"Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25

— Ладно. — Валерыч задумался и через пару домов предложил: — Тогда так: про любовь, в которой места нет для слез.

— Все-таки ввернул, да? — Роберт слегка толкнул друга в плечо. — Ну тогда уж давай и про разлуку, про которую не будем…

— Про разлуку нашу, было все всерьез… Ерунда какая-то… — Торик смутился.

— И про поезд, скорый? — добавил Роберт.

— Что тебя увез! — радостно подхватили оба друга в унисон.

— Получается! — Роберт так и сиял от счастья.

— А у меня вроде мелодия наметилась, — признался Торик. — Простенькая, как раз в духе этих слов.

— Ого! Не забудь ее, пока дойдем до гитары.

За разговорами они незаметно добрались до общежития. У троллейбусной остановки на самом солнце стояла бело-синяя тележка, а рядом вздыхала расстроенная продавщица.

— Ребята, будете мороженое? У меня шоколадное есть, берите!

— Возьмем? — переглянулись друзья

— Только это… талое оно у меня. Давайте подешевле продам?

Торик представил себе упоительно-вкусное ванильно-шоколадное мороженое, которое даже не надо оттаивать, а можно сразу есть, хоть десять штук. Его кадык непроизвольно дернулся, издав неприличный звук. Роберт алчно зыркнул глазами и энергично кивнул.

Вот так получилось, что песня сочинялась не под гитару, а под тазик шоколадного мороженого. Они облизывали шоколадные пальцы, обсуждали строчки, дописывали их, вычеркивали, смеялись, спорили и снова ели мороженое. Получилось три полноценных куплета.

Тщательно отмыли липкие пальцы, чтобы не мешали творчеству. Роберт, как и обещал, раздобыл гитару, Валерыч ее настроил и вручил Торику.

— На такие простые стихи мелодию надо незамысловатую, но лиричную. Например, так, — сказал Торик и начал с медленного арпеджио.

— Не-не, так слушатели уснут, — замахал руками Валерыч. — Играй боем, и темп побыстрей.

— Так? — Теперь Торик заиграл ритмично и энергично, а потом запел первый куплет.

— А мне нравится! — оценил его старания Роберт.

— Мне тоже. Может, еще пару изюминок закинуть в шоколад нашей песни? — Валерыча одолевали сомнения.

— Ты тоже это почувствовал? — обрадовался пониманию Торик. — А если в начале оставить как есть, дальше добавить вот такой септаккорд, а в конце уйти в минор?

Он сыграл новую версию. Друзья удивленно переглянулись.

— Интересно получилось. Только строчки надо разнести, так красивей. Смотри. — Валерыч взял гитару и энергично сыграл вступление. — «Сочини мне песню», здесь пауза, а потом продолжаем, будто это новая строка: «Я ее спою».

— Да, так лучше, — согласился Торик.

— Стоп-стоп! Я не успеваю за полетом нашей творческой мысли! — замотал головой Роберт. — Давайте споем ее всю, от начала и до конца, чтобы мелодия отлежалась.

И они запели:

Сочини мне песню — я ее спою.

Сочини мне песню про любовь свою.

Про любовь, в которой места нет для слез,

И про поезд скорый, что тебя увез.

Про Луну, про звезды, про полынь-траву,

Чтобы все, как в сказке, было наяву,

Чтобы птицы пели, полыхал закат,

Чтобы мы успели главное сказать.

Сочини мне песню про свою любовь.

Сочини мне песню, где не будет слов

Про обиду, горе, тучи и туман,

И про волны в море. И про наш обман.

Они допели последние строки и замолчали, потрясенные. Торика переполняло счастье: синергия плескалась и пузырилась, как в лучшие времена, а музыка делала ее только ярче, ощутимей. Неужели свершилось? Может, он уже нашел свою стаю?

— Слу-у-ушайте! — прочувствованно воскликнул Роберт. — А неплохо получилось! Не ожидал. Думал, очередной бред сочиним.

— «Когда б вы знали, из какого сора…» — усмехнулся Валерыч.

* * *

Руки Торика по-прежнему тянулись к электронике. Технологии со времен школы здорово изменились: появилась цифровая техника и новые средства — микросхемы, слепыши. Торик старательно добывал микросхемы, вникал, что каждая из них умеет делать. Микросхемы оказались для него словно еще одним набором кирпичиков, из которого можно собирать все, на что хватит фантазии.

А вот отец для себя решил, что в микросхемы он уже не пойдет. Лампы, транзисторы, высокочастотная техника — это да, а все эти новомодные штуки, устаревающие быстрее, чем успеваешь к ним привыкнуть, — нет, это не для него, пусть осваивает молодежь. Сам он по-прежнему занимался радиолюбительством, а потом с неизменным удовольствием отмечал на карте мира все новые точки.

В занятиях электроникой Торик тяготел к музыке. По-разному обрабатывал звучание гитары, чтобы сделать его интересней, применял фильтры, имитировал музыкальные эффекты. Он шел наугад, поскольку литературы на эту тему практически не попадалось. Отец шутил, что в результате этих экспериментов изредка получаются «улучшители», но чаще всего — «исказители». А однажды внимательно послушал звук, удивился и заметил: «Сейчас твоя гитара звучит даже гитарней, чем сама гитара». Фильтр подчеркивал красивую часть «голоса» гитары, из-за чего звук казался ярче и выразительней.

Теперь Торик скрещивал музыку с цифровой обработкой. С микросхемами все стало проще. Счетчики прекрасно работали в качестве делителей частоты на два, четыре и дальше. Гитара с такой обработкой звучала, как электроорган в нижнем регистре — трагично и сурово. Вот только применить это теперь негде: ансамбля у Торика не было, а играть на соло-гитаре в одиночку — удовольствие сомнительное. Но работать со звуками ему нравилось.

А потом все эти навыки пригодились совсем для другого.

* * *

Громкий хохот в комнате заставил люстру испуганно звякнуть.

— И чем ты закончил припев? — спросил Торик.

— Ну… — Роберт замялся, но потом все-таки продекламировал: — «Пока на крышах луч заката угасает, надежда экспоненциально убывает».

— Угу-угу, — ехидно поддел его Торик, — скажи еще: «К нулю стремится, с болью исчезает»!

— Отличная мысль, кстати! Секунду, я запишу.

— Да ну, по-моему, бред!

Они помолчали.

— Слу-ушай, а чего мы дурака валяем? — внезапно спросил Роберт, привстав с дивана.