"Фантастика 2025 -72". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Микаэла Куин с легкой полуулыбкой взирала на мальчика, и в ее глазах… в ее глазах было столько… Он не знал подходящего слова. Любви? Нежности? Понимания? Терпения? Смирения? В общем, это был такой взгляд, что захотелось сесть и зажмуриться, потому что в привычном для Лето безжалостном мире никто ни на кого так не смотрел. Именно поэтому Лето не мог понять старую кролиху… или вечно молодую Суку? Нет, все-таки кролиху. Старую кролиху, смотрящую из-за Грани.
В руках док держала свой старинный чемоданчик, в котором всегда носила лекарства и медицинские штуки, а перед ней стояли Слепая и Дурная. Но… это были не они! Потому что Слепая с лицом Покахонас задорно и без злости усмехалась, закинув
А еще за спинами этих новых непривычных Трех… (или не Трех? ведь в них впервые не виделось ни насмешки, ни угрозы) угадывались силуэты остальных кролей. То были зыбкие тени, узнаваемые, но лишенные ярких подробностей: боевая команда, готовая не нападать, а… защищать.
Лето оцепенел, совершенно раздавленный увиденным. Эта картина никак не укладывалась в сознании. Сердце у мальчика кувыркалось где-то в районе живота — горячее и пульсирующее.
— Мама… — негромко сказал кто-то рядом незнакомым, полным сомнения голосом. — Мама…
Лето дернулся и увидел, что Нари стоит, ошеломленно всматриваясь в граффити. Мальчик лихорадочно огляделся по сторонам, но никого не увидел. Тупик был пуст.
— Нари? — он обошел ее по кругу и развернул к себе. — Нари?
Ее глаза были широко распахнуты:
— Там… мама…
— Нари? — Лето вцепился в ее плечи, ему было все равно: мама там, не мама. — НАРИ?! Нари, ты говоришь!
Мальчик тряс подругу, а у той из глаз постепенно уходило потрясение, вызванное увиденным.
— Нари, скажи еще что-нибудь! Скажи! — кричал Лето, испугавшись, что ему показалось.
— Я… пить хочу, — беспомощно ответила подружка и вдруг разревелась.
Никогда прежде Лето не видел, чтобы она плакала. И никогда прежде ему самому не хотелось заплакать так сильно. Он обнимал ее, прижимал к себе, стоя под любящим взглядом женщины, которая однажды что-то шепнула Нари на перекрестке. Обнимал, целовал и повторял:
— Говори, говори…
— Я пить хочу, — ревела Нари. — А мы не взяли воду…
А он понимал, что плачет она, конечно, не из-за воды, и не от жажды, и даже не из-за старой кролихи. Она плачет по той же самой причине, по которой у него минуту назад вздыбливались по всему телу волоски. Она плачет, потому что Духи Улицы вдруг оказались способными на сострадание и жалость. А может быть, даже на любовь.
Лето чуть отстранился от подруги, вытер ей лицо и сказал:
— Не реви.
Она хлюпнула носом, а потом вскинула голову и посмотрела наверх. Лето проследил за ее полным трепета взглядом.
Фортуна Микаэла Куин ласково улыбалась, глядя на них сверху вниз. И на какой-то короткий миг показалось, будто теплая ладонь потрепала по макушке. Хотя это, конечно, был всего лишь ветер.
* * *
Она попала в мечту. В свою глупую несбыточную мечту.
Именно об этом думала Памела Додсон, когда оказалась в костюмерной. Корпдух! Здесь была такая красота! Ткани, фурнитура — все высочайшего качества, роскошных богатых цветов, разнообразных фактур. Она забыла обо всем, погрузившись в работу, которую, оказывается, любила. Придирчиво осматривала швы, подгибы, вытачки, проймы и… провела наедине с изделиями, наверное, часа два, пока в костюмерную снова не заглянула оживленная Лина и не пригласила обратно в комнату Леди.
