"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Новости наместнику, по первой «профессии» офицеру-разведчику, поступали тревожные. Юг, несмотря на победы Ли и Борегара, понёс страшные потери, в некоторых округах и графствах юношей «жениховского» возраста попросту не осталось — эскадроны и роты, составленные из земляков, артиллерия северян «выкашивала» до последнего человека. Запоздалые попытки воинских начальников как-то «разделить-раздробить» по разным полкам и родам войск уроженцев одной местности, направив кого в кавалерию, кого в пехоту, а самых грамотных в сапёры и артиллерию, успехом не увенчались. Вместе с товарищами по детским играм хотели победить либо погибнуть молодые патриоты Юга.
Верхушку КША, желающую наладить неформальные контакты с
Шерман, понимая, что по возвращении к «своим», быть ему у юнионистов крайним, «козлом отпущения», «могильщиком армии», отказался покидать домик в Нэшвилле, где проживал под символической охраной. Мало того, генерал громогласно, да так, что газетчики, шныряющие рядом с квартирой «поверженного титана», не оплошали, записали всё до буквы, изматерил «запросивших миру дикси» и выразил уверенность в грядущей победе Союза, несмотря на временные неудачи. «Мира просит слабейший, и это не Север», — так Шерман, судя по всему изрядно подвыпивший, начал свою мгновенно ставшую знаменитой речь, перед собранными по его просьбе журналистами…
Если бы Борегар не был победителем Гранта, Шермана и самым удачливым генералом Конфедерации, сложно сказать, что «патриоты Юга» сотворили бы с Пьером Гюставом Тутаном…
Даже адъютанты военачальника потребовали решительных объяснений, о каком мире с негодяями янки, терпящими поражение за поражением, может идти речь. И в офицерских собраниях и в дамских патриотических кружках Чарлстона, Атланты, Саванны, Нэшвилла заговорили о «предательском ударе в спину», который вознамерились нанести «делу Юга» политики и военачальники КША, подкупленные банкирами Севера.
Кое-как командующий «Армией реки» сумел объясниться, оправдаться. Дескать — беседовал с Шерманом, рассуждая об ужасающих потерях с обеих сторон, о том, что все войны заканчиваются миром. И ничего более — остальное додумали газетчики…
Да, не будь Борегар «генералом-победой»… Хотя и так пришлось ой как непросто военачальнику и политику.
Русские и англичане «землю рыли», стараясь узнать, как далеко зашли сепаратные переговоры Севера и Юга. Крайне скудная информация лишь подогревала рвение разведчиков и дипломатов. Из Петербурга пришла директива — наместнику Русской Америки оставить все дела на заместителя и выехать в Атланту, провести переговоры с верхушкой Конфедерации, заодно и выяснить — насколько сильно «устали» от тягот войны бравые джентльмены Юга.
Образцов во исполнение высочайших инструкций двинулся с большим и ценным грузом. Если ранее Ефим Кустов перевёз по «чугунке» две тысячи пудов золота, или, как модно стало приравнивать к французским мерам, — чуть более тридцати двух тонн, то наместник приехал в Атланту с пятьюдесятью тоннами золота (слитки и монеты чеканки Калифорнийского монетного двора) и почти сотней тонн серебра, отлитого в рублях, примерно эквивалентных довоенному доллару. Сейчас же русский серебряный рубль ценился гораздо выше, война шла русским только на пользу, так язвили газеты Севера, а кое-кто из плантаторов начинал повторять вражеские бредни.
