"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28

— Мало. Очень мало, — подтвердил отец. — У моего экипажа столько стоит месячное жалование! А тут — полгода.

— Да стой! Стой же ты, дубина! — Рахим привстал, прикрикнул на Арсена, затем понизил голос. — Сядь. Двенадцать… процентов от суммы. Это примерно сто шестьдесят тысяч в нынешнем курсе. По рукам?

Отец протянутую руку не пожал.

— Нет. Ты забываешь расходы — на парковку, на пошлины, на дефлюцинат и уран, на взятки — сумма должна быть как минимум втрое больше. Меньше чем за треть суммы — не согласимся.

— Пятнадцать, — стиснув зубы, прошипел Рахим. — Больше мои хозяева не могут дать. Я оторвал свои три процента от сделки.

— А сколько всего тебе дают, Рахим? Нам-то ты можешь сказать, мы же друзья с тобой, — папаша улыбнулся — максимально искренно, насколько позволяла ситуация. — Наверняка же не меньше четверти?

— Восемь… десять процентов, — выдавил из себя Рахим.

— А, давай нам семнадцэть-восемнадцэть, а тебе четыре-пять, по рукам?! — Арсен подставил свою волосатую ладонь.

— По… рукам, — недолго думая, Рахим согласился.

А я тем временем откинулся на спинку стула и заржал. Я уже знал, какой цирк ожидает нас на борту.

На браслете тем временем отобразилось

Текущее поручение: Доставка чая ДГКДС-017

* * *

— Дефлюцинат! Идиотина! Дубина! Три класса сельской школы! — голос отца я услышал задолго до появления в кают-компании.

Название «кают-компания» прилепилось к верхней палубе после Дины. Звучало настолько нелепо, что мне даже понравилось. Вся верхняя палуба нашей посудины была без стенок, и уголок, в котором мы собирались на перекусы, отделялся от туннелизаторов, моей временной спальни и складов стеллажами, кое-как набросанными плитками гипсы, принт-чугуна и небоскрёбами из коробок.

Времени оттащить кровать обратно в свою спальню пока что не было, и я оставил её, как есть, в отсеке.

«Завет Ильича», разливал кофе по кружкам, опасливо озираясь одноглазой камерой в сторону лестницы. Корабельные андроиды в Империи давно были под запретом как потенциально-опасные устройства, к тому же, источники безработицы на малых планетных телах. Возить его на большинстве маршрутов приходилось тайно. Мне кажется, железяка была даже рада возможности спокойно погулять по верхней палубе и высунуться наружу на мелких космореспубликах вроде Иерусалима.

— Шон Рустемович проявляет признаки агрессивности. Рекомендован спокойный тон беседы, — сказал Ильич. — И не забудь удалить следы запуска консольного приложения, не рекомендованного для запуска…

— Удалил. Я тебе когда-нибудь перепрограммирую. Перестань говорить протокольным тоном очевидные вещи.

— Партия запрещает роботам шутить. Зато мы говорим всегда по делу и не мелем зря языком. А за перепрограммирование в соответствие с кодексом о государственной собственности…

— У тебя и языка-то нет… — перебил я андроида и прислушался.

Похоже, переобувались в домашнее.

— Да что ты так ополчился-то на меня, брат? Я же и так поднял до восемнадцати! Двести шестьдесят тысяч — это же огого! Это чистыми сто пятьдесят прибыли! Можно второй траулер купить! Особняк! Остров целый свой на Таймыре!

Батя как-то обмолвился, что мечта была у Арсена — сбежать в Таймырское царство, осесть там и разводить овцебыков и прочих индрикатериев. Скорее всего, они оба так шутили, но звучало весьма сомнительно с точки зрения законодательства.

— Про остров на Таймыре мы ещё в присутствие куратора поговорим, а про проценты я тебе, балда, повторяю! Вовсе не десять процентов они ему отсыпают, а минимум двадцатку! Мы могли до двадцати пяти — двадцати семи точно договориться!

— Да не могли же! Говорю! Он бы больше не поднял!

Сапожищщи загремели по лестнице, и батина лысеющая шевелюра, наконец, показалась в лестничном проёме.

— Гага, ты видел?! Что он учудил?! Сотни! Сотни нас лишил! Этот хмырь после слов Арсена даже до двадцатки не стал поднимать! Дефлюцинат!

Обзывать меня и Арсена космическим планктоном отец страсть как любил. Но я, всё же, поддакнул отцу.

— Арсен, ты не прав. Можно было сторговаться на большую сумму.

— Мамой клянусь, я и собирался дальше торговаться! А восемнадцать — так, предложил! — старпом уже готов заплакать от раскаяния, но признаваться в нашей с отцом правоте не собирался. Чтобы разрядить ситуацию, я спросил отца:

— Как полетим? Путь неблизкий.

Отец устало плюхнулся на табуретку и махнул Ильичу:

— Карту сектора дай.

Над столом размахнулась слегка дёргающаяся от кофейных испарений карта звёздных скоплений и «коридоров» — тонких нитей, связывающий кластера-регионы космических держав.

— Северо-глубинный коридор — рискованный маршрут. Можно везти в обход, через Юго-восточный коридор, но он займёт на пару месяцев дольше. Безопаснее, конечно, базы лучше, там и взятку проще дать, и груз такой разрешён. Но вот с точки зрения бессарабских корсаров…

— Да, везти надо через Новгородскую Иерархию, — Арсен почесал затылок. — Фанатики… Не любят они иностранные товары. Помню, как в девяносто восьмом…

— Отставить разговоры. Пора лететь. Затаримся у уральцев, тут расходники дорогущие. Гагарин, зови волчка, а я с диспетчерами поболтаю.

Старого нашего волчка батя выпустил пару месяцев назад на специальном астероиде для «пенсионеров». Новый волчок, выданный за полторы тысячи трудочасов, был уральской породы, самый дешёвый и лёгкий в приручении, но обладал неприятной особенностью — не мог подлетать ближе, чем на пятьдесят метров к поверхности. Потому волчка приходилось отпускать на свободный выгул, либо оставлять на привязи у стратосферных дирижаблей, но на такую роскошь у нас хронически не хватало бюджета. Поэтому садиться и стартовать приходилось в старинных портах трамплинно-рельсового типа. Такого, как Ашкелон, он же Иерусалим-6.

Посмотрел в иллюминатор: ржавые ворота ангара, где стояло наше шестидесятиметровое судёнышко, неспешно открыл пузатый дядька. Потом я уселся на кресло второго пилота, закрыл глаза.

«Волчок, вернись», — подумал я, представив его светящееся тарелкообразное тело под кормой и сопроводив командой через радиоэфир, через браслет. Космофауна одинаково хорошо ловит и ментальные волны, и радио, а ментальный рисунок каждой сущности уникален, поэтому позвать его не составило труда.

Холодок пробежал по спине — когда волчок, мирно гуляющий в стратосфере, отзывается, всегда становится немного страшно. В голове послышался «шёпот», обрывки фраз, звуков, образов и мелодий, он становился всё громче, и я сказал бате: