"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
– А чем русские хуже израильтян? – парирую немедленно. – Нож какой был – из металла?
– Конечно. В приличных ресторанах одноразовые приборы не подают…
10
Утром чуть свет в наш номер стучится генерал Папков.
– Как спалось на новом месте? – усмехается он и потирает глаза. – Не замёрзли в наших российских снегах? Медведи на улицах и казаки с шашками не снились?
– Ночь прошла спокойно, – отшучиваюсь, но в душе готов к любым поворотам, – какими судьбами спозаранку, Евгений Николаевич?
– Хотел у вас поинтересоваться, –
– А как же Баташёв с его кладом?
– Ну, здесь-то мы и сами как-нибудь справимся. Раскрутить его – рутинная работа. Он нам разыщет даже такие клады, которые сам не прятал… Шучу, конечно.
Если говорить честно, то меня предложение остаться в Москве устраивает на сто процентов. Никаких денег мне больше ни от кого не надо, да, судя по всему, их и не предвидится, если уж государство пытается наложить руку на ещё не найденные сокровища. Другое дело, как к предложению повеселиться отнесётся профессор Гольдберг, которому вряд ли понравится банальная экскурсия по российским достопримечательностям вместо поисков клада.
– Мы вам сильно мешаем своим присутствием? – спрашиваю на всякий случай.
– Вы нам вообще никак помешать не можете. А что вам делать в Гусе-Железном? – похоже, шутки закончились, и генерал нетерпеливо глядит на часы. – Командировку вам отметят, когда захотите, в гостинице живите хоть ещё пару недель, всё будет оплачено. Начальству вашему я отзвонюсь с благодарностями. Объясните своему соседу, что и он в накладе не останется… Кстати, вы не забыли о нашем разговоре по поводу вашего назначения в новый отдел и присвоения следующего офицерского звания? Всё на мази, один звонок…
– Боюсь, что этого-то как раз моему коллеге объяснить я не смогу. Профессор Гольдберг – учёный, который согласился вернуть с того света всю эту весёлую семейку Баташёвых именно из коммерческих соображений. Он заинтересован в поисках клада. Это его работа, за которую он хочет получить достойное денежное вознаграждение.
– Насколько помню, он и сам вернулся с того света наподобие этих разбойничков. Без вашей помощи ничего не произошло бы. Да и с законом у него, как я понимаю, не всё чисто, – Папков краем глаза глядит на лежащего в кровати Гольдберга и интересуется: – Он по-английски понимает? Могу я с ним сам побеседовать?
– Пожалуйста, не буду вам мешать.
Быстро подхватываюсь и несусь мыться, бриться и любоваться на себя в зеркало. И уже устроившись под горячим душем, принимаюсь неторопливо размышлять.
Мне и в самом деле нисколько не интересно, о чём они там договариваются. Единственное, что вдруг подумалось: если ещё пять минут назад я собирался рассказать генералу о ноже, украденном Баташёвым в ресторане, то теперь не стану. Если в моих услугах эти ребята не нуждаются, то и никакой информации от меня они и не получат. Пускай сами разбираются, если Баташёв начнёт бунтовать и кидаться на кого-то с оружием. А я бы с громадным удовольствием побывал в Большом театре вместо районного посёлка в рязанской глуши. В прежней-то своей жизни, когда
я работал в российской милиции, о театре даже мечтать не мог. Вернее, мечтать-то мог, а вот попасть…Выйдя из ванной, вижу, как профессор Гольдберг нервно курит у распахнутого окна, а генерала в номере уже нет.
– Ну, о чём договорились? – интересуюсь вкрадчиво.
– Да пошёл он! – огрызается Гольдберг, не оборачиваясь. – Я ему сказал, что, если мы не поедем разыскивать клад все вместе, то я подниму шум в мировых средствах массовой информации. О тайных поисках чужих сокровищ российской разведкой узнает весь мир.
– И что? Российская разведка от этой страшной новости сильно перепугалась? – усмехаюсь я. – Или у этих сокровищ есть какие-то хозяева?
Профессор докуривает сигарету и выбрасывает её в окно, потом поворачивается и смотрит мне в глаза:
– Знаешь, какое у меня сложилось мнение об этом надутом и вечно недовольном солдафоне?
– Интересно, какое?
– Мне кажется, что все эти поиски, как бы точнее выразиться, полулегальные. И не очень уверен, что российская ФСБ в курсе этих поисков. Под прикрытием спецслужб генерал Папков прокручивает свои шкурные делишки. Посему и широкая огласка ему не нужна. Догадываешься, как он отреагировал на мои угрозы?
– Согласился, чтобы мы поехали с ним в Гусь-Железный?
– Естественно, а куда он денется! И гонорар сполна выплатит, лишь бы шума не было… И ещё, знаешь, что он мне сказал?
– Что?
– У них якобы много возможностей заткнуть мне рот, так что мне лучше не рыпаться. Ведь меня-то убили, оказывается, его люди и по его непосредственному приказу. Он мне только что в этом признался.
– Для чего? – у меня даже челюсть отвисает от удивления.
– А он правильно рассчитал, что на том свете я долго не задержусь и непременно вернусь назад. Тогда со мной легче будет разговаривать. Это же акция устрашения. Чтобы покладистей был и охотнее с ним сотрудничал… Разве официальные структуры так ведут дела?
– И что вы решили?
Гольдберг отходит от окна и молча садится на кровать. Руки его слегка подрагивают:
– У меня такое впечатление создаётся, что свою миссию на земле я уже до конца выполнил. Напрасно я, наверное, ввязался во всю эту историю. А значит, пора туда, откуда я прибыл…
Из Москвы мы выехали уже не в минибусе и без полицейской машины с мигалкой. Генерал Папков решил не затягивать с отъездом, и мы погрузились в два серых «фольксвагена» сразу после завтрака, на котором нам уже не подавали ресторанных разносолов. Несмотря на требования Баташёва, утренней чарки для бодрости и здоровья он не получил. Все ограничились горячим кофе, пить который он наотрез отказался, заявив, что этого омерзительного дьявольского зелья не знает и знать не хочет.
Баташёва и одного из охранников генерал усаживает в первую машину вместе с собой. Нас же с профессором Гольдбергом отправляет во вторую. Врача Любы с нами больше нет. Видно, Папков рассудил, что истосковавшегося почти за двести лет по женщинам Баташёва провоцировать больше не стоит, пускай занимается непосредственно поисками клада. В нас же с профессором никакой опасности он не видит, поэтому и охранника к нам уже не приставляет. Израильтяне для него сейчас как бы довесок, от которого нет ни пользы, ни вреда.