"Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25

И тут вдруг подал голос Герман:

— Аманда Николаевна, он не курит. Вообще не курит, никогда.

— Да разве в этом дело? — не унималась директриса. — Развели тут бардак! Все в грязи, антисанитария сплошная. Как тут вообще можно находиться? Так, все! На сегодня занятия окончены, собирайте все, укладывайте, но чтобы ничего не повредить. Это все денег стоит.

— Вы нас выгоняете? — негромко задал Герман вопрос, который сейчас волновал их больше всего.

Кто бы мог подумать, что он один сохранит хладнокровие в такой критической ситуации.

— Куда выгоняю? — удивилась директриса и как-то сразу успокоилась. — Я не против музыки. Я только хочу, чтобы она была у нас нормальная, с человеческим лицом. Так что собирайте и поднимайте все с пола. Завтра сюда придут две уборщицы, приведут помещение в порядок. А вы мне потом будете этот порядок всячески поддерживать! И чтобы я никогда — слышите? — никогда здесь не наблюдала курильщиков! Вам все ясно?

Все осторожно кивнули, боясь спугнуть удачу. Похоже, буря не потопила их корабль, а лишь основательно потрепала его. Аманда Николаевна так и держала в руке туфлю.

— Помочь вам спуститься? — предложил Торик, вовремя вспомнив, что надо быть джентльменом.

— Да, пожалуй. — Слова директрисы прозвучали как сигнал к перемирию.

Ребята выдохнули. Пронесло!

* * *

Июль 1981 года, Кедринск, 16 лет

Родители отправились в очередное путешествие по путевке, а Торик приехал в Кедринск один, на автобусе. Кедринск словно съежился, стал меньше огромного мира, оставшегося в детских воспоминаниях. Вот рынок, поворот к радиоузлу, куда Андрей водил его на экскурсию. Вот хлебная лавка и аптека, построенные почти двести лет назад из красно-бурого кирпича. Дальше — библиотека и почта на вершине Почтовой горы.

Отсюда открылась панорама: поля до самого горизонта и Кедринка, изогнувшаяся такой узнаваемой широкой тройной петлей. Вон ниточка автомобильного моста уходит в Архангельскую слободу и там расщепляется на три луча-дороги. Одна из дорог упирается в никуда — в реку. Моста уже лет сорок нет, а дорога путеводной звездой отмечает бабушкин дом.

На все это хочется смотреть долго-долго, впитывать, вникать, помнить. Сейчас Торика совершенно не волнуют школьные дела, отступила суета с ансамблем, поиски себя. Его обнимает Кедринск, и важнее, ближе становятся истории, что ему рассказывали с детства. Про гору Гневню. Про лавку купцов Васильевых. Про две школы — Красную и Белую, что построил сам барон фон-Дервиз. Про орды Чингиз-хана, осаждавшие древний Кедринск…

Но пора идти. Его ждет лето.

* * *

Сентябрь 1981 года, Город, 16 лет

«Оказывается, учителя — тоже люди!» — глубокомысленно заметил Стас, когда химичка внезапно ушла в декрет. Ей на замену, словно из позабытых резервов времен войны, откопали живую мумию со странным именем Ариадна Еварестовна. Все расслабились: старушка, сидящая у доски, казалась никчемной и безобидной.

Но прозвенел звонок, и все изменилось. Она кипела энергией, носилась по классу, читала стихи, рисовала диковинные формулы на доске. Ариадна ткала свою путеводную нить. На перемене она просто не тратила лишних сил или, напротив, призывала на помощь силы небесные.

До десятого класса Торик наивно полагал, что знает о химии все. По крайней мере, об интересной ее части — неорганике. Однако органическая химия стала для него удивительным открытием. Она отчасти походила на неорганическую, но все время преподносила сюрпризы. На каждом уроке они изучали новый класс веществ — углеводороды, спирты, фенолы, альдегиды. Вещества сплетались в гомологические ряды, превращались друг в друга, это увлекало… Постепенно к Торику пришло горькое осознание: он упустил интереснейший пласт химии! Но теперь уже поздно: интересы изменились.

Еварестовна умела заинтересовать. Из учительницы она превращалась в актрису на сцене. Вот поворачивается к доске, где изящным жестом очерчивает реакцию, и сразу — лицом к классу, глаза за очками сияют:

— Так что же мы здесь видим? Встретились две молекулы, и встреча эта оказалась роковой! Ни одна из них уже не будет прежней. Что же их теперь ждет? Одиночество? Нет! Новые встречи, новые реакции, и в итоге — новые молекулы!

Как поэтично!

* * *

Ансамбль мельчал. В репертуаре накопилась почти сотня песен, а им хотелось новых. Но каких именно — об этом каждый имел свои представления.

Когда Семен принес маленькую пластинку с песнями группы «Земляне», терпение Торика лопнуло:

— Я не буду играть «Траву у дома»!

— Почему? Модная песня. Она звучит повсюду.

— Вот именно! Из каждого утюга!

— Остынь! — осадил его Борис. — У любой пластинки есть две стороны! — И картинно стукнул по тарелке.

— Не буду я… — Как им объяснить, что его тошнит от этих «Землян в иллюминаторе»?

— Просто. Возьми. И послушай, — терпеливо гнул свою линию Семен, и Торик согласился.

* * *

На пластинке оказалось даже не две песни, а три. Второй шла «Каскадеры». Торик внимательно послушал ее и решил, что поиграть такое можно. Ладно, пусть попрыгают, потанцуют, раз им так хочется. Найдем разумный компромисс. Он внутренне усмехнулся.

Третья песня, медленная и тягучая, называлась «Возврата нет». Поначалу Торика раздражала мазня синтезаторов, странный вой вместо бэк-вокала, а главное — никак не удавалось уловить смысл. Совсем. До такой степени, что пришлось выписать путаницу слов на листок.

В последнем куплете смысла он так и не отыскал: люблю, найду… Первый тоже был ни о чем… Зато второй рассказывал историю. И звучала она так:

Зову тебя, но крик исчез во мгле.

Ищу тебя, но только ты во сне.

Возврата нет, а я ищу твой след

На дне души моей, души моей… (стихи Андрея Эшпая)

Торик еще раз послушал песню. Слова рождали в голове смутные образы чего-то значительного. Вот ощущение приблизилось, почти коснулось его — и снова исчезло. Но на секунду он успел услышать бесплотный голос из ниоткуда, совсем как тогда, на теплой крыше у антоновки. Вторя песне, голос беззвучно шепнул: «…на дне души моей…» и исчез.

Отыскав этот смысл, Торик легко забыл о песне. Ее время еще не пришло. Судьба напомнит о ней позже. И при совсем других обстоятельствах.

* * *

Январь 1982 года, Город, ул. Гоголя, 16 лет

Дорабатывая свой трансивер, отец добивался улучшения приема и передачи. А Торик осваивал электронику для звука и музыки. Его интересовало все, что звучит или меняет звук: генераторы, фильтры, модуляторы, эффекты для гитары, да много еще чего.

На самый большой проект в электронике его вдохновила статья в журнале «Радио» под названием «Гитара-орган». Торик понимал, что всю конструкцию ему не потянуть. Но хотя бы один канал обработки звука, эдакую «гитару-орган в миниатюре», он себе все-таки сделал. Электроника дома у Васильевых процветала, и отца это откровенно радовало. Пусть Торик так и не заинтересовался радиосвязью, тем не менее, отец и сын все же оказались на одной волне!