Дабы развеять туман непонимания между союзниками, не превратить его во мглу недоверия и принял император решение устроить в столице Юга некие «русские сезоны», что ли…
Сергей Вениаминович получил приказ денег на представительство не жалеть, если потребуется, прибегать к опустошению складов Российско-Американской Компании, снабжая уходящие на фронт части конфедератов
отменной тушёнкой, сапогами, винтовками и так далее. В Атланту к Седьмому Калифорнийскому полку передислоцировался вместе с наместником и его «личный» Второй Калифорнийский полк, имеющий «лишний» батальон в штатном расписании. Всего у столицы Юга сконцентрировалось около семи тысяч русских солдат и офицеров. По спискам числилось одиннадцать тысяч, но треть «обкатывалась» на позициях, возвращаясь к месту дислокации своих частей после трёх-четырёх недельных командировок. И это не считая батальонов Добровольческого корпуса, каковые «застряли» в основном под Ричмондом. Но здесь, в Атланте почти все свои — «калифорнийцы»!— Ваше сиятельство, — за плечом у Образцова материализовался адъютант, полгода как прибывший в Русскую Америку поручик Данзас, ещё «необмявшийся», тщащийся не растерять столичный лоск в калифорнийской глухомани, но, по большому счёту, парень храбрый и толковый, — его высокопревосходительство генерал Борегар желает переговорить с вами. Приватно.
— Хорошо, Серёжа. Через полчаса я выйду в курительную комнату, там и встретимся с генералом. Здесь и сейчас серьёзного разговора не получится, застолье в самом разгаре, но время и место для последующей, обстоятельной беседы, определим.
Проследив, как Данзас подошёл к порученцу Борегара, Образцов поднял бокал, поддержал тост Президента Конфедерации о братстве оружия и реках пролитой общей крови, отметил время — прошло 25 минут. Генерал уже вышел из залы, извинившись перед дамой, за которой ухаживал по диспозиции распорядителей торжества.
— Владимир Алексеевич, — повернулся наместник к адмиралу Корнилову, — мне надо отлучиться, поддержи разговор с президентом, не дай ему поскучать. О лодках подводных поговори, например. Очень надо исчезнуть незаметно на четверть часа.
Корнилов ничуть не удивившись неприметно кивнул Образцову, и, обратившись к Джефферсону Дэвису, выразил уверенность в скором утоплении флота янки ударом из-под воды.
Президент, уже изрядно подвыпивший, воодушевился и потребовал от Корнилова предоставить союзникам пару, а ещё лучше полдюжины превосходных русских подводных лодок, топящих мониторы северян прямо в гавани Нью-Йорка.
Адмирал отговаривался тем, что начальствует над речной флотилией на Миссисипи, где подлодок нет, потому Джефферсону следует обратиться к командующему Атлантической эскадрой Истомину, а ещё вернее — в Санкт-Петербург, напрямую к его императорскому величеству.
— Да, я непременно телеграфирую Константину, — разгорячился главный конфедерат, — император должен понять, зверя надо бить в его логове! Утопление двух бронированных «утюгов» прямо на рейде вызвало панику на биржах. Янки поняли — их суда отныне уязвимы и никакие эскадры обороны побережья не смогут прикрыть торговый флот от подводных левиафанов!
Две подводные лодки, «Акула» и «Касатка», базирующиеся на специальной постройки пароход «Азов», служащий им и «маткой» и средством перевозки через океан, с недавних пор считались главным военным секретом Российской империи.
Практически все великие державы дружно начали строительство субмарин, вдогон, кстати, за Югом. Конфедераты, понимая уже в 1861 году, что достичь паритета с флотом Союза не получится, первыми ударились в «подводную гонку», некий ответ на «гонку мониторов и броненосцев» между САСШ и Великобританией и Францией. Но когда осенью 1862 года Атлантику пересёк «Азов», стало ясно — русские ушли далеко вперёд. Чего стоили только две самодвижущиеся (на сжатом воздухе) мины, расположенные в носовой части «Акулы» и «Касатки», способные пройти от кабельтова до трёх и уверенно поразить цель! Это не гарпуном цеплять заряд к борту вражеского корабля. Но русские окружили «Азов» завесой секретности. Даже от союзников. Как конфедератов, так и англичан.