Памела кивнула, впервые за последние несколько суток ощущая твердую почву под ногами. Она не жалкая старуха, лишившаяся всего, она — полезный
человек, для которого есть дело, у которого есть задача, который в чем-то разбирается. Правда, Пэм запоздало спохватилась, что совершенно забыла про Джеллику, однако когда она вернулась в комнату Леди, девочка сидела успокоившаяся и повеселевшая. Лина увела ее, а Мэрилин стала расспрашивать Памелу о состоянии гардероба.И вот тут Пэм снова накрыла нереальность происходящего: такая красивая, утонченная леди, похожая на Высшую (!), внимательно слушала ее — простую швею с фабрики, делала пометки в коммуникаторе, уточняла, конспектировала. Памеле стало неловко, она предложила составить список самостоятельно. Мэрилин кивнула.
А потом им принесли чай с очень вкусными пирожными, и Пэм совершенно легко, без слез, без истерик, рассказала, что с ней произошло в корпорации и как сын вывез ее за Периметр. Мэрилин слушала внимательно, не перебивала, не торопила, не ахала.
Их чаепитие закончилось по-домашнему тепло, Пэм, наконец, ощутила себя в полной безопасности. Более того, она впервые за долгие-долгие годы почувствовала себя человеком, а не сотрудницей-девять.
— Я рада, что среди нас теперь есть такая, как вы, Памела, — совершенно искренне сказала Мэрилин. — Вы замечательный профессионал, здесь это большая редкость. Нужно вас как следует устроить и купить все необходимое.
Пэм растерянно сказала, что не знает, хватит ли денег, оставленных Рексом, но Мэрилин только улыбнулась: «Сочтемся, когда вернется Рекс, а пока я возьму расходы на себя».
И вот Памела шла по улице, держа Джеллику, которую забрали от врача, за руку. Удивительно, но впервые за последние сутки ладонь у той была теплой и мягкой. Девочка после общения с врачом выглядела поспокойней — из движений ушла скованность, спина перестала быть неестественно прямой, а взгляд затравленным. Сейчас она смотрела вокруг хотя и не без опаски, но с искренним любопытством, чем очень порадовала свою спутницу.
На толкучку гостий сопровождали непоседливая Лина и дюжий мужчина с суровым лицом, которого она представила просто: «Эт Бенедикт. Бени, эт наши гостьи: Пэм и Джелли».
Памела посмотрела на мужчину и подумала, что называть его Бени у нее уж точно не повернулся бы язык. Однако он ей вполне дружелюбно кивнул.
— Ну? Идем? — Лина радостно потерла руки, предвкушая, по-видимому, увлекательный шопинг. — Приоденем вас! Заодно и себе что-нибудь выберу, а то штаны на пузе уже не сходятся.
И она довольно резво для своего более чем приличного срока устремилась к калитке. Бенедикт вздохнул:
— Идемте.
На выходе их окликнули. Из здания вышел еще один мужчина, одетый на удивление безобидно: в шорты, футболку и расстёгнутую пеструю рубашку с короткими рукавами.
— Эй, вы на толкучку?
Бенедикт кивнул.
Лина оглянулась и хихикнула:
— Чип, ты решил прикупить костюм?
— И галстук обязательно, — нарочито серьезно ответил Чип, приближаясь. — Из-за этих пидоров виндзоровских без оружия остался. Хожу, словно новенький, с тем, что из запасов подобрал. С вами пойду.
Пэм внутренне напряглась, услышав название родной корпорации, а Джеллика испуганно стиснула ее руку.
— Главное — сам цел, — сказала Лина. — Но, конечно, все равно жалко. Ты, кстати, уже бодрячком, не такой зеленый, как вчера. Да, Бени?
Казалось, Лина подлизывается к молчаливому Бенедикту.
— Ну, идем, — сказал тот вместо ответа.
— Оружие-то ладно, куплю, — отмахнулся Чип. — В машине Старшей зажигалка осталась, вот ее уже никак не вернешь. Твари, бля.
— Зажигалка? — включился в разговор Бенедикт. — Это «Зиппо» Кислого? Да ладно… — в его голосе было искренне сожаление. — Мля, такой трофей…