.
— А я полагал… — медленно проговорил он, — а я-то полагал, любезный граф, что вы старый холостяк!
— Д-да… Х-холостяк… — с трудом выговорил Штанцлер: его горло свело пароксизмом.
— О! — произнёс Марсель легкомысленным тоном. —
Так у вас есть ублюдок! Но это же самое обычное дело, дорогой граф! У меня у самого есть двое или трое ублюдков. Не помню точно сколько именно.Штанцлер даже на секунду перестал давиться слезами: его, похоже, потрясло легкомыслие виконта.
— Но я абсолютно убеждён, что вы заботились о вашей дочери как любящий отец, — тут же добавил Марсель сочувственным тоном.
Штанцлер трясущейся рукой потянулся к опустевшей на две трети бутылке. Предупредительный Марсель догадливо подсуетился и налил бывшему кансильеру третий бокал.
Тот выпил, чуть-чуть успокаиваясь. Его взгляд начинал потихоньку стекленеть: любитель травяных отваров явно отвык от крепких напитков.
— Вы не знаете, каково это… — нечленораздельно забормотал он, невидящим взглядом уставившись перед собой. — Вам не понять… Вы слишком ветрены! А я был одинок – всегда. Мне шёл четвёртый десяток… Каролина тоже была не молода, и они с Ариго окончательно осточертели друг другу. Если Каролине захотелось меня, то почему бы и нет? Она была ловкая женщина и могла бы стать полезной. Но потом… Потом родилась Кат…
Штанцлер схватился рукой за горло и сжал его, словно пытаясь удержать это имя у себя в глотке.
Однако Марсель сразу сообразил: королева! От любопытства даже уши у него под волосами поднялись и насторожились как у собаки.
— А потом родилась ваша дочь, — услужливо подсказал он, подливая вина в бокал. — Разумеется, это было прелестное дитя!
— Прелестное, — заплетающимся языком подтвердил Штанцлер. — Чудесное, необыкновенное! Моя дочь. Вылитая мать лицом, но ум, характер, воля – о, всё это досталось от меня, то была плоть от моей плоти! Знаете ли вы, каково это: понимать, что больше не одинок? Тогда я почувствовал, что для меня больше нет ничего невозможного. Она станет всем, и я стану всем вместе с ней!
— И ваша дочь стала королевой? Катарина? — неосторожно спросил Марсель: этот вопрос просто жёг ему язык.
В помутившемся взгляде Штанцлера блеснул животный ужас.
— Нет! — выкрикнул он, хватая Марселя за руку. — Не называйте её по имени! Она войдёт! А если она войдёт, то нам обоим несдобровать – и вам тоже, мой мальчик! И вам тоже!..
Марсель кинул быстрый взгляд на дверь, припёртую ящиком для дров. Всё было ясно. Штанцлер свихнулся.
— Вряд ли, ведь снаружи охрана, — ответил он.
— Охрана, — бессмысленно повторил за ним Штанцлер и, снова схватившись за эсперу, принялся её целовать. — Пусть Четверо охранят нас от всякого зла!
— А почему звонят в колокола? В замке что-то произошло? — осведомился Марсель небрежно, желая отвлечь собеседника от приступа дикого фанатизма.
— В замке? — машинально переспросил Штанцлер: похоже, вопрос едва дошёл до его сознания. — Нет. Звонят из-за Левия.
— Левий? — встрепенулся Марсель. — Магнус Ордена Милосердия? Разве он умер?
— Почему умер? — удивился Штанцлер. — Он привёз новости из Агариса. Они вывели всех из равновесия… Ох, простите меня, мой мальчик! — вдруг осклабился он, словно спохватившись и впервые сообразив, где именно он находится. — Я не в себе!.. Потерял самообладание… Я пришёл к вам, ища покоя и отдохновения. Д-да, п-покоя и от-тдохновения… Доживите до моих лет, и вы поймёте: это самые драгоценные вещи в мире. Я невольно нарушил ваше уединение, — продолжал он, с трудом оглядываясь. — Н-надеюсь, вы не в обиде, мальчик мой, что я навязал вам своё общество?..